Маленькие печальные рассказы

	Поделиться:

 

 

 

Этот текст в полном объёме в журнале за апрель 2023:

 

На чтение потребуется 45 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

К снам, как Прометей к скале, я не прикован. Тени могучих птиц по земле подо мной не летят, ни печень, ни душу мою ширококрылые орлы не тревожат. Если сны случаются – легко забываются, тонким дымом сны растворяются: лёгкие образы в густой пустоте. Слава богу, иные ведь мучаются, тяжёлые сны избывая – на бумаге или иначе.

Читаю, но Марк Аврелий сон не развеивает. «Человек живёт только в настоящее мгновение. Всё остальное или прошло уже, или, неизвестно, будет ли». Правда. И что этой банальностью последний из пяти хороших императоров сказать пожелал? Или в его время это банальностью не было? Читаю-читаю, упираюсь в последнюю фразу: «Так уходи же кротко, ведь и тот, кто тебя отзывает, кроток».

Но сон не отпускает.

Что из этого? Фрейда перечитать? У Юнга языку бессознательного поучиться? Сонники полистать? Сочинить свой сонник, постмодернистский? Стать переводчиком снов, дать объявление и жить припеваючи? Только, что припевать?

Вижу-ли-слышу-ли, но: «Не оставляй меня!» – из белого расстёгнутого ворота. Я во сне полусонный. Пространство замкнуто, если домыслить: поезд, но ни окна, ни движения. Надо из не-движения выйти, иначе – но об этом не думается. Знаю, чей голос. Не знаю времени, когда он звучит. Сейчас ведь звучать голос не может. Вопрос в никуда: где мы, и ощущение: вот, скорей, надо выйти. Где? Ответ. Где это? Я не знаю. Многое изменилось. Главное – выйти из этого пространства в иное. Торопливо собираюсь, некогда одеваться, хватаю что-то похожее на носки, туфли. Тороплив, суетлив, а он из белого расстёгнутого ворота обессиленно величав и спокоен, самого себя из пространства-времени сна вычитая. Схватить лежащие груши. Вижу кучку маленьких и кучку больших. Соображаю, что взять. Из белого расстёгнутого ворота, когда рука к большим потянулась: «Не наши».

Гнетущее ощущение собственной несвободной спешности торопливой, усиливающееся его неколебимой свободной несуетностью.

Всё. Ниоткуда и никуда. Удивительная классичность: совершенное единство места, времени, действия. Обычно лишние впечатления, в буквы переводя, ненужное отсекаешь. Здесь нечего отсекать. Всё случилось готовым. Как Адам, созданный Богом, из красной земли вылепившим великолепное микеланджеловское тело и тициановский дух жизни вдохнувшим.

Сны самовластны, их не выбирают, сами приходят, только забыться или запомниться – не в их это власти. Мало ли, что во сне может случиться. Всё, что угодно. Даже жену могут без твоего ведома тебе сотворить. Если было однажды, значит, будет всегда.

Беспредметность, беззвучность – и полная ясность, без прошлого и без будущего, здесь и сейчас. Погоня за сном, попытка сон ухватить – занятие бесполезное: гнаться за ветром, зажимать в горсти воду.

Сон не начинается и не кончается, но возникает и исчезает. Определить, что есть сон, положительно, невозможно. Сон – это не. Разве что: жизнь – грустный сна эвфемизм.

Сочинить сон невозможно. Все литературные сны не приснились: увидены наяву, в трезвом уме не всегда очень расчётливо сочинены. Надувающийся шарик воображения летит слишком уж непривязанно.

Невозможно сон вспомнить, не комментируя, самому себе не объясняя. Переданный грубыми буквами, он расползается, утопая в слов зыбучих песках. Слова, даже наилегчайшие, тяжелы, грубы, зримы, весомы, запутаны, замысловаты: никакой ассонанс не спасает. Сон в словах тонет, свинцово под водой исчезая.

Не сейчас, записывая, но тогда, во сне – удивление: ощущение вагона, но ни окна с ползущим пейзажем мелькающим, ни столика, ни сетчатой полочки неудобной для мелкой поклажи, из светло-коричневой блестящей стены выщемляемой: не видел, чтобы ей пользовались. Ничего к тому месту в том времени прикрепляющего, но – безусловное ощущение той реальности, давно прохудившейся. Легко банально додумать: пейзаж-другой сочинить, на столик – слежавшиеся, слипшиеся котлеты в промасленной бумаге, это бы хорошо, а то и в газете, на ненужную полочку назло себе самому свитерок легкий – небрежно.

Великое множество деталей не из сна, из реальности, вспомнив, додумать – на большой рассказ или малую повесть. Но не было деталей во сне: не нужны были автору. Не вычеркивал. Начисто сочинил.

Записывая, прекрасно знаю, откуда он, слабый голос из белого расстёгнутого ворота: десятки ассоциаций. Чахотка, съедая, делала ворот широким, огромным, способным вместить множество прежней плоти, тончающей изо дня в день. Это – сейчас. А во сне – ни к чему, в нём из готового образы прорастают: Адамом из замысла, коснулся – явилось.

Сюжет сна – слитный тугой образ единый: и Прометей, и скала, и орёл, и горечь во рту, и печень тоскливая. Самодостаточен, бесконечен, в раме пространства-времени никак не нуждающийся. Всё в нем, всё внутри, то, что вне, не существует: самого «вне» не было и не будет. Никакой тьмы, где исчезает движение, никакого тумана, белёсо его погашающего.

Записывая, по свежему следу идя, можно объяснить почти всё, а заднему крепкому уму не дающееся – утопить в общих фразах.

Груши? Замысел надо чтить. Большие, маленькие? Значит, не яблоки!

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в апреле 2023 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: