* * *
Трёхмерен мир, бездонны – Бог и Гений.
А в целом Жизнь – базар или бедлам.
Но – слава Богу, есть Свобода сновидений!
Пространство тайны, не подвластной нам.
15.09.2007
Нерукотворная
… здесь дерево обычнейшая ива
на островке имеет форму сердца
и смотрит на меня из глубины
объёма
листьев веток воздуха и света,
большими зыбкими и чуткими глазами
как сквозь века на сына смотрит мать
полна предчувствий нежности тревоги
и сострадания…
Апрель 1997, с. Ворша
* * *
Всё забывается…
Вроде бы – что-то было,
совсем недавно происходило,
что-то в глубинах моих назревало,
новое небо приоткрывало,
и было чистым – новое небо!
– Нет! – говорят, – Ничего и не было!
– Не было?
– Нет!..
Живу и не знаю –
о чём сегодня я забываю…
1967
* * *
Спасибо, Жизнь, за щедрость и за скупость,
за то, что видел, чувствовал, дышал…
А Смерть – последняя, решительная глупость,
которой, кажется – никто не избежал.
2000
* * *
Смерть проникает в дырки меж зубов –
Сказал когда-то кто-то из великих
восточных классиков.
Сказал, и был таков…
А я ещё живу. Беззубый, тихий.
Улыбкой рот, как чёрную дыру,
обтягиваю: «Весь, – смеюсь я, – не умру!»
09.07.2009
Предисловие (из архива автора)
К книге стихов, "КАЗАНСКАЯ ТЕТРАДЬ"
(издание Таткнигоиздата 1980 года)
Читая классическую поэзию России, Запада и Востока, трудно выделить какие-то основные темы в творчестве тех или иных поэтов. Поэзия – всегда борьба, противоречия, нескончаемый спор двух начал в самой душе человека. И в этом споре всегда и рождаются чувства и образы, свойственные времени. Понятие темы становится условным, но побеждает свежее дыхание самой поэзии.
В этом смысле стихи Николая Беляева обладают качествами, свойственными только им. В книге есть всё – любовь и юность, стихи о сосне, которая "ушла по лужам, волоча бельё", когда быт стал невыносимым, стихи о послевоенной толкучке... Человек и природа, поэзия и геология, история России, представители русской культуры – Радищев, Герцен, Толстой.
"Память" – так назвал Николай Беляев один из разделов сборника своих стихотворений, написанных за последние годы. Стихи о прошлом? Нет. Для одних прошлое – юность. Для других прошлое – любовь, Для третьих прошлое – война. Мне приходилось читать стихи о прошлом в этом понимании.
"Память" Беляева по-другому, по-своему отразила время, в котором живет поэт. У многих время расслоилось на свои, близкие им темы. Эпоха коллективизации, эпоха Великой Отечественной войны... Один "специализируется" на любовной лирике, другой на пейзажах родного края, третий тяготеет к философской лирике.
Таких мастеров можно отыскать в любые времена.
Сам дух поэзии Николая Беляева на мой взгляд лучше других раскрывает стихотворение "Прекрасна жизнь, пока она в запасе..." Поэт думает о многосложной, хлопотливой, иногда мучительной, и всё же – прекрасной жизни. Это стихотворение для меня – сплав мысли и чувства, жизни и поэзии, да и сам поэт теперь уже неотделим от созданного им.
Столь же большой удачей представляется мне и стихотворение "Ветер" – своеобразная попытка осмысления судьбы России.
В более поздней "Казанской тетради" с ним перекликается четверостишие:
Мы – булгары. Мы – блоковские скифы.
Творцы легенд. И сами – полумифы.
Мы вечны, если весь корабль подлунный
не налетит нечаянно на рифы.
Уроки Блока и Тютчева, следы влияния Хайяма и Хафиза. Кто из нас не был подвержен влиянию великих? Я говорю не только о русских поэтах; зная существо проблемы, я говорю о всей многонациональной советской поэзии, о талантах, которыми она гордится. Никто из нас не остался в стороне от могучего влияния звёзд мировой поэзии. Пушкин, Лермонтов, Некрасов учили быть верными правде человеческих чувств, учили не разменивать эти чувства...
Беляев – поэт непростой. Его не назовёшь модным, ярко-современным. Но кто из поэтов, мучающихся проблемами времени, был прост для понимания? Наш век назовет немало имён, чьё творчество было оценено далеко не сразу. С другой стороны – кого духовно обогатила поэзия, рассчитанная на облегчённое понимание?
В "Казанской тетради" Николая Беляева затрагиваются вопросы, не всегда освещаемые и в татарской поэзии. Автор осваивает и развивает символику, свойственную поэзии Востока, накрепко связав себя с землёй, на которой живёт.
"Монолог Дэрдменда. 1905 г." и ряд стихов о Казани убеждают: он знает этот город, зорко подмечает многое, а главное – думает о том, что видит.
(Когда-то был в Казани памятник Державину. Татарский народ с уважением называл его "бакыр-бабай". Сейчас уже неизвестно – кто убрал этот памятник с площади. Во всяком случае это никому не делает чести. На месте памятника сегодня стоит оперный театр имени Мусы Джалиля. С одной стороны театрального здания установлен памятник Пушкину, с другой – нашему Тукаю. На месте Державина – Пушкин, Тукай, Джалиль... И об этом у Беляева написано одно из стихотворений – очень по-своему.)
(Этот абзац был исключен по требованию редактора. Н.Б.).
Стихотворения любого поэта проверяются его аудиторией. Иногда тишина слушающего зала действует сильнее, нежели многословные критические статьи. Незримые нити связывают поэта с залом, его мысли и чувства проникают в душу молодого слушателя. Бывая на выступлениях поэта, я понял, что разговоры о сложности стихов Беляева – безосновательны. Мне нравится правдивость, идущая от глубоких традиций, подлинность его стиха.
В этой подлинности – и народность, и мастерство, и масштабность, и размах...
Говоря об этих качествах современной русской поэзии, можно утверждать, что Николай Беляев – один из оригинальных её представителей. Он пишет немного, но в своих стихах пытается постичь сложный внутренний мир человека своего времени, много лет все силы своего таланта отдаёт творческой работе.
Хочется сказать ещё и о том, что Николай Беляев хорошо известен как переводчик татарской поэзии. Он постарался дать вторую жизнь на русском языке гражданственной лирико-романтической поэме Такташа "Века и минуты". Открыл для широкой читательской аудитории стихотворения татарских поэтов среднего и молодого поколений.
Удивительно устроен мир поэзии! Легковесные произведения нередко вызывают сенсацию, глубокие вещи – часто пугают своей глубиной. В книге Николая Беляева отразилось время. Это и моя память.
Сибгат Хаким
Июнь 1977 г (Перевод с татарского Р. Бухараева).
Рецензия 1981 года
Среди образов Н. Беляева нет (а так часто он встречается и имеет свою литературную традицию) образа поэта, наделённого божественным даром или пророческим вдохновением. Нет и самоуничижительного: поэт, дескать, ранимей и слабей всех слабых мира сего. Второе предполагает право на прощение, сочувствие и жалость. И то и другое предполагает отличие поэта от "непосвященных"
Н. Беляев замечает с иронией:
Игра в слова не стоит свеч.
Дурачить публику – не ново.
Кто из тщеславия пустого
не пробовал – глаголом жечь?
В его фомуле – "равенство равных мне"– достоинство и скромность.
Познавая высокие категории, отмеченные в стихах прописными буквами, Н. Беляев не витает в сфере пафосных абстракций. Носитель высокого – человек. Он главный предмет поэтического исследования. А главный метод – суждение о человеке с точки зрения доброты, сочувствия, дружеского внимания. И тогда человек раскрывается, тогда он постижим: "Почти не зная человека, вдруг – весь путь его до мелочей увидел на много лет вперёд". "Постиженья, общенья таинство, не тобой ли жизнь хороша!"
