* * *
И хочется, да не дано узнать –
в чьи руки попадет твоя тетрадь.
Найдёт ли отзвук в сердце человечьем.
Зачем иначе в море камешки кидать?
1978, Рижский залив, Юрмала
* * *
Искушение, искус – поставить уменье, искусство
выше жизни – относится к странным вещам.
Но стремленье будить, пробуждать настоящие чувства,
чувства добрые – Пушкин не зря завещал.
2004
* * *
Добро, о котором так много кричат –
Слабеет, как сталь – на излом.
Но Зло, о котором повсюду молчат –
Становится Трижды Злом.
1973-1975
* * *
Лик, лицо, величие, великий…
Возликуем! Всё. Доликовались.
Умер «вождь». Засыпали гвоздикой.
Новый в кресло сел и поднял палец.
1985
Больно, когда умирают писатели...
Памяти писателя Тихона ЖуравлёваБольно, когда умирают писатели,
трудного русского слова старатели,
полуизвестные, даже – безвестные,
провинциальные, тихие, местные...
Славой столичною не соблазнённые,
критикой умною недопрочтенные,
не изумившие вкусов пощёчиной
литературные чернорабочие.
Люди с простыми широкими лицами,
не возглашавшие верность традиции,
попросту – верные слову и памяти,
жизни в бескрайней российской провинции.
Битые, тёртые, повоевавшие,
и от фашизма Европу спасавшие,
и на колхозных коровах пахавшие,
только бессмертья себе не снискавшие.
Спите спокойно, трудяги и рыцари,
мы еще вспомним о вас над страницами,
где золотыми крупицами – слово,
полное правды и смысла земного.
02.1985
* * *
Свидетель трех правлений на Руси,
я дожил до четвертого, до пятого….
Хмур горизонт. Река мерцает матово.
И мат крепчает… Господи, спаси!
1985
* * *
Своим вождям внимая (скажем, африканским!),
безмолвствует, но – думает народ:
«Ужели власть – извечно – чем-то ханским,
а то и хамским, самозванским отдаёт…»
1974
* * *
Оттенков, созвучий глухой перезвон…
И чудится в слове тоскующем,
что вся Поэзия – только стон,
мечта о неведомом будущем.
Но кажется, только при смене эпох
чувствуют по-настоящему,
что вся Поэзия – только вздох
вослед уходящему…
1990
* * *
Ты – Бог… А я – всего лишь человек.
Я на минутку только. Ты – навек.
На веки вечные… А я – мелькну, сгорю…
Но и за то – тебя благодарю.
Я – посетил, увидел… Не постиг –
лишь прикоснулся…
Но и этот миг,
подробный, долгий – стоило прожить.
В нём было всё, чем можно дорожить.
1982
* * *
Перелопатить горы – тяжкая работка.
План был велик, сезон летел в провал…
А дверь в контору подпирали самородком,
большим! – в нём золота никто не узнавал…
27.02.2005
* * *
Ахматова считала, что Восток
не знает юмора. Боюсь, что слишком строг
был приговор её. Свой юмор на Востоке,
но шуточки – и там, и тут – жестоки...
1997
* * *
Партизан, разведчик у Заслонова,
юморист – со мною не шутил.
– Ты – в Москву?! Не прыгай через голову!
Или тоже силу ощутил?
Тем, кто документы выдал – клизму
вставлю... Много на себя берешь!
Здесь учись – вечернему марксизму,
или для тебя он нехорош?
Я ему спокойно и культурно
отвечал, что нужен мне другой
университет – Литературный,
(я послал на конкурс сборник свой,
книжицу с названьем "Перекресток"...)
Он ещё немного пошумел…
Я – ушёл...
Ему и мне – непросто
было… Я сдаваться не хотел.
Ладно, всё не он – Москва решала.
Он звонил, давил – не перемог...
Что его бессилье предвещало?
Новой жизни непростой виток.
И уехал вскоре я учиться
в келью на высоком этаже.
Показалось – дышится в столице
и свободней, и вольней уже...
1973-2000
Время поздней учёбы… Трудно...
Велте Калтыне и Роальду Добровенскому
Время поздней учёбы… Трудно,
но – не поздно – новых друзей
обретать в толпе многолюдной:
торопись, улыбайся, глазей,
вместе с ними – полотнам невиданным,
тайно выставленным, дивись!
К атмосфере, стихами пропитанной,
как к балтийской волне – приобщись…
Это всё – до донца – запомнится,
всё – аукнется: «Где ты, брат?».
В коридорах общаги – бессонница.
Наши бедные тени скользят…
Не карьерою мы озабочены,
наши головы Бог уберёг,
наряду со взвихрёнными прочими –
для мучительно-тающих строк,
от которых и в стужу московскую
нам теплее – сквозь время спешить,
над тетрадкой сидеть с папироскою,
постигать, или – попросту! – жить…
Дни учёбы – не станут напрасными,
дуй на лекцию, поздний студент!
Ты провинцию видел несчастную,
ты в столице… Используй момент,
не теряйся в летящей, столикой,
торопливой, шуршащей толпе,
в метропоезде едущей – с книгой!
Примечай, применяя к себе!
Ты поймёшь это всё через годы,
и припомнишь – и встречи, и дни…
Упоительный воздух свободы,
мы глотнули тебя… Не пьяни,
и не дай нам сорваться в пучину,
преступить роковую черту…
Быть умнее – учи дурачину
с язычком беспокойным во рту.
1973 – 24.05.2006
* * *
Мечта невиданных туманов наклубила,
дворцов заоблачных намыслила, щедрот…
Теоретически-то этот зверь – кобыла,
а вот практически, зараза, не везёт!
1975-1995
* * *
О чём же ты мычишь измученно,
больная, тёмная душа?
Людское море взбаламучено,
миг – и поднимется, круша
всё, что вчера терпело вроде бы,
привычно голосуя «за»…
Крепись, моя больная Родина,
легко ли – открывать глаза…
1990
* * *
Государство с мордой динозавра
обещает стать хорошим…Завтра.
Нынче нас не съесть оно не может,
ведь такое брюхо голод гложет!
1987
* * *
Рушится империи громада…
Грохот. Волны ненависти, смрада.
По фасаду трещины змеятся.
Глупо – плакать.
И грешно – смеяться.
Рушится империи громада.,
филиал родной земного ада.
Всё распадом, ядом грозно дышит.
Все подряд кричим,
никто не слышит…
1991
* * *
Рухнуло… И кроме пыли, гари –
ничего – ни жалости, ни ярости…
Пустота. Сплошное «хали-гали».
Извращенья скуки и бездарности.
1991
* * *
Как и все времена –
это время однажды пройдёт,
Но пока мы не стали
строкою в учебнике скучном,
из любого окна –
Окуджава о вечном поёт,
из любого окошка –
Высоцкий хрипит о насущном.
1990-1995
* * *
– На пенсию! К чёрту! В отставку! –
рычит, негодуя, страна.
Но кто о бездарности справку
признает законной, сполна?
Кто трижды испытанной ложью
себя не утешит в беде,
считая, что праведно прожил
и – «не поступился» нигде...
1991