Ольга Тиасто
Повесть(Приключения ростовских челночниц в Азии, Африке и Европе) Опубликовано редактором: Вероника Вебер, 5.09.2015
На чтение краткой версии потребуется 5 часов 45 минут, полной – 6 часов 15 минут | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf Купить в журнале за сентябрь 2015 (doc, pdf):
Оглавление 7. Глава 5. Вторая попытка Тостик 8. Глава 6. В милиции, будь она неладна 9. Глава 7. Мазина едет в Турцию Глава 6. В милиции, будь она неладна
В милиции грубая тётка средних лет в униформе, с морщинистым наглым лицом и бульдожьей хваткой, вывернула Тостик все карманы. Скомканные бумажки и мелочь посыпались на стол. Туда же вытряхнули всё содержимое сумки – ключи, злосчастные кольца и записную книжку. Тостик не привыкла к такому обращению, но что-то в выражении лица этой новой человеческой особи незнакомого ещё Тостик вида подсказало ей, что лучше воздержаться от едких комментариев и вести себя скромно... Выражения лиц она умела интерпретировать; особенно любила просматривать фото в учебнике психиатрии; и эту новую физиономию определила бы как опасную садистку-психопатку, и про себя нарекла её «надзирательницей», не уточняя, идёт ли речь о тюрьме или концлагере. «Надзирательница» давала ей от команды: «Руки вверх!», «опустить!», «повернуться!» – и Тостик им беспрекословно подчинялась. Затем, лишённая всех личных принадлежностей, она была посажена за низкий барьер, отделяющий некое пространство от общего коридора – вместе с цыганами, бомжами и прочей базарной братией, от которой Тостик, однако ж, отличалась своим домашним и выгодно цивильным видом. («Гы-гы-ы!.. Тебя посадили в «телевизор!» – радостно ухмыляясь, сообщил ей потом название пространства за загородкой Дима Котовиц, опытный в делах ареста и освобождения, к которому она впоследствии обратилась за моральной поддержкой и консультацией). Так вот, сидя в так называемом «телевизоре», как в овечьем загоне, Тостик стала потихоньку впадать в депрессию – по мере того как последствия её легкомысленного поведения вырисовывались всё ясней... В этот раз, похоже, она действительно перешла черту, и случилось то, чего так боялись родственники. Во-первых, неизбежное отчисление из института, как только станет известно, что была арестована за спекуляцию. Да ещё в таком малопочётном месте, как общественная уборная. Это ещё если всё пойдёт хорошо. Если её вообще не посадят в тюрьму. Во-вторых – позор всей семьи. У Тостик была семья, которой могли, видите ли, повредить пятна на репутации; не столько маме, скромному инженеру, сколько тёте Амелии – известному во всём Ростове и области проктологу, и её мужу дяде Аркадию, профессору университета, метящему в академики. А также двоюродной сестре, учащейся на том же лечфаке на курс младше. Этого ей не простят. И так чуть-чуть не исключили на третьем курсе из комсомола за утерю членского билета; а тут – с шестого курса!.. всё – коту под хвост. Все старанья бедной мамы выучить и поставить на ноги дочь... Слёзы раскаянья выступили на глазах у несчастной Тостик. К тому же, остроумных выходов из положения не предвиделось. С милицией шутки плохи; и невинная хитрость типа назвать чужой адрес, имя и фамилию их может только обозлить. Потому как даже в ту докомпьютерную эпоху у милиции были в распоряжении средства для выяснения личности. А тут ещё упомянули об обыске, который якобы устроят у Тостик на дому; поэтому она решила, скрепя сердце, назвать себя и дать правильный адрес – чтобы не усложнять ситуацию. Вскоре её вызвали в один из кабинетов, и следователь Свиридов поставил её в известность о том, что положение очень сложное, и всё зависит от того, будет ли дело рассмотрено как спекуляция в мелких размерах (и он выразительно, исподлобья смотрел на Тостик) или, что гораздо хуже, рассмотрено, как спекуляция в средних размерах и направлено в народный суд. Тостик совсем растерялась. Она понятия не имела о