Ноктюрны

З. С. (А).

	Поделиться:

 

 

 

Купить в журнале за июнь 2022 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 1 час | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

– Теперь твоя очередь. О себе расскажешь?

– Какая очередь? Я за твоей спиной. А ты всем будешь говорить: «Она со мной». Так можно?

– Опять вопросом на вопрос. Ты татарка или еврейка?

– Таки татарлар.

– Сойля! (Расскажи!)

– Ну, хорошо, попробую, но это надо показывать, а не рассказывать.

– Так покажи. Я постараюсь понять, как ты видишь.

– Попытаюсь, но тут флешку с записями не вставишь, и… ну, как тебе сказать, это надо видеть не только глазами, но и мозгом и сердцем.

– А также всей совокупностью взаимодействия внутренних органов. Восемь миллиардов людей видят глазами, и только «поручик Птицын» через перископы других частей человеческого организма.

– Всё, поговорили. Я не буду тебе ничего рассказывать, а тем более пытаться показывать. И вообще…

– Вот же ты как ребёнок, чуть пальчиком тронь – и уже вся завелась. Я ведь тебя специально задорю, ихь бин провокатор. – И он привлёк её к себе, поцеловал в лоб, глаза, кончик носа, мочки ушей, губы. – Покажи мне себя, зайчик. Кто ещё в целом мире сможет понять тебя и увидеть как ты?

– Никто, кроме нас?

– Если не мы, то кто же? Всё, хватит глупых пословиц, показывай, как ты видишь.

– Да ничего особенного: свет, тьма, чёрное, белое, цвета и их сочетания, узоры, картинки. Вот ты сейчас бледно-жёлтенький, со светло-салатовыми искорками. Иногда, в порывах страсти, бываешь оранжевый, до терракотового. Иногда, когда, задумаешься, уйдёшь в себя, то голубенький, с синими, изредка фиолетовыми всполохами. Вот когда ты доходишь до интимного предела, те несколько секунд, то переливаешься насыщенно-сиреневым, густым-густым концентратом, можно ложкой черпать и разводить много-много раз. Когда работаешь, машину ведёшь или таскаешь чего, мастеришь, убираешься, то почти коричневый, щедро наполненный тёмным суриком.

Я понимаю, что это звучит странно, но, кроме нашего физического, вернее, трёхмерного света и цвета, ещё есть другой спектр, энергетический что ли, как бы более многомерный. Это тебя я рассмотрела и продолжаю рассматривать так пристально…

– Под микроскопом, электронным, сегментируя до атомов.

– Ну, да. Тебя, своих сыновей, самых близких мне людей. А так, обычно, на работе, на улице, всё происходит мельком. Чёрный, серый, белый. Есть люди, и я среди них. И я как-то вижу, кто какого света, а если приглядеться, то и цвета. То есть именно для меня, и именно сейчас. Кто с хлебом, а кто с камнем. Тебя знаешь, как увидела первый раз?

– Самый симпатишный во дворе!

– Балабол. Я увидела картинку, что, вот идёт человек, он поднимается как бы по лестнице, хотя ты шёл просто по прямому коридору. А лестница ведёт от набережной к морю, последними ступенями скрываясь под водой, солёной, тёмной, студёной водой безбрежного моря. А вокруг береговые ледяные глыбы, и дальше по берегу снег, сугробы, промёрзший зимний пейзаж. Но ты идёшь с моря, которое не замёрзло, которое катит свои могучие живые волны на берег, в надежде хоть немного суши отобрать у зимы. А сверху светит яркое солнце, помогая морю растопить снег и льдины. И по мере того как ты приближаешься, насыщенный, как бы густой солнечный свет всё ярче отражается от ступенек той заснеженной лестницы, от набережной, от всего твоего пути, уже пройденного и ещё только предстоящего. Отблески света, преломляясь, начинают играть всевозможными вариантами сочетаний красок. Много-много крошечных радуг в каждой снежинке. В общем, как-то и холодно и завораживающе-живописно. А ты просто шёл по тускло освещённому коридору, и я ещё совсем не знала, кто ты и зачем идёшь. И эта картинка нисколько не мешала мне разглядеть и твою фигуру, и черты лица, и движения, и во что одет. Вот как бы параллельно, на долю секунды. Много позже я узнала, что ты родился в январе, в прибрежном городке, омываемом студёным, но незамерзающим морем. И что ты заметная и внешне, и особенно внутренне, личность. То есть, именно для меня заметная, значимая.

– Понятно, главное обозначиться, остальное – дело техники.

– Ну, не совсем. Вот всё, что я так вижу, это на здесь и сейчас, но всё может измениться, потому что меняются ситуации, люди, меняюсь и я, моё восприятие. Вот, теперь твои глаза стали ярко-синие, чуть с бирюзой.

– Отродясь серые были. Ты просто дальтоник, наверное, а себе придумала сказку, чтобы скрыть свой столь тяжкий недуг.

– Спасибо за комплимент. Ну, посмотри же, разве ты не видишь, что мир вокруг раскрашен не только в цвета обычной оптики. Ведь у каждого движения, каждой эмоции, у времени, погоды, явления, предмета, личности, воспоминания, у всего, что только может воспринимать наше сознание, у всего есть свой свет и цвет.

– Мир фотонов, не имеющих физической массы.

– Мир жизни. Все, что умирает, разлагается, аннигилирует, теряет свой свет и цвет, тускнеет и исчезает. А всё живое, движущееся, чувствующее, наполнено самыми разными цветами и оттенками.

– То есть ты, получается, ясновидящая. Ванга Нострадамовна, можешь предсказывать будущее, даже менять его.

– Вот уж нет, никогда и никому я ничего не предсказывала и не собираюсь. Ты единственный, кому я вообще это всё рассказываю. Только потому, что это ты. Предсказывать что-либо, даже если имеешь чёткую информацию о человеке, вообще нельзя. Ты его программируешь в какой-то степени, сужаешь ему свободу выбора. Это наказуемо и точно не для меня. А если на этом зарабатываешь деньги, репутацию или ещё что-либо, то ты просто вредитель и вампир рода человеческого. Всё меняется, всё живёт, и никто не имеет права так вмешиваться в чужие жизни.

– Джайнист, в позе эмбриона. Пусть весь мир рухнет, лишь бы не нарушить свою гармонию, главное не вмешиваться.

– А теперь у тебя тёмно-серые, угрюмо-тусклые глаза. Это цвет непонимания. Пойми, я так живу, так воспринимаю мир. Прежде, чем что-то сделать, сначала вижу картинку, как это будет выглядеть. Не важно, что собираюсь делать, готовить или убираться, сажать цветы или редиску, общаться с начальством на работе или с соседями, купить молоко или книжку. И как-то я сразу понимаю, насколько мне это нужно, и как лучше всё устроить. У меня, назовём это так, нет допуска к другим людям. Я не вижу картинки, как я им помогаю своим особым видением. Мне нельзя вмешиваться в их жизнь, используя этот канал. Запрет. Только для личного пользования.

Ты просил меня показать, как я вижу. Вот закрой на минуту глаза, чтобы меньше отвлекаться на физический мир. Попробуй ощутить состояние покоя, тишины. Постарайся, как бы сомкнутся со мной, моим миром, войти в него.

Она обняла его сзади, прислонила голову. Руки, захватив спину, приложила к его груди и животу. Прижалась немного сильнее, ослабила, чуточку погладила, опять прижалась. Потерлась головой об его спину.

– Солнышко, что ты видишь?

– Почему солнышко?

– Потому, что сейчас ты цвета рыженького, кроткого солнца, ты видишь его?

– Ну, так, как бы светлое пятно перед глазами.

– Присмотрись, пошевели пятнышко, добавь яркости, чуткости.

Она прижалась сильнее, нежно целуя его спину. Смотри ещё. Он, да, непонятно каким «перископом», увидел. Светлое пятно стало ярче, рыжее, начало едва ощутимо пульсировать и медленно крутиться против часовой стрелки, раскидывая в стороны свои полукруглые лучики-искры. Он увидел, увидел так же, как она! Это здорово, ирреально, алогично и одновременно вполне подлинно, реалистично. Вот же оно – солнце, всё ярче, насыщенней, всё чаще его пульсирующие жизнью зарницы, всё быстрее вращение жизни.

Ему стало жарко, он глубоко вздохнул, расправляя плечи и спину, укрытые телом любящей женщины. Вдыхая в себя яркую силу своего динамичного видения, наполняясь его теплом и энергией, впуская в себя, переплетаясь и сродняясь с теплом и энергией любимой женщины. Она так видит.

– Да, примерно так я и вижу, – шепчет она, словно читая его мысли. – Потом тебе ещё много чего покажу, научу тебя видеть, как я.

Он развернул её к себе, глаза в глаза. И увидел восторг, свой восторг, отражённый в её зрачках. Горячо-яркий, переливающийся немыслимо насыщенными, фантастически-неземными цветами, интенсивно движущийся, мгновенно ткущий бесконечное количество богатейших узоров и картин, он увидел свет любви. Свет жизни.

– Вот, – повторила она, – я так вижу.

– Спасибо, родная, я увидел тебя настоящую.

– Смотри ещё, – шепчет она, счастливо улыбаясь и вкладывая свои ладони в его.

И тут он, глядя на её немного смущённую улыбку, с чуть, «лодочкой», оттопыренной нижней губкой, ах, как она обворожительна в эти моменты, он опять «увидел». Увидел добротный, вместительный дом, их общий дом. Его окружает заботливо ухоженный сад. Жилище наполнено голосами и смехом их внуков и правнуков. Он и она сидят на крыльце, обнявшись. Об их ноги, громко мурча, трётся кошка, которую ревниво, пытаясь занять её место, отодвигает, с переменным успехом, собака-болонка, усиленно машущая хвостом. Но хозяевам сейчас некогда, они, несмотря на уже весьма почтенный, за восемьдесят, возраст, целуются.

– Ты видишь?

– Вижу.

– Мы вместе! – произнесли они одновременно и предались поцелую.

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в июне 2022 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: