Жаркое лето 2010-го, или Цитаты из лекций для дураков

(на чтение потребуется 2 часа 12 минут)

 

 

 

29 июля 2010 года, четверг, день, Москва

 

Дети, под наблюдением взрослых, весело купаются в фонтанах Москвы: Парк культуры и отдыха имени Горького, ВВЦ, Манежная и Пушкинская площади, другие фонтаны. Смех, визг, хохот.

Городские поливальные машины опрыскивают асфальт улиц и тротуаров и весёлых людей.

Дикторский голос объявляет: «Сегодня 29 июля 2010-го года, четверг. Вы слушаете радиостанцию…» – Дикторские голоса раздаются из распахнутых окон домов, в автомобилях, в магазинах, на площадях. – «…В Москве ясный день. На небе – ни облачка. Температура воздуха в тени – 39 градусов выше нуля. Погода вновь бьёт температурные рекорды…»

Некоторые взрослые тоже залезают в фонтаны. Шутники поливают друг друга и самих себя водой из бутылок, детских ведёрок и других подручных средств. Мокрые платья на дамах высыхают за считанные секунды.

 

Голос со старинной пластинки отдалённым эхом заканчивает свою декламацию:

– Обманщик Сон, уже нас не обманешь!

С распахнутыми широко глазами и объятьями

кидаемся навстречу мы друг другу,

готовые в мученьях умирать

и воскресать, рождаясь бесконечно раз

и в пепел многократно обращаясь.

Старинный граммофон стоит на коробках около мусорных контейнеров во дворе дома Порфирия Лаврова. Рядом никого нет…

 

 

30 июля 2010 года, пятница, день, Москва, +28 °C.

 

Из динамиков всевозможных радиотрансляционных средств по городу и области бодрый голос радиодиктора радостно возвещает: «Над Москвой чистое синее небо и вполне комфортная температура: +28 °C. Дует резкий юго-западный ветер. Росгидромет сообщает, что под наш антициклонный раскалённый купол ненадолго прорвался узкий поток Средиземноморской прохлады…»

 

 

30 июля 2010 года, пятница, день, квартира Лаврова

 

Дверь на балкон и все створки окна распахнуты настежь. Тонкие тюлевые занавески периодически надуваются пузырями и с шуршанием опадают; иные уже полощутся снаружи, отгоняя мух, комаров и бабочек. Впечатление такое, будто комната покачивается от воздуха, как парусник на пологих волнах. Шум листвы – как шум прибоя – заглушает монотонный гул мегаполиса. За окном – быстро летящие по синему небу белые кудрявые облачка. Их тени пятнисто бегут по земле: свет – тень – свет. Вот так, подмигивая, солнце катится к западу и уже краешком заглядывает в угол комнаты.

Лавров сидит за компьютерным столом, спиной к окну. Перед ним разложены листочки с распечатками. Группа последних оставшихся учеников расположилась на диване, двух табуретах, низком столике, принесённом из кухни, и просто на ковре на полу. Юра весь в белом вольготно расположился на ковре у ног сидящей на табурете Марины. У неё обычная «соломенная» причёска и стандартная «полуодежда». Юра хоть и без клубного пиджака, но всё же при галстуке-бабочке.

Лавров читает свою лекцию по разложенным перед ним шпаргалкам.

– …двадцатый век начался с того, что в него ворвалось иррациональное. В 1900 году Зигмунд Фрейд опубликовал одну из самых своих популярных в будущем книг – «Толкование сновидений». Началась эра психоанализа. Несколькими годами раньше, в 1895 году, братья Люмьер изобрели кинематограф. Кино во многом напоминало сон. Как и во сне, в кино практически всё было возможно. Как и во сне, реальное и мнимое путалось в сознании зрителя. Ощущение иллюзорности и бессилия перед экраном были точно такими же, как и во сне. В 1931 году Гёдель доказал теорему о неполноте: если формальная дедуктивная система непротиворечива, то она неполна. Достоверное знание невозможно! Мы не можем сказать, где кончается текст и начинается реальность, спим мы или бодрствуем…

Лавров обрывает чтение лекции, заметив боковым зрением движение полноватого Юры подняться с ковра.

– Вы хотите что-то спросить?

Кряхтя, Юра встаёт на ноги. С нагловатой усмешечкой он начинает:

– Мы вот тут с вами ходили туда-сюда, прогуливались… А толку что-то никакого! Мне опять какой-то старший брат снится, которого нет, море зимой, скалы… А тут ещё, по-вашему, выходит, что мы вообще не можем знать, спим мы или бодрствуем. Ну?

– Да, – кивает Лавров, – так выходило по науке.

