Король двух гетто. Беседа с Александром Тарасовым со вступительной статьёй о нём

На чтение потребуется 3 часа | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Новое обсуждение

 

 

 

Лачин: Несколько дней назад я был на аэрокосмической выставке, организованной американцами в Баку. Был восхищён и опечален одновременно. Деятели NASA продемонстрировали историю развития космонавтики – от первых неуклюжих ракет Роберта Годдарда до Международной космической станции. Но половина (!) экспонатов были советскими. Как могла развалиться держава столь могущественная и обладавшая такими передовыми технологиями; хотя на эту тему написано море литературы – но как? Одни спекулируют на «теории заговора», другие считают это событием естественным. Ваше мнение?

 

Александр Тарасов: Советский Союз был обречён с того момента, как сталинское руководство переориентировалось с мировой революции на «построение социализма в одной, отдельно взятой стране». Потому что с этого момента классовое противостояние было заменено противостоянием межгосударственным, совершенно обычным для мировой истории. Концепция большевиков (и Коминтерна) предполагала классовое противостояние в каждой стране. Такое противостояние несколько связывает руки сильнейшей стороне в конфликте, то есть правящим классам. Поскольку борьба идёт за владение уже существующими средствами производства (например заводами), правящий класс ни в коем случае не заинтересован в их разрушении (иначе откуда брать прибыль?), более того, он не заинтересован в тотальном физическом уничтожении своих противников – трудящихся – так как без них никакие заводы работать не смогут. Он, наконец, ограничен в выборе оружия: скажем, ядерное или биологическое оружие в классовом конфликте внутри своей страны не применишь – не только потому, что такое оружие неизбежно поразит обе стороны, но и потому, что оно сделает непригодной для жизни саму страну в случае победы. А вот в межгосударственных конфликтах таких ограничений нет, там можно вести войну на уничтожение. Собственно, мы это видели и во время Великой Отечественной войны, и позже, во время Корейской войны, жестокость которой не спишешь на какую-то особую патологичность нацистов. Напомню, что во время Корейской войны американская авиация полностью сровняла с землёй практически все сколько-то заметные населенные пункты Северной Кореи!

Межгосударственный конфликт – это в первую очередь состязание противоборствующих экономик. СССР, напоминаю, занимал одну шестую суши. Следовательно, он должен был противостоять пяти шестым. Поразительно, что Сталин этого не понимал! Пять шестых всегда возобладают над одной шестой, если речь идёт о межгосударственном конфликте. У пяти шестых несопоставимо больше ресурсов. Остаётся только удивляться, что Советский Союз смог не только продержаться так долго, но длительное время мог соревноваться с противником почти на равных.

СССР, помимо прочего, находился в неравной, проигрышной позиции ещё и по ряду других причин. США и вообще страны метрополии (что почти то же самое, что страны НАТО) занимались прямым или косвенным (за счет неэквивалентного обмена) грабежом стран «третьего мира». СССР не мог себе такого позволить – и по причинам идеологическим (официальная идеология не позволяла), и по причинам прагматическим (только отказ от неоколониалистского поведения мог побудить те или иные страны «третьего мира» ориентироваться на СССР, иначе непонятно, зачем бы им вообще было менять шило на мыло). То есть у США и других стран «первого мира» был постоянный источник дополнительных ресурсов и доходов, а у СССР такого источника не было. Суперэтатистское государство было одновременно и владельцем средств производства, получателем прибыли, и организатором и содержателем всех социальных институтов в стране, требовавших огромных расходов. Буржуазные государства не обязаны содержать все социальные институты, они – даже в самых богатых странах – берут на себя лишь часть социальных расходов. Абсолютно везде при капитализме широко распространены бедность и прямая нищета, массовая безработица. Суперэтатистское государство не могло себе этого позволить: оно действовало а) в условиях чуждой себе, но провозглашённой официальной гуманистически-уравнительной социалистической идеологии; б) при ограниченном предложении рабочей силы (и, следовательно, должно было заботиться о физическом, психическом и интеллектуально-профессиональном состоянии этой рабочей силы); в) в условиях, когда любое серьёзное нарастание социального неравенства напрямую угрожало не позициям каких-то частных лиц или даже отдельных классов, а всему государству вообще. То есть СССР и любое другое суперэтатистское государство не могло позволить себе, в отличие от капиталистических государств, оставлять вопросы социального благополучия граждан на их личное усмотрение и гарантировать процветание одних социальных классов и слоёв (меньшинства) за счёт других классов и слоёв (большинства), что, по определению, требует меньших государственных расходов.

