Архив публикаций за май 2025

...Иногда я представлял, что мы не на автобусе, а скользим среди погибших планет. И что водитель – не человек, а просто какой-то голос, который знает, когда повернуть. И что он включает эти песни не потому что любит, а потому что больше в этом мире ничего не осталось.

Вправо-влево, вправо-влево – дворники сметали снег с лобового, и в черноте утра это походило на огромный метроном. Такой стоял у нас в кабинете физики – с тяжёлым маятником и щёлкающим звуком, как будто время нарочно замедляли.

На второй песне я уже расслабился – облокотился спиной на перегородку и взялся руками за поручень под лобовым. Он был чуть шершавый, с лысеющей обмоткой, иногда подрагивал на кочках. Мне не нужно было держаться – но я всё равно держался, просто так. Как будто это удерживало меня внутри этого утра, пока не кончится музыка...

Автор: Светлана Бедункевич

Современная притча Елены Тимохиной – это не просто авторский миф, но попытка заново поговорить с читателем о первичных категориях: разрушении и созидании, силе и слабости, ответственности и любви. Повесть «Сильные. Слабые. Люди» не укладывается в рамки одного жанра. Это одновременно философская сказка, античная трагедия и лирическое размышление о природе власти.

На первый взгляд, сюжет прост: четыре повелителя стихий – воды, огня, ветра и земли – вступают в разрушительный конфликт. Мир стоит на грани гибели. Дедушка Корень, прародитель всех стихий, оставляет им росток как символ надежды, требующий объединения ради жизни. Герои принимают вызов, и за сто лет росток превращается в лес – их общее сердце. Но однажды разрушительная ярость берёт верх – и всё, что создано, снова уничтожено.

В центре повести – парадокс: всесильные духи оказываются бессильными перед хрупкой жизнью, а люди, слабые и беззащитные, – единственными, кто способен этот мир спасти. Повествование Елены Тимохиной рождает ассоциации с притчами Экзюпери, с «Песней о Роланде», с мифологемами, в которых трагедия героев рождает новое человечество...

...Так завершилась судьба

единственного человека в мире,

кто извинился за распятие Христа –

не имея к нему никакого отношения.

Осенью 2024 года в русскоязычном сегменте соцсетей внезапно начал распространяться странный пиксельный портрет. Изображение, на первый взгляд, примитивное: жёлтое лицо, борода, чёрные тени, квадратные алые глаза, врезающиеся в сетчатку. Изображение не сопровождалось подписями, не имело автора. Его просто начали пересылать друг другу. Кто-то называл его «цифровым Лениным», кто-то – «пиксельным Пророком», «Ликом». Никто не мог точно сказать, что именно в нём тревожит. Но почти каждый отмечал: изображение остаётся в сознании дольше, чем хотелось бы. Оно как будто внедряется в мышление. Застывает в затылке.

Интернет быстро наполнился домыслами. Образ начал видоизменяться – появлялись версии с анимированными глазами, с лёгким дрожанием контура, с мимолётными «вспышками» теней позади. Некоторые пользователи утверждали, что при взгляде на картинку слышат едва различимый низкий гул, напоминающий старое радио, настраиваемое в темноте...

...Рената тяжело опустилась на оптимистичный белый стул. Стул стоял у стола. За столом сидела маленькая хрупкая женщина в фиолетовом медицинском костюме, она, подавшись к огромному монитору, что-то высматривала в разноцветных ячейках рабочего календаря. Коротко кивком извинилась – секунду. На руке её позвякивали подвески браслета, пальцы с вишнёвого цвета свежим маникюром рыскали по клавиатуре, то замирая, то пускаясь в короткие разбросанные пробежки. Солнечного света не было, лишь едва заметными полосками в закрытых жалюзи был обозначен день. Словно в этом кабинете не имело значения время. Наконец врач нашла всё, что искала и, сев прямо, произнесла с лёгкой формальной улыбкой:

– Я вас слушаю...