Николай Беляев любит людей "зрячей любовью", он знает их пороки, но не они окрашивают для него человеческую личность. Он не судья, он – собеседник, он в "таинстве общенья" постигает природу поступков и идей. Человек благородного образа мыслей, он ищет его в других – и постоянно находит, постоянно убеждается в равенстве равных ему.
Сочувствием и добротой проникнута вся книга поэта. Мне понятен замысел книги. В ней есть элементы поэтической игры. В стихотворном вступлении автор сообщает, что "в зеленом скверике Казанского кремля" нашел тетрадку со стихами. Его "скромный современник" пожелал остаться неизвестным. Может быть, этим приёмом автор хочет оправдать некоторые свои стилизации, вроде "Уроков Хайяма"? Не думаю, что только это. Отделив себя от мнимого автора стихов, поэт как бы отрицает тождество лирического героя с собой. Это позволяет ему рассматривать и себя, как "другого", равного себе.
Сибгат Хаким отмечает в стихах Беляева "уроки Блока и Тютчева, следы влияния Хайяма и Хафиза". В своих "восточных" пристрастиях признаётся и сам поэт: "Я – навек должник перед Востоком".
Мы – булгары. Мы блоковские скифы.
Творцы легенд. И сами – полумифы.
Мы вечны, если весь корабль подлунный
не налетит нечаянно на рифы.
Однако, ощущая себя в двух стихиях – России и Востока, поэт признаётся: "Потом и Запад приоткрылся мне. Янтарь Прибалтики учил меня светиться…". Кроме двух отмеченных С. Хакимом слоёв поэтической культуры, в стихах Н. Беляева ощутим и третий – прибалтийский. Может быть, оттуда – верлибры в обеих частях книги.
Освоение нескольких поэтических стихий оказалось плодотворным для поэта: русская поэтическая классика, классический Восток и современная татарская литература, поэзия Прибалтики. Всё это сплавилось в единую поэтику. Явление это характерно для нынешнего этапа развития советской многонациональной литературы.
Читатель найдёт в "Казанской тетради" несколько бесспорных удач ("Сосна", "Ветер", "Как задумал царь Иван Васильевич" и др.), ещё больше – удачных поэтических формул, отдельных мыслей, где итог размышлений и переживаний. Приведу одно четверостишие:
Обломовщина или пугачевщина,
А третьего нам даже не обещано.
А кто задумается – заклеймим: – Толстовщина!
А то и пострашнее: – Достоевщина!
Так ёмко и кратко размышляет поэт о прошлом своей родины. Так же свежо и точно умеет он выразить свою правду о современной жизни.
Отдельные удачи бывают и в слабых книгах. Эта книга – удавшаяся. В ней есть подлинная поэтическая атмосфера – атмосфера бескорыстной любви к людям, пытливой мысли, скромности и приятия мира.
"Казанская тетрадь" – книга Николая Беляева, русского поэта, долго жившего в Татарии. Мне кажется, что он вступил на верный путь. И путь этот – дальний, трудный...
Давид Самойлов
(Журнал "Литературное обозрение", N4, 1981 г.)
Основные издания книг Н. Беляева
«Голоса расстояний», стихи, Казань, ТКИ, 1967,
«Ветер», стихи, Казань, ТКИ, 1969,
« Перекрёсток», стихи, Казань, ТКИ, 1972,
«Казанская тетрадь», стихи, Казань, ТКИ 1980 г.,
«Память», стихи, Москва, изд. «Современник», 1981 г.,
«Тысячелистник» , стихи, Казань, ТКИ, 1984 г.,
«Лирика» (из шести книг), Казань, ТКИ, 1987 г.,
«Воз воспоминаний» , Казань, ТКИ, 1991 г.,
«Голоса расстояний» , Красноярск, 1998 г.,
«След ласточки» , г. Набережные Челны, изд. СРП 2001 г.,
«N.B.» , Казань, изд. Анна, 2002 г.
«Помню, слышу, люблю!» Стихи. Казань, ТКИ. 2007 г.
«Казанская тетрадь», Стихи таких разнообразных лет. Москва, изд. «Знак», 2007 г.