В конце концов, СССР просто надорвался в таком противостоянии. Советское руководство, обещавшее населению построить «мещанский рай», не могло себе позволить резко сократить социальные расходы (чем занимались западные неолиберальные правительства) и перебросить финансы на расходы военные. Запад же заставлял советское руководство вести себя именно так. Во-первых, как позже хвастался Збигнев Бжезинский, он применил по отношению к СССР стратегию Че Гевары («два, три, много Вьетнамов»), втравив Советский Союз в военные конфликты по всему миру (Ангола, Эфиопия, Мозамбик, Никарагуа, Афганистан), что повлекло за собой чудовищные непроизводительные расходы. Во-вторых, США успешно навязали СССР новый грандиозный виток гонки вооружений, заявив о программе «звёздных войн» (СОИ). Брежневское руководство допустило серьёзный провал в области внешней разведки – не смогло выяснить, что вся программа СОИ была блефом, что США не смогли создать ни лазерного космического оружия, ни средств прорыва советской стратегической ПВО. Брежневское руководство выбросило колоссальные, невероятные деньги на противодействие СОИ. Экономика СССР, повторяю, просто надорвалась. Поскольку вероятность ядерного удара по Советскому Союзу воспринималась в Кремле всерьёз, оборонные расходы сокращать было невозможно – и, следовательно, сокращены были все остальные расходы (на техническое перевооружение, социальные), а это вызвало экономический застой и общественное недовольство.

Вот здесь и сработал тот фактор, что сам режим уже был контрреволюционным, подавляющая часть населения была носителем мещанского (то есть мелкобуржуазного) сознания, а официальная идеология превратилась в квазирелигиозный набор ритуалов и в неё не верили ни население, ни руководство. Если бы мы имели дело с революционной страной, то и власть, и население смогли бы мобилизоваться, затянуть пояса – и, прибегнув к экстраординарным мерам, продержаться и преодолеть этот сложный период. Но мещанин не способен на жертвы во имя идей и общих целей, он думает исключительно о благополучии собственной задницы. А поскольку мещане были снизу доверху, они предпочли капитулировать – и СССР не стало.

Сегодня, как мы знаем, повсеместно об этом сожалеют. Но это – наказание за нежелание вести революционную борьбу, за стремление «обустраивать своё гнездышко». Обыватель вообще не обладает стратегическим, прогностическим мышлением. Развал СССР и последующие события это подтвердили.

Если бы в стране были социальные силы, готовые к самоотверженной революционной борьбе (как это было в Российской империи в начале XX века), события могли бы развиваться по-другому. То есть крах СССР – это великий исторический урок.

 

Лачин: С. Кара-Мурза пишет, что развал Союза при Горбачёве был не худшим вариантом – это лучше, чем если бы КПСС разлагалась и дальше. Вследствие чего правительство стало бы ещё более буржуазным, сохраняя де-юре идеологию Маркса-Ленина, тем самым ещё более дискредитировав левое движение в глазах всего мира и советского народа в частности. Вы с Кара-Мурзой придерживаетесь разных позиций по многим вопросам; но, возможно, в этом разногласий между вами нет. Или я ошибаюсь?