...Кофе – это не напиток, это шанс. Шанс переосмыслить хаос, шанс договориться с тишиной, шанс поверить, что даже в самом тёмном зерне таится свет.

Кофе не решит мировые проблемы, но, чёрт возьми, как элегантно он помогает их игнорировать. В этой маленькой чашке – билет в параллельную реальность, где дедлайны и отчёты – лишь далекий шёпот.

Идеальная чашка кофе – это иллюзия. Как и идеальная жизнь. Но в стремлении к ней рождается истинное искусство – умение наслаждаться несовершенством.

Кофе – это мост. Мост между сном и явью, между тобой вчерашним и тобой сегодняшним, между одиночеством и беседой.

Кофе – это жидкий Ницше: глоток – и ты готов переоценивать все ценности...

– Иван-да-Марья.

Такое словосочетание сыну давно и хорошо знакомо. Всё объясняется просто: он слышал его от родителей, и не раз. По молодости они гордились таким красивым созвучием их имён. И спокойно относились, когда от соседей, знакомых, в родных местах на Украине они слышали это складное, мелодичное:

– Иван-да-Марья, здрастуйтэ вам.

С годами эти имена вместе звучать стали реже. Понятно: чувства поутихли, сын вырос и уехал в другой город, у него своя семья... Когда приезжал к родителям, слышал тихое отцово:

– Ма-ша. – Так, вроде стесняясь, лишь по крайней необходимости он обращался к жене.

– Отец. – Тоже редко, громче и вроде шутя, чтобы только не по имени, мать называла своего мужа.

Из скромности своей Иван-да-Марья не знали тогда, что по праву могли гордиться не только созвучием своих имён, а и своими биографиями, своими жизнями...

«Мне недавно приснился удивительный сон», – сказал маленький мальчик, погладив по плечу уставшую мать, которая перебирала старые журналы и газеты с озабоченным видом, будто хотела что-то найти в них. Казалось, она совсем не слушала сына. Глаза женщины были словно покрыты туманом и паутиной – то ли оттого, что они никогда не плакали, то ли оттого, что никогда не смеялись. Она вглядывалась в текст, но видела в нём лишь пустоту, которая оседала на руках пылью прошлого. Стояло жаркое лето.

«Ма-а-а-м…» – опять протянул мальчишка, уже готовясь заплакать, и его пухленькая рука коснулась материнских волос, собранных в жиденький пучок. Тут только женщина, казалось, заметила сына и ласково посмотрела на него. Она попыталась улыбнуться мальчику, но улыбка никак не получалась. Губы только кривились и дрожали в нервной судороге. Слегка вздохнув, женщина отложила газеты, усадила ребёнка на колени и робко попросила его рассказать обо всём, что он видел. Глаза сына загорелись слабеньким огоньком. Мальчик засмеялся, захлопал в ладоши и охотно поведал историю, как будто уже многое знал в жизни…

...Солнечный ливень прорвался сквозь веки. Шумели, как проливной дождь, кроны деревьев. Проспали! Кота надо было до рассвета утащить. И теперь, когда можно уже не спешить, а в лёгком спортивном темпе перепланировать, мы побежали на кухню, где бабушка, причитая и радуясь нашему аппетиту, сообщила последние новости. Оказывается «прекрасный человек, который заботится о братьях наших меньших», Нина Валентиновна, была вчера ограблена. Кто-то с карманными фонариками забрался к ней и забрал (далее следовал перечень нехитрого скарба старушки) и кое-какую консервацию. Но мы-то ожидали, что среди похищенного будет кошачья солонина, как минимум. Поскольку бабуля про это ничего не сказала, мы побежали брать в заложники кота.

Мы посадили Рыжего в спортивную сумку, но если он болтался на плече, то его укачивало, поэтому мы по очереди с Керей несли кота на руках, как родного. Точно так же вчера Кошатница носила белого кота на руках, мы видели. Предположительно, она так делает, прежде чем его съесть, – нам так думалось. Теперь мы втроём – я, Керя и рыжий кот – валялись в высоком мятлике под единственным деревом на пустыре.

