* * *
С вопросом, свойственным бродяге и мыслителю,
он обратился к океану-прародителю:
– Неужто я и впрямь возник из плесени?
Необъяснима страсть материи к развитию!
1977
* * *
Пока в степи пылают маки и тюльпаны,
пока тебе открыты – люди, горы, страны,–
скитайся! Старость навсегда лишит простора.
Поймёшь: целебны были юности туманы...
1989
* * *
Загадка мысли, погруженье в тайну мозга,
ореховидного живого вещества
таит в себе и радость, и угрозу:
вдруг всё поймём и перейдём на прозу,
лишимся музыки, улыбки, естества…
2003
Меня всё чаще мучает, изводит...
Сибгату ХакимуМеня всё чаще мучает, изводит
несовершенство слуха, языка.
Не то, не так – и в лучшем переводе
сказала сердцу братская строка.
Она звучит во мне, но я не в силах
её по-русски передать – она
иную даль навеки воплотила,
иной раздольной музыки полна.
И пусть одно над нами дышит небо,
«улым» – звучит нежнее, чем «сынок».
На каждом поле привкус свой у хлеба,
свой лик имеет каждый колосок.
Хвала Аллаху – абсолютных копий
в природе нет, она не терпит их,
и, братья, мы живём среди подобий
и повторений творческих, живых.
И да простятся мне мои грехи! –
я слышал, как верны своей природе,
звучат живые, настоящие стихи
не в переводе,
на своём родном – в народе…
1978
Осенней ночью лебедь прокричал...
(Из Хасана Туфана)Осенней ночью лебедь прокричал
Как будто он кого-то ищет, кличет,
И столько боли в безответном зове птичьем.
Кого искать ему, тоскуя, по ночам?
В осеннем небе лебедь прокричал.
В степи лежат, белеют два крыла…
Им, трепетным, уж не летать по свету:
Лисица, вновь принюхиваясь к ветру,
Усы облизывает – кровь по ним текла…
В степи моей белеют два крыла.
Кого ты кличешь, лебедь, по ночам?
Как платье девичье в Освенциме с невесты
Замученной, безмолвные – крича,
Белеют два крыла ужасной вестью…
Кого ты кличешь, лебедь, по ночам?
«Как птица, потерявшая птенца,
О чём тоскуешь?» – у меня спросили.
Два синих зеркальца её души – глаза
Меня преследуют. Грущу об этой сини,
Как птица, потерявшая птенца.
Глаза её стоят передо мной,
Как в миг прощания… А в них тоска такая,
Такая боль… И влаги след живой…
Я это не забуду – жив пока я,
Глаза её стоят передо мной…
О чём ты стонешь, лебедь, в эту ночь?
Быть может, общая судьба у нас с тобою,
Ты кличешь, как и я, дитя родное,
И степь бессильна нам с тобой помочь.
О чём ты плачешь, лебедь в эту ночь,
Тоскуя, кличешь… Лебедь… степь и ночь…
1979
* * *
Снесли былинный бор. Желтеет груда щепок.
Утрата разума. Растрата нервных клеток.
Учёный вычислил: тысячелетний бор
Растёт примерно двести пятилеток!
2000
* * *
– Всё ветер в голове! За тридцать –
пора бы и остепениться!..
А я смеюсь: – От слова "степень", что ли?
Мой путь вольней,
я – степь, я – ветер в поле!
1969
* * *
Опять невнятица, пустой тяжелый шум
холодных слов, летящих мимо, мимо...
Измученный, напрасно тщится ум
понять всё это... Суть – неуловима.
1976
Как память всё-таки крепка, не убывает...
Памяти Алексея Аникеенка Как память всё-таки крепка, не убывает!
Пока мы живы – в нас былое обитает,
как звуки джаза из раскрытого окна,
где Лёша стон из саксофона выдувает.
07.01.2006
Уехал художник из города...
Алексею АникеенкуУехал художник из города,
такой-сякой и разэтакий...
Сбросив осеннее золото,
деревья голыми ветками
долго махали вслед ему...
Ветры поналетели –
лужи к часу рассветному
бельмами обледенели.
И тишина гнетущая
краном на кухне тешилась.
Но палитра цветущая
городу не примерещилась!
Мерзнут дровишки в штабеле.
Мы не зря их пилили...
Не думайте, будто ограбили
город,
будто убили
душу тысячелетнюю
отрицанием сказки.
К другу входя в переднюю,
вижу – пылают краски,
освещают всю комнату
вечным светом надежды!
Бродит мальчишка по городу.
И все дворы – белоснежны...
1970
* * *
Январь. Обида, Душно. Колко.
А память крутит стрелки вспять.
Там – детство: подарили ёлку
и тут же уложили спать...
Подушка жаркая измята.
Молчи, молчи! А в горле – ком.
И ночь глуха и необъятна
за тонким ледяным стеклом.
1972
О главном? Да. Но как бы не всерьёз...
Вячеславу БашировуО главном? Да. Но как бы не всерьёз,
а между делом, в шутку, ненароком..
И каждый – свой ответ на твой вопрос
найдёт нечаянно в раздумье одиноком…
1978
* * *
Я не хочу перо приравнивать к штыку.
Штыком – чему научишь человека?
Поэзия – подобна роднику
с живой водой:
– Приди, испей, калека…
1967
* * *
Да, телега – несовременна,
конь, естественно, устарел...
Лишь Пегасу не надо сена,
звёздным светом он сыт, пострел!
Оседлаешь – помчит, не спросит,
сам попробуй понять – куда...
Зазеваешься – в бездну сбросит,
и исчезнет... Вдруг – навсегда?
И тогда, может быть и в могиле,
будет жечь тебя тайный позор,
крылья будут мерещиться, крылья,
и непонятый вечный простор,
где в сиянии первого снега
ты летел над землёй молодым...
А внизу – громыхала телега,
путь которой – неисповедим.
1969-1970
* * *
Глупость – ржёт, заглатывая зелье,
травится, пока не откачали.
Сердце мудрых – не в домах веселья,
а в домах Беды, в домах печали…
07.04.2006
Баллада о доверии
Много дней караван, утопая в песках,
по тропе караванной спешил.
Был реальностью только песок за зубах,
всё иное – одни миражи:
то воздушный дворец до небес,
то глаза луноликих принцесс,
то озера с холодной водой ключевой,
то зеленый пальмовый лес.
Нам хватало воды и хватало еды,
и верблюды уверенно шли.
Мы шагали вперед и не знали беды,
презирая в душе миражи.
– Не бывает дворцов до небес,
не бывает прекрасных принцесс,
не бывает озер с ключевою водой,
на земле не бывает чудес!
И когда мой товарищ увидел вдали
свой мираж, я его удержал.
Там зеленый фонтанчик у края земли,
над горячей пустыней дрожал.
– Видишь – пальма у края небес?
– Брось, старик, не растут они здесь,
это самый обычный пустынный мираж,
на земле не бывает чудес...
Но когда мы пустыню прошли, в чайхане
нас чужие слова обожгли:
мимо пальмы, единственной в этой стране,
мы – действительно мимо прошли...
И тогда мы с коллегой моим
постепенно нарезались – в дым!
Так уж принято было в быту кочевом,
где иных не бывает чудес...
1977
* * *
Как трудно вы-го-ва-ри-вает-ся
всё, что так долго пряталось под спудом,
как долго переваривается…
Усвоится ли? Выживем ли чудом?
2001
* * *
Стихи – дворцы из жести, из картона,
из алюминия, бетона и стекла.
А девочка – Поэзия – бездомна...
В чертогах этих ей не снять угла.
1978
Государства, века...
(Из Алмаза Басарея)Государства, века
от жары, от безверья, тоски
стали горстью песка.
Беспощадны такие пески.
Но на глиняной плитке
уцелели в песках письмена,
вздох о женской улыбке,
о глазах, как морская волна...
Море? Ты подступило,
влажным ветром лизнуло висок?
Но откуда – в пустыне,
в мутном зное,
где пыль, да песок?
Впрямь – дохнуло озоном,
и волна, подбегая ко мне,
голубым и зелёным
отливает... И я – на коне!
Я смотрю в твои очи,
полонянка, и чую беду:
этой дьявольской ночью
я тебя украду, украду! –
у поэта, который
так тебя вдохновенно воспел,
что столетья для вора
и пустыня – уже не предел!
1974
С улыбкой недруги мне подрезáли корни...
(Из Радифа Гатауллина)С улыбкой недруги мне подрезáли корни –
цветы мои цвели и в сушь, и в зной,
они тянулись к солнцу всё упорней!
(Ведь ты была со мной).
Земля порою грозно содрогалась
и ускользала, дыбилась стеной –
я устоял. Душа чиста осталась.
(Ведь ты была со мной).
Сегодня всё спокойно. Только сердце
молчит. И неуверенно душа
всё ищет в пустоте – на что бы опереться.
Ведь ты – ушла…
1970