Тошкины рассказы

 

или История маленькой девочки из Леднёво, деревни, которой больше нет на карте

 

(на чтение потребуется 1 час 50 минут)

 

 

 

 

Из всех цветочных ароматов Тошка отдавала предпочтение кукушкиным слёзкам. Растут они в лесу, невысокие – едва разглядишь в траве. Небольшой фиолетовый цветочек и глаз радует, и душу своим необыкновенным ароматом веселит. Пятилетняя Тошка наберёт букетик, к носу курносому поднесёт и от восторга не дышит.

– Тошка, ты чего? – не выдерживает Настя. – Ты и других цветов пособирай – вон какие красивые!

– Не-а, – качает головой Тошка. – Эти скусно пахнут.

Однажды Зойка, Настина напарница, решила подшутить над девчонкой.

– Тошка, а чего ты из своих кукушкиных слёзок духи не сделаешь, раз они тебе так нравяться? – спросила она свою юную подружку.

– А это как? – заблестели глаза у Тошки.

– Берешь фунт слёзок, – принялась на ходу сочинять тридцатилетняя Зойка, – и заливаешь их… заливаешь… водой.

Тошка подхватилась со скамейки, на которой сидела, и бегом припустила в дальний угол стана, где стояли фляги с питьевой водой.

– Ну зачем ты смеёшься над ней? – укоризненно покачала головой Настя. – Знаешь ведь, что она теперь не отстанет с этими духами.

– А пусть возиться, – беспечно махнула рукой Зойка. – Глядишь, и впрямь духи изобретёт.

Зойка рассмеялась и направилась к своим бурёнкам, так как время дойки уже подошло.

Тошка тем временем работала в поте лица. Разбалтывала большой алюминиевой ложкой в кружке фиолетовое месиво из лепестков кукушкиных слёзок. Тонкий аромат куда-то исчез, вода почему-то запахла тиной. По щекам Тошки поползли первые предательские слезинки.

– Видишь, что ты наделала? – толкнула Зойку в бок Клавдия, молокоприемщица. – Был у девчонки букетик, забавлялась она им, а теперь бурда какая-то.

Растерявшаяся Зойка медленно направилась к Тошке.

– Ну что, Тошка, получается? – спросила как можно веселее.

Тошка в ответ лишь хлюпнула носом.

– Ой, я дура! – вдруг воскликнула Зойка. – Я ж забыла, что разводить цветы лучше не водой, а другими духами, слабенькими. Они и аромат кукушкиных слёзок не перебьют, и сами лесным духом напитаются. Ведь у них там все искусственное, в духах этих.

– Чего же ты тогда такие деньжищи за свои духи выложила? – ухмыльнулась Клавдия. – Чай, тоже искусственные?

– Что бы ты понимала! – повысила голос Зойка. – Да если бы не я, ты бы никогда духов французских не нюхала!

– Больно-то надо, – не сдавалась Клавдия. – Не пахнут твои духи нисколечко, ни граммочки!

– Хватит, девки! – не выдержала Настя. – Вы своим криком Тошку напугали. Нашли из-за чего спорить.

– Она первая начала, – не успокаивалась Зойка. – У меня просто нежные духи, мягкие, их не каждый доярский нос унюхает, особенно Клавдиин.

– Ты, Зоенька, называй вещи своими именами. Дескать, бабоньки, лопухнулась, потратила пятую часть зарплаты на очень-очень слабые духи, которые вообще ничем не пахнут.

– Девчонки, – раздался издалека голос бригадира, – помогайте коров выгонять, чего застряли?!

Бурёнки, одна за другой, потянулись к реке – там гурт располагался на ночь. Называлось это ночной пастьбой.

Тошка никак не могла понять, зачем нужна эта ночная пастьба. Ведь ночью в лесу так страшно.

– Мама, – увещевала она Настю, – все звери ночью должны спать, кроме львов. Коровы же не львы?

– Не львы, – соглашалась Настя, – но они тоже не всю ночь спят. С вечера щиплют травку, рано утром кушают. Чем больше кушают, тем больше молочка получается.

– А медведи? – не сдается Тошка. – Медведи придут и покусают коров.

– А дядя Миша на что? – Настя приглаживает растрепавшиеся косы дочери. – Дядя Миша, он знаешь какой! А двустволка у него какая! Он коров в обиду не даст. Как выстрелит... в воздух! – поспешно добавляет Настя, заметив испуг в глазах дочери. – Медведи как побегут со всех лап домой в берлогу. А по дороге всем зверям расскажут, куда не ходить.

Тошка хохочет во всё горло. Ей легко и радостно. И медведи коров не покусают, и дядя Миша медведей не обидит. Хорошо, когда всем хорошо. А тут ещё шофер Николай Семенович остановку сделал возле Тошкиной поляны, где особенно много кукушкиных слёзок растёт. Зойка с Тошкой за десять минут целую охапку цветов набрали.

Следующим днём недели было воскресенье. В прошлое воскресенье Настя дома отдыхала, половики стирала, перину и подушки сушила. А нынче Зойка побелку у себя устроить решила. Тошка с утра у Зойки под ногами вертится. Настя её с Зойкой оставила. Девчонки с утра блины пекли, потом со сметаной ели. Потом они с Зойкой вещи во двор носили. Тошка шаль отнесла, потом валенки, несколько книг. В последний заход Зойка ей коробку из-под новых туфлей доверила, сказала, чтобы несла осторожно: там её, Тошкино, наследство.

Тошка едва до цели добралась, так хотелось открыть коробку и посмотреть, что же там внутри?

А внутри коробки и было-то два колечка, серёжки да какой-то флакончик странный. Да и еще медаль за труд и книжечка к ней. У Тошкиной мамы точно такая же, ведь они с Зойкой передовики труда. Им медали самый главный начальник вручал, он даже для этого специально из Ярцево приплыл. Тошка тоже в клубе была и очень гордилась и мамой, и Зойкой.

Хотела Тошка к Зойке пойти и спросить, что из коробки её, Тошкино наследство, да передумала: Зойка запела. А раз запела, значит точно уже белить начала. А ей, Тошке, было строго-настрого запрещено входить в дом, когда Зойка запоёт.

Кольца Тошке оказались большими. Медаль такая у них с мамой уже есть. Серьги Тошка еще не носит, значит, остается флакончик. Тошка осторожно сняла колпачок – её тут же окутало облако чего-то сиренево-нежного.

– Так это же Зойкины духи, – сообразила Тошка. – Те самые, которые не пахнут.

Подхватив флакончик с духами, Тошка отправилась домой. Дома достала из буфета пол-литровую стеклянную банку, сложила туда аккуратно лепестки цветов, которые вечером собрала вместе с Зойкой.

– Могла бы Зойка и побольше бутылочку взять, – грустно думала Тошка, выливая в банку духи из флакончика. Жидкость едва покрыла дно посудины. Тошка внимательно оглядела кухню, затем перешла в комнату. Взгляд её упал на большую бутылку одеколона, которым мама натирала её, если она простывала. Одеколон конечно пах, но зато его было много.

В несколько бульков одеколон тоже переместился в стеклянную банку. Старательно утрамбовав лепестки кукушкиных слёзок, Тошка накрыла банку листком из тетрадки, для пущей крепости перевязала ее шнурком, который вытащила из Витиного ботинка. Банку поставила на подоконник.

Настя не стала ругать Тошку за одеколон. Решила утром поговорить с Зойкой, чтобы впредь умные предложения держала при себе. Но та её опередила.

– Где она?! – закричала Зойка с порога. – Тошка, ты куда мои духи сбайсовала?

– Ты что кричишь как оглашённая? – возмутилась Настя. – Видишь, ребёнок спит. И вообще, какие духи? Одеколон же!

– И ты, Надька, туда же! – чуть не расплакалась Зойка. – Значит, французские духи для тебя одеколон. Что ж вы флакончик оставили дома? Надо было сразу его на помойку выбросить, чтобы не вонял здесь одеколоном!

Зойка схватила флакончик с полки, куда Тошка его поставила вечером, хотела ещё что-то сказать, но остановилась на полуслове. Пару раз втянула воздух носом.

– Слушай, Надька, а ведь и взаправду у тебя вся хата одеколоном пропахла, – сказала растерянно. – А тогда куда же она мои духи позадевала?

– Это не твои духи, – раздался всхлип из-под одеяла. – Это моё наследство, ты сама сказала-а-а!

Зойка дулась на Тошку целую неделю. Затем они помирились. Тошка вернула Зойке её французский флакон с духами собственного производства. Тошкины духи Зойка хранила долго, пока однажды не решилась открыть бутылочку. И вот что интересно, Тошкины духи абсолютно не пахли одеколоном, более того, аромат был цветочный, с нежными нотками лесных кукушкиных слёзок.