том, в каких именно размерах спекуляция считается мелкой, средней или крупной; но в то, что ситуация была прямо-таки хреновой, Тостик поверила, глядя в бесчувственные глазки следователя... и заплакала навзрыд. Она говорила сквозь слёзы бесчувственным глазкам, что, будучи девушкой из бедной рабочей семьи, продажей колец из пластмассы она лишь в какой-то мере хотела оправдать свой отпуск на море... Но Свиридов не верил и задавал ей кучу бестактных и глупых вопросов; видимо, внешний вид Тостик не убеждал его в том, что она – девушка из бедной рабочей семьи. – Где учишься? Работаешь? – Медсестрой в онкоинституте, – отвечала Тостик, что соответствовало действительности: она подрабатывала медсестрой, дежуря, в основном, по ночам, но уволилась перед каникулами. – Кто заведующий вашей клиникой? – был вопрос на засыпку. Тостик назвала фамилию. Тот кивнул удовлетворённо. – Потом проверим, – добавил, однако. Уже сама возможность такой проверки – звонка из милиции в общую онкологию – не сулила ничего хорошего. Так сразу же могли выйти на мединститут, благо в онкологии все знали, что Тостик – студентка. К счастью, казалось, что Свиридов не был особо заинтересован немедленно разрушить репутацию Тостик. Его задачи были другими: борьба со спекуляцией как явлением и выявление широкой сети фарцовщиков. – Откуда у тебя эти джинсы? Кроссовки? Жилет? – приставал к ней противный Свиридов. – Э-э... мама подарила, – всхлипывала деморализованная задержанная. – А мама где такие вещи берёт? «Где-где? Где все берут – какие на толчке, а какие – по блату, через тетю Амелию, на базе», – злобно думала Тостик; но тётю Амелию она бы не выдала – разве что ей стали бы загонять иголки под ногти или пытать калёным железом... – Наверное, у тебя есть знакомые, которые, подобно тебе, спеку... что-нибудь продают? – вкрадчиво продолжал следователь. – Нет-нет, – испуганно мотала головой Тостик. – все мои знакомые – честные, порядочные люди; да и я... хотела вот только продать, но ещё ничего не успела; я, честное слово – в первый раз... – Все говорят: «в первый раз», – перебил Свиридов. – Подумай хорошо! Мы тебя можем и отпустить... и дело это замять; но ты должна нам помочь. Мы план по спекулянтам должны выполнять, – без обиняков пояснил он. – Так что ты могла бы предоставить нам список своих друзей... ну, знакомых, которые чем-то торгуют; а то и договориться, будто хочешь взять товар, встретиться – и нам сообщить. Если дома там кто держит товар, или... понятно? Тостик охватила дрожь. К своему удивлению, она уже перебирала в уме всякие способы выхода из положения, в том числе и – кем бы можно было пожертвовать? кого бы сдать милиции? «До чего они, гады, доводят людей, до какого морального падения», – в отчаянье думала Тостик. – Да, понятно, но только, клянусь... никого нет среди моих знакомых, чтобы... – Так, – холодно прервал её Свиридов, – ясно. Значит, не поняла ещё сложности твоего положения. Ещё не дошло. Ну, пойди, посиди там ещё – вызовем позже. Опухшую от слёз Тостик опять отправили в «телевизор», где она предалась своему безутешному горю... День, похоже, перевалил уж за вторую половину. Казалось, что в милиции осталась она одна; толпа цыган и бродяг как-то рассосалась. Через открытую дверь в служебное помещение было видно, как ментесса-блондинка и жуткая Надзирательница развлекаются с кольцами: надевают их на пальцы, рассматривают так и эдак... и критикуют: – И сделаны-то как грубо! Никакого качества – ты посмотри, – говорила блондинка с упрёком, обращаясь то ли к Тостик, то ли к своей товарке. – И – пять рублей! Хм! Однако на лицах у них не было уже той, прежней, злобы и остервенения; видимо, тактика слёз и соплей, пусть даже выбранная Тостик неосознанно, была верной. – Зачем бежала-то? – спросили её две мильтонши почти дружелюбно. – Не хотела попасть в милицию, – мрачно отвечала Тостик, и они кивали ей снисходительно и с пониманием.
