Басни

Вор и чемодан

Вор чемодан украл в вокзальной суматохе.
Был чемодан тяжёл. «Видать, что там не крохи,
Знать, будет знатный куш», – твердил себе воришка.
А накануне прочитал он книжку –
Единственную в жизни, право слово,
Там были басни некого Крылова.
Одна, про ларчик, вора полонила,
Она пред ним предстала как профчтиво,
Раскрыть всё очень просто можно,
Когда мозгов не забивать
И не считать чрезмерно сложным
То, что удастся своровать.
На крышу дома Вор взобрался,
Чтобы никто не помешал.
«А ларчик просто открывался», –
Пел он сквозь зубы не спеша.
Он напевал и улыбался,
Мгновенно чемодан открыв.
Так он с улыбкой и остался,
Когда на крыше грянул взрыв.
И окровавленные кости
Летели на прохожих вниз.

Иной ларец открыть и просто,
Да вот внутри готов сюрприз.

Ветвь Яблони

У Ветви Яблони с годами всё сильней
Одна идея в почках созревала.
Её ужасно злила власть корней,
Что соков ей давала слишком мало.
«Что мне за дело до других ветвей,
Они мне и в подмётки не годятся, –
Твердила Ветвь. – Я стала бы сильней,
Когда б смогла свободною остаться».
Однажды сильный ветер налетел.
Ветвь надломил. Она засохшей стала.
Зато теперь ей дан другой удел.
Пришла свобода. Как она мечтала.

Спесивая Басня

Наполняясь спесью, Басня говорила:
«Мораль во мне настолько глубока,
Что полностью толпа не оценила.
И только лишь грядущие века
Поймут, насколько я конгениальна,
И будут все цитировать повально
Меня».
Прошли года. Про Басню не забыли,
По праздникам читать её любили,
Она звучала, слух детей пленя.
И хоть никто не понимал ни слова,
Она была лишь детскою считалкой,
В которой переврать слова не жалко.
Таков финал.

Неаккуратность

В Завете сказано, как этот мир возник,
Но что Создатель был неаккуратен,
О том не говорят страницы древних книг.
В Истории немало белых пятен.

Памятник

«Я памятник воздвиг, чтоб он в веках остался!» –
На холм свой взгромоздясь, воскликнул гордо Крот.
Но умер он, и холм с землёй сравнялся.
Не каждый свою смерть переживёт.

Мул

На скачках лошадей увидел Мул –
И вмиг кровь материнская взыграла.
Он по дорожке к финишу рванул,
Но тень отца – осла – барьером стала.

Муха

К тарелке с мёдом все рванули вдруг.
Не разобрав в призыве сладком фальши,
Туда же Муха влезла – и каюк.
От сластолюбия держись подальше.

Осёл и Волк

Осёл, увидев, что за ним
Погнался Волк, прикинулся хромым,
И к Волку, причитая, обратился:
«Я ногу занозил, прошу помочь,
Ты, вижу, пообедать мной не прочь,
Но как бы ты и сам не занозился.
Я не хочу, пусть даже и невольно,
Кому-то навредить и сделать больно.
Занозу извлеки, и я к твоим зубам
Всё лучшее во мне снесу покорно сам...»
Волк, внявши голосу рассудка,
Сумел отринуть зов желудка.
Он наземь уложил Осла
И стал исследовать больного.
Но вдруг по пасти нанесла
Удар ослиная подкова –
И звёзды брызнули из глаз.
И Волку вмиг всё стало ясно:
Жизнь показала ещё раз,
Что доверять врагу опасно.
«Зубов осколки, в горле ком, –
Волк завывал. – С чем я остался?
Зачем, родившись мясником,
Я врачеванием занялся?..»

Коль за чужое дело браться,
Нетрудно без зубов остаться.

Телёнок и Олень

Телёнок упрекал Оленя:
«Рога, и быстрота, и рост –
Всё при тебе. Чем ты не гений?
Зачем пред псами хмуришь хвост?»
Олень в ответ: «Дрожу я с детства,
Услышав, как собаки лают.
В мозгах туман, и кроме бегства
Я ни о чём не помышляю.
Мне драться с псами не с руки,
От страха в сердце только муки...»

Глаза у страха велики,
Но не забудь, что близоруки.

Бешеная лошадь

Сел Человек на Бешеную лошадь.
Та понеслась неведомо куда
И сразу измотала свою ношу...
Мелькали степи, сёла, города.
Какой-то встречный на одной из улиц
Спросил: «Куда несёшься так, безумец?»
И донеслось в ответ: «И сам не знаю,
Я – только пленник лошадиной власти...»

Как часто мы не понимаем,
Куда несут нас наши страсти.

Вдохновение

Пришло к Поэту Вдохновенье,
И, окрылённый им, Поэт
Вдруг написал в одно мгновенье
Незабываемый сонет.
И Вдохновенье испарилось,
К тому же прихватив сонет,
И к Композитору явилось,
На ухо прошептав совет:
«Слова для песни просто чудо,
Скорее за рояль садись,
Я долго тут с тобой не буду,
Так что, дружище, шевелись».
И музыкант рванулся в звуки,
Которых не знавал и Бах.
Он вынес творческие муки,
Но выплыл с песнею в зубах.
И Композитору с Поэтом
Досталась слава на года.
А Вдохновение при этом
Опять забыли. Как всегда.

Мотылёк и Червь

«Как вспыхнул Мотылёк в огне прекрасно», –
Подумал Червь. В костёр заполз – и что же?
Лишь безобразно скорчился несчастный.
В огне страстей сгореть не каждый может.