 

Александр Тарасов: Знаете, я вообще не готов всерьёз обсуждать то, что порождено сознанием человека, страдающего запоями. Потому что это – неадекват. Сколько я знаю запойных, которые что-то пишут, у всех наблюдается одно и то же. Во время запоя они, конечно, абсолютно неработоспособны. Выйдя из запоя, они начинают страдать и мучиться, что потеряли впустую столько времени, – и принимаются лихорадочно сочинять по 50 страниц в день, иногда работая буквально без перерыва. Само собой, такой темп сказывается на качестве написанного. А поскольку они пребывают по сути в маниакальном состоянии, написанное воспринимают некритически, всё сочинённое им кажется гениальным. Разумеется, долго так работать невозможно, они выдыхаются, обнаруживают, что больше не могут писать, впадают в депрессию, преодолевают депрессию с помощью нового запоя… Но нельзя же относиться всерьёз к тому, что написано в изменённом состоянии сознания, – если это не стихи, конечно.

Кроме того, история не имеет сослагательного наклонения. «Альтернативная история» – это жанр фантастической литературы, а не исторической (или политической) науки. Исторический процесс – это процесс с таким огромным количеством вводных переменных (поскольку в событиях участвуют миллионы, поскольку невозможно учесть все параметры, начиная со случайных смертей и кончая иррациональными личными конфликтами), что всякие рассуждения на тему «было бы лучше / было бы хуже» просто бессмысленны.

Мы можем обсуждать сюжеты «альтернативной истории» только в тех случаях, когда такая «альтернатива» была задана известными планами известных социальных и политических сил. Например, можно обсуждать, что было бы с населением Советского Союза, если бы Гитлер победил Красную Армию. Потому что нам известны планы нацистов в этой области: одну часть населения СССР они намеревались уничтожить, другую – превратить в рабов. И совсем незначительный процент населения, признанный «чистым» с расовой точки зрения, «ариизировать». В число последних, кстати, не попадали ни азербайджанцы, ни талыши, ни лезгины, ни курды. «Ариизации» подлежали фольксдойче, меннониты (потомки голландцев), часть городского прибалтийского населения (потомки немцев, датчан, шведов) и т. п.

Или мы можем обсуждать, что было бы, победи пролетарские революции в Венгрии, Словакии, Германии, Польше, Австрии. Потому что нам известны планы большевиков и Коминтерна. Если бы такие революции победили, была бы создана федерация советских республик с центром в наиболее промышленно развитых странах, где существовал наиболее мощный и политически развитый пролетариат. Столица такой федерации была бы в Берлине или в Вене (это хорошо известно, не случайно официальным языком Коминтерна так долго был немецкий). Такое развитие событий отменило бы два исторических феномена – нацизм (поскольку Германия была бы тотально советизирована) и сталинизм (поскольку центр тяжести в компартиях и в государстве переместился бы не в сторону крестьянства и чиновничества – как это вполне естественным образом случилось после Гражданской войны на бывшей территории отсталой Российской империи – а в сторону организованного промышленного пролетариата и городской революционной интеллигенции).

Вообще же должен сказать, что в России есть несколько деятелей, ведущих активную пропаганду за совмещение имперских, великодержавных, антиреволюционных, антимарксистских взглядов со сталинизмом: Кара-Мурза, Кургинян, Стариков. Все они находятся так или иначе на содержании режима: Стариков прямо работает на правительственном телевидении, Кара-Мурза и Кургинян преподавали в специальном «университете», заведенном для «Наших», выступали в «нашистских» лагерях на Селигере, к их услугам телеэфир, их печатают и «раскручивают» вполне конкретные издательства. Все они – классовый и политический враг трудящихся всех наших постсоветских стран, все они – «троянский конь» бюрократ-буржуазии. Материал, прекрасно разоблачающий Старикова, опубликован на нашем сайте «Сен-Жюст» («Мещанин во писательстве» Романа Водченко: http://saint-juste.narod.ru/Starikov.html). Надеюсь, дойдет очередь и до Кара-Мурзы с Кургиняном.