Через час её вызвали в тот жe кабинет, но следователь был уже другой, не Свиридов. Этот второй, пожелавший остаться вначале анонимом, хотел побыстрее покончить с формальностями. – Итак, вас взяли при попытке к спекуляции, или вы успели уже что-то продать? – вежливо осведомился он. – Да нет; ещё не успела, – хлюпала носом Тостик. – А деньги, что у вас были с собой, сколько их было – сказать можете? – Сто двадцать – сто сорок рублей... – в суматохе она не успела пересчитать. – Так. Пишите, – придвинул ей следователь лист бумаги. – «Заявление. Начальнику Ленинского ОВД такому-то от гражданки такой-то»... Готово? «Я, такая-то, такая-то, сегодня, такого-то сентября 1984 года, вышла на Центральный рынок с целью продать по?..» – По пять рублей... – «По пять рублей»... Сколько? Шесть? «Шесть наборов колец, купленных мною»... – В Гаграх. – По?.. – По три пятьдесят. – Три пятьдесят? – хмыкнул он с сомнением; но тут же покладисто согласился и продолжал диктовать монотонно: «По три рубля пятьдесят копеек, рассчитывая таким образом получить прибыль в размерах… девяти рублей, когда была задержана работниками милиции»... Подпись. Она подписала, глядя на следователя глазами, полными слёз и беззвучно вопрошая: «Что мне теперь будет?». – Ну, так что? – спросил он, наконец, но без особого интереса (может, не он был ответственным за план по выявлению спекулянтов), – будем сотрудничать или нет? Морально сломленная Тостик – в который уже раз – бессильно заплакала. «Ох, довели они меня, сволочи», думала она. – Я бы с радостью – сотрудничать, – взмолилась Тостик, – но видите ли, я уже другому следователю говорила: нет у меня таких знакомых, нет... Но если что-нибудь такое подвернётся, как только замечу что-нибудь – я вам обязательно сообщу! – Ага, – согласился следователь, без особой убеждённости. – Вот мой телефон. Шкуратов Андрей Валерьевич. Тостик взяла бумажку дрожащей рукой и вышла. Там, в коридоре, добрыми ментессами ей были возвращены сумка, ключи и записная книжка. Почему-то ей казалось, что должны вернуть ещё и деньги; зачем-то ведь спрашивали, сколько их было... Потом взгляд её упал на заполненный рапорт. «В Ленинский народный суд» – начинался он. Или «В нарсуд Ленинского района», что-то в этом роде. И следом, вписанные в соответствующие графы, она прочитала чёрным по белому свои фамилию-имя-отчество, все данные и обстоятельства дела. Обе женщины-мент, дружески ухмыляясь, беззлобно потешались над Тостик, будто сыграв с ней хорошую шутку. – Это что – пойдёт ещё в суд? И меня ещё будут туда вызывать? – угрюмо осведомилась она. Момент слабости прошёл; она мрачнела на глазах. – Да никуда тебя не вызовут, – по-свойски сказала блондинка. Разорвала протокол и выбросила в корзинку. Тостик каким-то образом догадалась, что денег ей теперь не отдадут. Из ста сорока – ста пятидесяти рублей ей оставили, глядя в глаза и усмехаясь... три рубля. Комедия подошла к концу. – Ну, всё. Иди, – сказали ей.
С опухшим красным лицом, щурясь от солнца, вышла она на божий свет. Тюрьма и исключение ей, видимо, не грозили, но день был безнадёжно испорчен, и было ясно, что ни Police, ни Zeppelin, ни «Сержанта Пеппера» в ближайшее время ей не видать. Глядя на бессмысленную базарную толпу, она с каждой минутой всё яснее осознавала глубину своего унижения. Нахальные менты и ментессы Ленинского района просто-напросто обобрали и ободрали её на сто пятьдесят целковых, да ещё и глумились над ней, предлагая стать информатором... Она наливалась злобой, которая, несмотря на жару, паром вырывалась у неё из ноздрей. – Сук-кины дети!.. Вот гнусные сволочи! Подлые такие... дети, – повторяла она. Беспокойство о том, что могут всё же и сообщить: в суд, в онкоинститут – с них, сволочей, станется – не отпускала её; возникла необходимость поговорить с кем-то сочувствующим и понимающим, или хотя бы с кем-то, кого не шокирует её история и кто выслушает спокойно. И за три рубля, милостиво оставленные ей «Надзирательницей», Тостик взяла такси до Рабочего городка. Там жил Дима Котовиц, считавшийся экспертом в самых разных нестандартных ситуациях, таких как приводы в милицию, психиатрическая экспертиза, «отмазка» от армии и прочих. Где он успел набраться этих знаний (Тостик подозревала – чисто теоретических) – остаётся загадкой. Студент Котовиц был странным одиночкой, ходившим в институт в клетчатом костюме, круглых зелёных очках, которые называл «очками кота Базилио» и с кожаным саквояжем, как у врачей прошлого века («чемоданчик доктора Чехова», говорил он). Из многочисленных странных знакомых Тостик этот, пожалуй, был самым странным. Котовиц был живой энциклопедией наркотических средств и утверждал, что большинство из них он испробовал на себе. Если кому случалось спросить у него, например, о действии мескалина, он ощеривал зубы, жмурил глаза и хрипел сладострастно: – Х-хе... мескалин! Галлюциногенный алколоид, содержащийся в листьях мексиканского кактуса Peyotl (Lophophora Williamsi), относится к классу... и т. д. и т. п... Дальше шли формулы, дозы, концентрации – полная информация об этом замечательном веществе. Говорил он, в большинстве случаев, хрипло и гнусаво, и делал устрашающие гримасы, как послевоенный блатной, отпугивая людей и явно воплощая какой-то персонаж. Но с Тостик Дима беседовал нормально, отбрасывая защитную гнусавость и блатной жаргон; и она знала, что Котовиц – хороший чувствительный мальчик из еврейской семьи, который много читает и слушает бабушку. Именно он и дал ей в своё время прочитать напечатанную на машинке, тогда ещё «запрещённую» «Мастера и Маргариту», и спрашивал потом, корчась и потирая руки: – Ну, как тебе Азазелло, а?! Вот это был тип! Хотел бы я, чтобы у меня торчал такой клык изо рта! Хо-хо!.. Так вот, Котовиц-Азазелло, выслушав, успокоил Тостик и сказал, что скорей всего, ничего ей не будет – в суд дело не отошлют, и в онкоинститут сообщать не будут. В онкоинституте, между прочим, в той самой клинике, откуда только что уволилась Тостик, в тот момент шло куда более серьёзное расследование по делу о наркотиках, в результате которого многие сотрудники сели... Но пока, посоветовал он, нужно затаиться. С куплей-продажей, то есть. – Пока затаись, понятно?.. Понятно. Всё было ясно студентке Тостик. Но в этот раз, после неудачной второй попытки, она не дала себе зарок: «Больше никогда». Напротив: какой-то дух противоречия взыграл в ней; уверенность в том, что в «спекуляции» ничего дурного и преступного нет, а умение быстро и непринуждённо заработать деньги – особый талант, который нужно не душить в себе, а культивировать. – Ну, подождите! Я ещё... поторгую, – решила она про себя, бросая вызов несправедливой системе. И в этот раз сдержала обещание. А «Сержанта Пеппера», «Physical Graffity» и другие пластинки она-таки купила. Но немного позже.
Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за сентябрь 2015 года в полном объёме за 197 руб.:
Оглавление 7. Глава 5. Вторая попытка Тостик 8. Глава 6. В милиции, будь она неладна 9. Глава 7. Мазина едет в Турцию |
Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы. Литературные конкурсыБиографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:Только для статусных персонОтзывы о журнале «Новая Литература»: 22.04.2024 Вы единственный мне известный ресурс сети, что публикует сборники стихов целиком. Михаил Князев 24.03.2024 Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества. Виктор Егоров 24.03.2024 Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо! Анна Лиске
|
|||||||||||
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru 18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021 Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.) |
Вакансии | Отзывы | Опубликовать
|