Голодная Ворона

Опушка леса. Дуб. Голодная Ворона.
Внизу бежит Лиса и в пасти держит сыр.
«Мне эта ситуация знакома, –
Ворона думает, – сейчас устроим пир».
– Красавица, я вижу ты с добычей,
Тебе сегодня крупно подфартило,
Устроишь пир горой, но я бы лично
На высшем уровне пирушку закатила.
Такой продукт! И есть в пыли – постыдно.
А насладиться сыром с высоты,
Откуда всё, как на ладони, видно
И нет наземной пошлой суеты –
Вот высший шик! Вот именины духа!
Не сомневайся, лезь сюда ко мне.
Лиса сначала слушала вполуха,
Воронью мысль не уловив вполне.
Но семя брошено – и появились всходы.
Лиса, подумав: «Что я, птицы хуже?
Конечно, нет! Ведь высшей я породы.
Да, наверху себе устрою ужин».
И, разбежавшись, прыгнула Лиса.
И не на ветку. Прямо в небеса.
Но мерзкое земное притяженье
Не поддержало лисьего решенья.
Кружилась от паденья голова.
Сыр выпал – с ним была Ворона такова.

И хитрость, к большему стремясь,
Ударить может мордой в грязь.

Слава

Явилась Слава к Мудрецу,

Решив, что он её достоин.
Но тот был холодно спокоен,
Сказав: «Мне Слава не к лицу».
«А мне лицо твоё подходит...»
С тех пор, ограбив Мудреца,
В чужом обличье Слава ходит,
А Мудрость ходит без лица.

Глупая Лягушка

Пруд, где лягушки жили, пересох,
И новый дом искать им было надо,
Но вот какую выбрать из дорог,
Среди лягушек вызвало разлады.
И разбрелись лягушки кто куда,
Чтобы найти получше поселенье.
Одна пришла к колодцу и туда
Скакнула, не подумав и мгновенья.
И стала жить, хваля свою судьбу,
Жалея незадачливых подружек,
Что не пошли с ней на свою беду;
Небось, живут теперь в какой-то луже.
Но время шло. Колодец пересох,
И наконец совсем жить стало худо.
Лягушка не сдержала горький вздох:
«Что ж, уходить придётся и отсюда».
Уйти пыталась день, другой, неделю,
Но все прыжки успеха не имели.
Лягушка выбраться не в силах,
На дне нашла свою могилу.

Начав к чему-нибудь движенье,
Учти возможность отступленья.

Змея и Оса

На голове Змеи устроилась Оса
И жалила её и в темя, и в глаза.
Змея почти с ума сошла от боли.
Она шипела, исторгала яд.
Страдания терпеть не в силах боле,
Метнулась, бедная, куда глаза глядят.
Судьба её к дороге привела,
И шум машин вдруг вызвал озаренье,
Как отомстить Осе. В одно мгновенье
Идея мести пышно расцвела.
В отчаянном броске под колесо
Змея успела злобно усмехнуться:
Ну, наконец, покончено с Осой,
От смерти ей теперь не увернуться.
И яркой вспышкой отступила боль.

Встречая смерть, врага возьми с собой.

Волк и Аист

Волк подавился костью и хрипел:
– О, кто-нибудь, спасите, погибаю...
На волчьи хрипы Аист прилетел,
И Волк взмолился, горестно стеная:
– Прошу, кость в горле помоги извлечь.
Спаси меня, и ждёт тебя награда.
Пришлась по нраву птице волчья речь,
Несчастному помочь, конечно, надо.
И Аист, голову засунув в волчью пасть,
Из горла удалил коварную напасть.
Потом стал ждать обещанной награды.
А Волк, откашлявшись, сказал:
– Ну, ты, дружище, и нахал!
Неужто мало, что ты цел,
И я тебя ещё не съел.
Чего ты ждёшь? Мотай отсюда!
Я долго милостив не буду.
Уже проснулся аппетит,
Уже слюна во рту журчит,
Так что лети, покуда цел.
И Аист тут же улетел,
Дав про себя зарок, чтоб впредь
С волками дело не иметь.

Не всем тем обещаньям верьте,
Что вам даны под страхом смерти.

Вор и яблоки

Ночной порой на дачу Вор проник.
И хоть он знал, что сад опрыскан ядом,
Наелся жадно яблок и поник.
Не всякий плод запретный сладок.

Хряк

На куче копошась отбросов,
Воскликнул Хряк: «Вот это пир!
А человек брезгливо водит носом».
У каждого свой взгляд на этот мир.

Человек и Лев

Человек и Лев охрипли в спорах,
Выясняя, кто из них сильней.
Чтобы положить конец раздорам,
Человек сказал: «С далёких дней
Сохранились росписи на скалах,
Может быть, они решат наш спор,
Ведь свидетельств старины немало
Там оставил каменный топор».
Спорщики пришли к старинным плиткам,
Что являли всем не первый век,
Как легко, с победною улыбкой
Льва руками душит человек.
«Вот тебе свидетель беспристрастный, –
Человек торжественно сказал, –
В нашем споре всё, надеюсь, ясно.
Ты ведь веришь собственным глазам?»
Лев в ответ: «Глазам, конечно, верю,
Но одно ты всё-таки забыл:
Если б рисовать умели звери,
Неизвестно, кто б задушен был.
Практика – вот истины критерий,
Прочее – лишь болтовня и вздор.
Мы с тобой сойдёмся на арене
И решим там, наконец, наш спор».
Гордый Человек кивнул, согласный
Истину любой ценой добыть.
И добыл. Ему всё стало ясно
Перед тем, как прекратил он жить.
И спокойным отошёл он к Богу,
Чтобы достоверно доложить:
Истина всегда пробьёт дорогу
Сквозь завал тысячелетней лжи.