Взгляни изнутри

* * *

Босиком по уличной каше.
Наши ноги привыкли к асфальту.
Наши лица привыкли к фальши.
Расскажи мне о том, что искал ты:

Топких нот сердечного блюза?
Или дерзкой перчёности румбы?
Расскажи, место жительство Музы
открывали какие Колумбы?

А крахмальной нежности веки
целовали какие заразы?
Научи, как остаться на веки;
как впечатать себя, только сразу.

Неземной любви безупречность
нарисуй своей опытной кистью.
Проведи, взяв за руку, в вечность.
Откровеньем мне душу очисти.

Я боюсь принять безвозвратность
и черствею стремительно быстро.

А земная дешевая святость
не позволит остаться мне чистой.

* * *

Две чувственные крошки
у Бога на ладошке
влюблено друг на друга глядят издалека.

Но расстоянье тает,
когда ладонь сжимают
божественные пальцы седого старика.

Две чувственные крошки...
им надо так немножко:
любить под взглядом солнца листву и облака.

На линиях ладони
так много посторонних
и время растворяет незримая река.

Им очень мало надо:
лишь оказаться рядом.
Всевышнего решенье отныне: «Так и быть».

Но оказавшись рядом,
слегка коснуться взглядом
и пробегают мимо две линии судьбы.

Подкидыш

Откуда-то сверху хрипело:
«Подкидыш.
Подкидыш.
Подкидыш».
На черном намазано белым:
Не видишь.
Не видишь.
Не видишь!

Прости,
что смогла,
то исправила.
На все остальное
есть правила.


Мне здесь и сейчас не родиться бы:
ОШИБКА!
ОШИБКА!
ОШИБКА!
Я – боль, обращенная лицами
В оскал
напряженной
улыбки.

Прости,
что смогла,
то исправила.
На все остальное
есть правила.

Там – сверху вчера мне призналось:
«Прости нас.
Прости нас.
Виновны».
А снизу лукаво шептало:
«она
оказалась
некровной…»

Прости,
что смогла,
то исправила.
На все остальное
есть правила.

* * *

Говорят, что стихи мои мрачные,
Что до скучного грустно пишу.
Просто в жизни обычно не плачу я
Лишь неровно, бывает, дышу.

Песни – слезы. Стихи – откровения.
Безразлично кому-то? И пусть.
Просто мне не хватает терпения
Удержать эту сладкую грусть.

Я ругаю себя за неправильность
Отношенья к порядку вещей.
Только, если грущу – значит нравится
Быть заложницей грусти своей.

* * *

Я разбиваю зеркала,
                едва увидев отраженье.
Увы, не выход:
                в осколках множусь…

Многовкусие

От стены до дверей.
                Снова к стенке.
                                Сто решений.
Изучаю опять
                все оттенки
                                отношений.

* * *

Она растаяла, как сон,
Не покоренной им.
Зря наперед построил он
В мечтах 4–й Рим.
«Ко мне неблагосклонны Вы», –
Обиделась кровать.
Черты непокоренного
Сложнее забывать.

* * *

Мы с тобой обессилены нежностью,
Так хотим изменить положение,
Но граничит всегда с неизбежностью
Центробежная сила движения.

* * *

Вновь утро предательски вскрыло
Пустоту одинокой комнаты,
Где все до противного мило,
Мужскими руками не тронуто.

Убежать! Убежать скорее!
И блуждать в лабиринтах улицы.
Хоть чужие глаза не согреют,
Но на время тоска забудется.

Я буду лететь по городу
В никуда, ни к кому – по прямой;
Звонить всем знакомым без повода,
Лишь бы только не помнить покой.

Потом ты окажешься рядом;
Будешь пахнуть дождями и ветром.
Мы закружимся в такт с листопадом
Под осеннюю музыку ретро.

Мы будем держаться за руки,
Будем ветер ловить губами;
Бежать босиком по радуге.
…Жаль,
        реальность стеной между нами.

Утро, пробравшись в форточку,
Пахнёт отрезвляюще холодом.
Сижу у окошка на корточках,
Мечтами блуждая по городу.