Деревья так по-разному живут...
Владимиру НешумовуДеревья так по-разному живут,
в пространстве воздуха
ветвями колко множась,
что лишь художник точно схватит суть,
характер вылепит, чужой судьбой встревожась.
Ведь там, где выломило ветром часть ветвей -
зияет небо опустелостью своей...
10.IV.1996
Он видел гору легендарную – Олимп...
Рафаэлю МустафинуОн видел гору легендарную – Олимп,
стада овечьи у её подножья,
удостоверился: в ручьях не видно нимф,
и пастухи – давно ушли от многобожья,
и, говорят – кто на вершине был –
что там – ни Зевса, ни его команды.
– Гомер был слеп, – экскурсовод твердил.
Но мифологию – не вырежешь, как гланды…
Едва я строчку дописал, склонясь к столу,
глядь – наклонила кубок ветреная Геба,
и Зевс метнул высоковольтную стрелу,
и – хлынул ливень из расколотого неба!
5.Х.1997
Один всю жизнь старательно корпит...
Один всю жизнь старательно корпит,
любовно строит что-то неприступное,
другой – подвержен мании преступной,
придёт, увидит, и – разрушит, победит…
И будет жить легенда – даже две:
одна – о стрелах, сквозь века летящих,
другая – о церквах, укрывшихся на дне,
чей звон из глубины живёт и в настоящем…
Мы весь простор наследуем в крови -
Восток и Запад, тундру и пустыню.
Стрела настигнет – думаю о сыне,
а звон услышу – дочь лепечет о любви.
7.11.2001
* * *
Главное в деревне – это небо.
В городах с трудом понятен людям
адрес – "Против неба, на земле" –
там привычней – "около" и "возле"...
1992-1999
* * *
Дома пониже и асфальт пожиже,
зато речушка, лес и поле – ближе,
земля – понятней, и понятней люди,
которых помню, а приедут – вижу!
21.6.1999
Пиеса
– Феминизáт-абы,
ты, кажется, любишь грибы?
– Ем иногда на спор,
если не мухомор...
– Ну, у тебя губа,
вижу я – не глупа...
– А я – твоими любуюсь,
Эмансипá-апá!
– Феминизат-абы,
разве уйдешь от судьбы?
– Ты ли моя судьба,
Эмансипа-апа?
– Кто же, если не я?
Может – другая, змея...
– Ты... Подозренья развей,
я тоже, наверное, змей...
И нет никого на свете
счастливее и змеей!
– Значит – мой, навсегда,
Феминизат-абы?..
– Твой, Эмансипа-апа,
и к черту – твои грибы!
1977-1999
* * *
Поленился ночью записать
сонный мозг тревожившую строчку.
А теперь её и след простыл –
где-то в небе реет в одиночку…
29.01.04
* * *
В колодце памяти – сквозь сумрак ледяной,
сквозь время – лица дорогие проступают,
друг другу место уступают, тают,
уходят в глубь, где навсегда со мной.
Их голосов живое эхо – окликает
меня везде. Я всюду – не один.
И цепь с ведром в глубины увлекает,
где свет звезды дрожит, неуследим.
9.03.2001
* * *
Что – случай? Мы сами печально-случайны.
И всё-таки жизнь – хороша, чрезвычайно!
Мир всё-таки держится пением нашим,
пока ощущаем присутствие Тайны!
2000
* * *
Вместо мудрости – опытность, пресное,
Неутоляющее питьё…
А юность была – как молитва воскресная…
Мне ли забыть её.
Анна АхматоваМы взросли меж боями и битвами,
и Господь нас, наверное, спас
оттого, что такими молитвами
кто-то раньше молился за нас.
30.03.2005
* * *
Стихи рождаются и старятся, как звёзды.
Не каждому дано – зажечь звезду.
А удалось – утешься: рано или поздно
она погаснет у потомков на виду
в реке времён…
1974-2005
Песня выделки нежной допета...
Памяти поэтессы серебряного века
Черубины де ГабриакПесня выделки нежной допета.
Время стёрло румянец и глянец.
Два известных в России поэта
из-за женщины этой стрелялись.
Было время – шутила, дурачила
петербургских редакций чинность,
восхищала, цвела и чудачила…
Но легенды не получилось…
Муж увёз от греха подальше
в глушь, в Казань, и стихов не стало.
Видно, время игры и фальши
артистической – миновало...
Только несколько строк осталось,
что для Вечности – маловато…
А на подлинность и реальность
нужно много сил и таланта,
много сердца и понимания –
что творится и происходит…
Ей оказывали внимание…
Издавали. Неплохо, вроде.
Но мне жалко её, стареющую,
вспоминающую о прошлом,
над журналом склонённую женщину,
позабытую всеми, хорошую…
Что ей снилось? – в глуши, в провинции,
в наступленьи бездушного века –
не пророчице, не провидице…
Пожалейте и вы человека!
23-25.12.2003
* * *
Игорю ЗолотусскомуВ устье Камы, над Волгой – площадку найду
травянистую, ровную,
и поставлю палатку, и в ней проведу
всю неделю огромную.
Всё успею – колючих ершей натаскать,
подкрепиться ушицею,
и окрест побродить, и грибов поискать,
и утешиться чаем с душицею.
Буду в смене участвовать зорь и ночей
над родными просторами.
И не надо, как в детстве, опеки ничьей,
и видать – далеко во все стороны!
И в хорошую книгу, с которой давно
встречи ждал – закопаюсь.
Зачитаюсь... Очнусь, когда станет темно.
И – восторг, а не зависть,
мне подарит работа ума и души
земляка и коллеги.
Я костер разожгу – сам-то что же? – пиши,
хватит лени и неги!
И высокие звёзды прорежутся вдруг
над широкими плёсами.
И бессмертная – дышит Россия вокруг,
не измерить колёсами...
1986-1987
* * *
О книги, книги, стеллажи под потолок!
И каждый автор сделал всё, что мог:
пустил кораблик в море наудачу,
а сам – в борьбе с Судьбою изнемог...
1980
* * *
(Из Равиля Файзуллина)Я не велик. Я –
ростом не выше себя.
Нелепо передо мной
унижаться и гнуться.
Но я и не мал.. Я –
ростом не ниже себя.
Подумай, прежде чем
замахнуться.
1969
* * *
– Докричаться до мира…
– Милый, если бы снова начать,
зная – что же есть Лира,
я не стал бы, наверно, кричать…
1992
Поэзия
(Из Алмаза Басарея)Поэзия, святая болтовня
листвы весенней, тополиной с ветром,
полночный отблеск звездного огня
на мокрой гальке...
Ты по всем приметам -
ещё жива, еще способна – быть! –
ещё играешь музыкой и светом,
и учишь, зная этот мир – любить.
Пусть безответно.
Разве дело в этом!
1983
* * *
Когда заявится Беда: – А вот и я! –
Не унижайся до проклятий и нытья.
Какой бы чёрной ни казалась полночь,
она светлее, чем вода небытия.
5.02.1997
* * *
В основе музыки – трагедия лежит,
её подпочвенное, яростное пламя,
не зря – не в силах это выразить словами,
цыганка Блока не поёт в зарю – визжит.
1980
Правда
(Из Шауката Галиева)Когда мы правду говорим в лицо,
о вежливости позабыв, конечно,
нам невдомёк, что мы в конце концов,
безжалостны друг к другу, бессердечны…
Я думаю об этом каждый раз,
когда уходит навсегда один из нас.
Но жизнь идёт своим путём-дорогой,
и мы верны всё той же правде строгой.
Не думай, угождая всем подряд,
тихонько, без тревог прожить на свете.
Мы знаем: правда –
как целебный яд,
и на земле она сильнее смерти!
1972