– Итого, – начал с видом Шерлока Керя. – Мы вчера позвонили грабителям. Этим объясняется молчание. Значит, Кошатница только из записки знает, что её рассекретили. Но, может быть, она её и не нашла ещё?

– А про консервацию она не стала заявлять, что её украли. Или же они, банки с запрещённым, ещё там. Значит, – рассуждал я, – мы всё ещё можем попасть к ней, теперь у нас и повод есть – мы видели ограбление.

– Пошли вернём кота, выступим эдакими освободителями, – предложил я. – Ну, ближе к вечеру. А то она испугаться не успеет.

– Подождём до кормёжки. Вдруг она к вечеру всё-таки прочтёт записку. Какая невнимательная всё же бабулька – анонимную записку найти не может.

– Тогда позвоним ей ещё раз. Пусть знает, что часть её запасов на зиму в наших руках (намекая на рыжего кота). Пусть знает, что кто-то тоже знает. И этот кто-то её разоблачит. Теперь она должна быть осторожней, как минимум. Верно я говорю, Керя?

– Она заляжет на дно, – рассуждал Керя. – И всё же это кем надо быть, чтоб есть котов?..

Иногда людям приходят мысли о смысле нашего существования. А приходят ли они, к примеру, вещам?

Итак, в одном старинном доме в большой прихожей стоял огромный деревянный шкаф. Много лет его недра служили поколениям людей верой и правдой. Кто бы какую вещицу ни положил туда, всегда в нужный момент находил её. Ведь шкаф был не просто обычным предметом мебели – это был Шкаф с большой буквы. У него была душа. Многие в это верили. В основном, конечно, пожилые домочадцы. И некоторые из них даже залезали внутрь, закрывали дверцы и подолгу сидели там в темноте, тихонько разговаривая со Шкафом о том о сём. Шкаф молча выслушивал различные истории: грустные и весёлые, горестные и радостные. Он, конечно, не мог ничего ответить, но иногда казалось, что его молчание не такое уж и равнодушное.

Как-то раз в Шкаф залез один старичок...

...Наше хождение за девять миров. Страна Шурум-Бурумия и Трам-Тарарамия. Город Сикось-Накосьчев.

Слобода мёртвых в алой крепостной стене. Храм масонов под видом Татьяниной академии. Наша Либерея. Вихри радуг блаженного ради. Приют валютных шалашовок. Лежбище расстрелянных князей. Эскалатор жрецов справедливости, свободы и равенства. Церковь дрыгоножества, возведённого в национальную религию. Пещера Али-Бабы Фабержетова. Падение трёхсотлетнего дома Сидоровых. Стаи мраморных драматургов и бронзовых поэтов, которые, как бродячие собаки, нападают на прохожих, садистски заставляя их слушать стихи и пьесы. Общество защиты профессиональных бездельников. Пастбище бешеных шопоголиков. Соты жертв зомбоящика. Многоэтажные бараки и колумбарии. Рынки рабов, подземные скотовозки, жёлтые мустанги с шашечками. Коррида с рогатым троллейбусом. Златоглавые желальни. Банды спасителей мира. Пустой банкомат Вселенной. А вокруг сидят дураки, варежки раззявили. И ждут манны небесной, которая сама им в рот упадёт.

В центре города – Брахма. На челе у него венец в виде алой крепости, а на ладони – мухинско-мосфильмовские рабочий и крестьянка исполняют танец маленьких лебедей.

У ног божества град ужасный и светоточивый. Здесь однажды исполнилась мечта всех бедных, чтобы не было богатых. Но потом, как головы у гидры, богатые ещё больше размножились, гораздо более страшные и жестокие.

Огромный маяк в виде рубиновой звезды всё ещё зовёт к чему-то, но никто уже не помнит и знать не хочет, к чему. А на славянской башне, как на непальской ступе, изображены глаза Будды. И зелёные человечки несут на своих плечах золотой паланкин с живым богом...