Маленькие печальные рассказы

	Поделиться:

 

 

 

Этот текст в полном объёме в журнале за апрель 2023:

 

На чтение потребуется 45 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

Хорошо, хорошо, я всё расскажу, хотя, в общем-то, рассказывать нечего, вы сами всё знаете. Ну, если надо, согласен, всё расскажу, хотя, повторяю, вы уже знаете всё. Ведь сами мне рассказали, что я в давно не моём городе родился и жил долго, наверное, счастливо иногда, а потом на жизненном переломе уехал и только сейчас уже в возрасте… Зрелом? Пусть будет так, в зрелом так зрелом, хотя это слово, этакий кокетливый эвфемизм, мне не по нраву. Так вот. Почему я приехал? Ну, как это вам объяснить? Приехал, если угодно, чтоб вспомнить. Что вспомнить? Что вспомнится. Приехал вчера, вы это ведь знаете, ночью, думал, что на день. Что мне здесь делать? Да так. Родные могилы? Нет. Это только предлог. Меня к могилам не тянет, устраивать свидания с духами я не люблю. Приехал, чтоб побродить, походить, местечко одно отыскать. Да вам-то зачем? Вы уже всё сами узнали. К чему вам подробности? Вы полицейский, или, как там у вас, а не писатель. Это писателю подробности подавай. А вам нужны голые факты. Пришёл, мол, увидел и совершил. Я подтверждаю: да пришёл, да увидел, да совершил. Зачем вам это «зачем»? Зачем я приехал, зачем я увидел, зачем совершил. Честно скажу, я не приехал, то есть, конечно, приехал, но это лишь факт. Пусть будет по-вашему: голый. А если не голый? Не голый – бежал. Не бежал – а сбежал, убежал. От запаха убежал. Ну, как парфюмер, только наоборот. Тот на запах бежал, а я убежал. Зачем? Хорошо, если угодно, скажу. Что-то больно, сударь вы мой, любопытны. Не пописываете ли после службы ночами? Конечно, конечно, разумеется, не моё. От запаха я убежал. Какого? Из погреба – плесенью. Банного мыльного тошного пара. Крови замытой, чернеющей из-под ногтей. От запаха вечности. От запаха старости, которая – Рим, а к нему – по Смоленской дороге, в Аппиеву переходящей. Вдоль. Не к Риму, от – Рима. На земной поверхности и в катакомбах. Не с косами. Что? Так, случайно услышал, точнее, учуял. Зашёл с улицы, шибануло, вот, и учуял. Нет, какие морозы, какие снега. Не те широты, не те. Но всё равно, если с улицы, то всегда, если забыл оставить настежь открытые окна, чтобы сквозняк, то учуешь такое. Вот и учуял. Как такое определить, я ведь не Зюскинд, нет, не приятель, просто писатель. Нет, не видел ни разу. Не знаю, я за его судьбой не слежу, может, жив ещё, может, и помер. Неважно. А важно лишь то, что учуял я запах, который всех молодость переживших достанет. Вот, и мой час пришёл. Дохнуло. Пахнуло. Как такое опишешь, ей-богу, не знаю. Ну, хорошо. Ладно, попробую. Дохнуло, знаете, вечностью. Да, прямо в лицо, сивухой рвотной дохнуло-пахнуло, кожу с мяса сдирая, а мясо – с кости. Голый череп. Да, бедный Йорик, но это не про меня, у меня ассоциации совершенно другие. Вам-то на что? Они ведь мои, а не ваши. Да ладно, если хотите. Конечно, не жалко. Мне теперь нечего экономить. Нечего и ничего. Так вот. Один мальчик, глупый, конечно, все мальчики глупые, пока не вырастут и не умрут. Так вот, не сбивайте, пожалуйста, мальчик придумал такую вот инсталляцию. Вырыл яму, да, именно так, вниз положил, глупый мальчик, куски огромного разбитого зеркала, чтобы глядящий в нём отражался не каким-то одиноким куском – ухом оторванным или ногою отрезанной – но полностью, во весь рост. Как, ну и что? Нет, тогда не пахло ни вечностью, ни безнадёжностью, не пахло ничем, в таком глупом возрасте даже могилы не пахнут могилой. Ну, вы даёте! Вы что, страдаете недержанием слов? Или это такой новейший приём? Сразу видно, Порфирий Петрович, за сравнение, конечно, простите. Да, подлинный иезуит. Ну, а подлый – зачем? Иезуиты подлыми не бывают. Бывают? Вы видели? Я не встречал. Вот и ладно. Что дальше, что дальше, будто не знаете. Вот-вот, туда именно и пошёл, дурачок ведь ямку вырыл не просто так, а с намёком. Чего мне было искать. Я этой дорогой тыщу раз с тех пор проходил. Вот, и этот раз, слава богу, последний. Почему же так долго я шёл? А вы и время вычислить расстарались. Нет, никуда не заходил, что в этом городе мне искать, всё что нужно, я помню и знаю, а что понастроили, мне это без разницы. А вот этого вы и не знаете! Нет, не просите, не расскажу. Поймёте превратно. Я вам про Зюскинда, а вы мне про Йорика, друг друга нам не понять. И руки, как Порфирий Петрович, не к ночи помянут, вы потираете. Что не помните? Помните, помните, конечно, всё помните. Что мне таить? Для кого? От кого? Не перебивайте, тогда расскажу. Встрянете – замолчу. С вопросом дурацким. Встрянете – прекращу. Так, не узнав, и помрёте. Закопают, и черви будут вас смаковать. Вот будет пир на весь этот мир, на весь этот мир червивый! Хорошо, замолкаю, больше не буду. Так рассказывать? Или? Слушайте, хотя по правде сказать, и слушать-то нечего. Нечего слушать и рассказывать нечего. Завернул за Оперный и мимо Анжу, сказал ведь, не перебивайте, наверх мимо ворот, а потом всё ниже и ниже, подходя к тому месту, я увидел его. Как кого? Вы дурак? Того самого, который с зеркалом яму, а ему, дураку, совершенно не пахло. За ним увязался. Иду и смотрю. Не поверите, походку узнал. Сзади. Я ведь в этом ракурсе, ха-ха-ха, его ни разу не видел. Не видел, а вот и узнал. Чудеса. Нет, не фантазия. Узнал. Не ошибся. Потом шаг ускорил, хотя он не медленно шёл, почти побежал, добежав, чуток сбавил и обогнул, так, ненароком, словно глянул на вывеску по дороге, мол, зубной врач или что-то такое, глянул, скользнул по лицу. Он. Идёт себе по улице Слезинка ребёнка. А на спине у Слезинки рюкзак. Я за ним. Смотрю: пришёл, сбросил рюкзак, куски зеркала вынимает, видно, цельного не добыл, и лопату. Нет, ожидал терпеливо. Он долго возился. Следов борьбы не обнаружили? Так, ведь борьбы никакой ведь и не было. Он туда меня тянет, а я его пытаюсь обратно. Пахло склизким, мокрым и волосатым, одним словом, чем-то рыбьим таким. Вгляделся и вслушался. Полная палитра рыбьего запаха: от свежего серебристого, тонко-форельного до тунцового, в холодильнике не разделанным медного залежалого. Понимаете? Чем, чем, как это чем? Не понимаете? Притворяетесь? Зеркалом и лопатой, чем же ещё. Сразу, мгновенно, запах тотчас исчез. В ночной росе, ха-ха-ха, как радиация, на века растворился. Нет свидетельств? Чему? Переломов, порезов? Ну, это забота уже не моя. Извините, устал, хочу отдохнуть. Нет, больше не в силах, вы уж простите. Спасибо, спокойной ночи и вам. Без Порфирия, без сновидений.

 

26 января 2012 г.

С моих слов записано верно. И закорючка.

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в апреле 2023 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: