Равноставы великого «Слова»

 

 

 

Культуры много не бывает. А вот псевдокультуры, игры в элитарность и сопутствующего ей фиглярства мысли – бывает. С иронией удивляюсь, как это петербуржцы-питерцы терпят памятник Петру Первому на… коне? Ведь конь, седло, узда, сани, поле, куда мчишься Русь; пара гнедых, запряженных с зарею; словно я весенней гулкой ранью проскакал на розовом коне и т. д. – всё это, по мнению питерских инакомыслящих, «фи», колхоз-навоз, квас и крестьяне, варварство русского патриотизма.

 

От «Слова» у меня учащённо бьётся сердце. Да, боль и поражение, но…великая гордость за деяния русичей – есть! Есть, и с этим ничего не поделать.

 

«Да и кто б их мог остановить,
если грянул посвист молодецкий:
– Не пора ли копья преломить
посреди кочевий половецких!
Если Святославич удалой
разразился кличем, словно громом:
– Русичи! Иль головы долой!
Иль напьёмся Дону из шеломов».

 

Размышляя о желании Игоря: «Хочу, – сказал, – копьё преломить на границе поля Половецкого, с вами, русичи, хочу либо голову сложить, либо шлемом испить из Дона», приходишь к туманному вопросу: «Каких конкретных результатов ждали от похода сами Игорь и Всеволод?». Шеломом испить из Дона – это слишком литературно и мечтательно.

 

Интересно бы отыскать в контексте мировой истории, откуда пошло это выражение «испить шеломом» из реки, как цели похода? Мечтал ли Александр Македонский испить воды из Ганга или крестоносцы из Нила? Наши солдаты-победители испили касками воды из Эльбы…

 

Вообще, какова была политическая цель похода Игоря? Бояре Великого князя Святослава Киевского (дяди Игоря по родству, а по феодальному подчинению «сыновцы у отца») вроде бы проговариваются: «…Вот ведь слетели два сокола с отцовского золотого престола добыть города Тмуторокани, либо испить шеломом Дону».

 

Неужели такая мифическая возможность могла стать реальностью? Не верится. Ибо, город Тмуторокань – это огромный Приазовский край – в 8-10 веках был в составе хазарской державы, позже под влиянием Византии. В качестве дальней колонии Киевской Руси город был «нашенским» во время княжения там Мстислава Старого, князя Тмутороканского (умер в 1036 году), который «иже зареза Редедю пред полки касожски».

 

Но в 1185 году Тмуторокань была уже давно далёкой и не нашенской. Арабский географ ал-Идриси в 1154 году сообщал:

 

«Матарха – весьма древний город, а имя его основателя неизвестно…Цари её весьма отважны, мужественны, предприимчивы и весьма грозны соседним народам. Город этот густо населён и весьма цветущ: в нём бывают ярмарки, на которые стекается народ из дальних краёв». Конечно, степняки-половцы никогда не могли владеть городом после ухода на Русь Мстислава Старого. Но отток славянского населения из Тмуторокани, вероятно, заполнили другие приморские, кавказские, византийские народы.

 

Аргументация учёных здесь крайне убедительна. Да и летописи подтверждают: о возвращении Тмуторокани под крыло Киевской Руси не могло быть и речи. Набег на город и его захват требовал огромной армии. Может быть, даже в союзе с половцами. А воевать на два фронта – чистейшей воды авантюра.

 

Может быть, фраза «испить шеломом из Дона» – это какой-то древний-древний оборот речи из времён Мстислава Старого, когда половцев ещё не было как мощного заслона между Русью и Тмутороканью, когда Святослав Первый, предупреждая всех противников посланием: «Иду на вы!», гулял от Киева до Предкавказья и Волги? Как там: «В лето 6473 (965). Иде Святослав на козары; слышавше же козари, изидоша противу съ княземъ свимъ Каганом, и съступишася битися, и бывши брани, одоле Святославъ козаромъ и град ихъ и Белу Вежу взя. И ясы победи и касогы».

 

Мотив походов Святослава Первого на юг отчётливо ясен – Киев платил дань Хазарской державе. Освободиться от сей позорной дани – вот прекрасная цель жизни воинственного полководца Киевской Руси!

 

Вообще, юг России – своеобразный континент вековой нестабильности. Здесь пытались создать свои державы скифы и сарматы, гунны и хазары, монголо-татары Чингисхана и Батыя. Всё пошло прахом.

 

По свидетельству друзей-журналистов, там всякий человек, имеющий коня, мечтает стать ханом. Остальные – рабы. Никакая твёрдая государственность на земле при данной расстановке социальных сил не возможна. Свободных и оседлых земледельцев, имеющих собственность, в кочевой цивилизации ничтожно мало. И только свободные казаки со времён Иоанна Грозного начали создавать первые постоянные городки и станицы. Прошло три-четыре века, и цветущая Кубань и Дон явили миру казачью цивилизацию с крепким оседлым укладом. Казалось, вечно быть на юге России ядру стабилизационной силы. Но что для истории века? К несчастью страны, новые кремлёвские мечтатели занялись после 1918 года уничтожением казачества, как класса. Шолохов не набрал ещё голоса.

 

Сегодня заметил ещё одно – чем больше изучаю ученых, исследователей, чем больше становлюсь «знатоком», тем хуже для поэзии. Ум затормозился от знания, сомнения мучают, рифма становится вялой, стёртой, пропадает энергетика духа. А раньше интуиция несла, как на крыльях. На днях две строчки какого-то стихотворения, напрямую не связанного со «Словом», вспыхнули в воображении:

 

Интуиция совести – это
Божий промысел в жизни поэта.

 

Надо возвращаться к Божьему промыслу.

 

*  *  *