И разражается хохотом, глядя на наглую физиономию Юрия, чем приводит его в замешательство. Остальные ученики вежливо улыбаются и укоризненно глядят на Юрия, прервавшего лекцию. Лавров перестаёт смеяться и говорит уверенным тоном:

– Успокойтесь. Уверяю вас, я знаю, как определить, когда вы во сне, а когда нет. Я поделюсь с вами позднее.

Юра удовлетворённо кивает. Лавров говорит с улыбкой:

– Мы ещё поговорим об этом. А теперь, с вашего позволения… Можно мне продолжить?

– Да пожалуйста! Сколько угодно!

Юра усаживается на своё место на ковре, у ног Марины.

Лавров продолжает:

– Итак… Логико-позитивистская жёсткая доктрина стала исчерпывать себя и на смену ей пришла более мягкая доктрина аналитической философии в строгом смысле этого термина. Стала активно развиваться теория речевых актов. Из модальной логики выросла семантика возможных миров. Значительную роль в науке стала играть психология и лингвистика изменённых состояний сознания.

Лавров отодвигает от себя шпаргалки и откидывается в кресле, всем своим видом давая понять ученикам, что наступило время перерыва. В комнату входит Причуда, толкая перед собой поднос на колёсах, заставленный прохладительными напитками и фруктами.

Солнце за окном уже царапает крышу дома напротив. Тонкие тюлевые занавески не спасают комнату от его нестерпимого блеска.

– Слушаю тебя, друг мой, – говорит Лавров.

Юра снова поднимается на ноги. Щурится, загораживаясь от солнца ладонью.

– И вообще! – самоуверенным тоном начинает он, но солнце мешает ему. – Что это за сон, в котором меня нет? И вообще, это был не сон!

– Вот видишь. Ты сам знаешь, что это было. Ты сам всё знаешь. Ищи вопросы, ответы на которые ты не можешь найти самостоятельно. А из этих вопросов задавай только такие, ответы на которые имеют значение. Начнём издалека.

Лавров встаёт и выходит из-за стола.

– Чувство, – начинает рассуждать он, – есть продукт регистрации иррационального знания. Оно не поддаётся инструментам рационального ума. Например, «душа не лежит», «сердце не на месте», «душа изболелась», «чуять нутром» (например, печёнкой), «чувствовать сердцем» – ну, и тому подобное – то есть, безоговорочно знать, не обосновывая это своё знание никакими рассуждениями, доводами разума или логическими построениями…

Лавров стоит, загораживая своим телом ослепительный солнечный свет.

– …Чувства, как и мысли, обыкновенно вызывают после себя те или иные эмоции. Фундаментальных, чистых эмоций всего четыре: радость, гнев, страх и уныние. И все они являются выражением намерения. Намерение же есть физическое проявление единой всеобщей силы, которую разные группы людей называют по-разному, но суть её одна: творящее всепроникновение. Итак, гнев является желанием бороться, страх – желанием отступить, радость – желанием жить, уныние является желанием измениться.

Лавров замолкает. Взгляд его упирается в стену. Некоторое время длится молчание.

– И что же вы хотите? – очнувшись, вдруг спрашивает Лавров, обращаясь к Юрию.

– Вы хотели объяснить, как отличать сон, – с усмешкой напоминает Юра.

– Да-да-да, конечно! Конечно, я научу вас. Есть несколько способов. Первый заключается в том, чтобы попытаться прочитать два раза подряд один и тот же текст. Если вы во сне, то во второй раз в тексте обязательно произойдут какие-то изменения. Или даже он окажется вообще другим… новым.

Юрий ухмыляется: ну-ну! Поглядывает на остальных.

Лавров прохаживается вдоль окна и балконной двери. Останавливается, резко оборачивается к Юрию и говорит:

– Но самый лучший, на мой взгляд, второй способ… Мы, естественно, говорим об осознанном сновидении. Об этом мы говорили в предыдущих лекциях… Так вот, осознав, что ты во сне, и, следовательно, можешь все, что угодно, попытайся совершить это «что угодно». Например, возьми – и взлети… поплыви по воздуху, как по воде… А можешь взмыть в небо! Можешь даже несколько раз облететь вокруг Земли или отправиться на Марс или Альфу Центавра.

– Так просто? – с сомнением в голосе произносит кто-то из учеников. – Что-то не верится!

– Правильно! Подвергай всё сомнению! – откликается Лавров. – Но!

Лавров вскидывает руку к потолку.

– Чтобы знание стало силой, – произносит он, – надо использовать полученную информацию на практике. Иначе это знание так и останется только пустым сообщением! – И оборачивается к Юрию. – Дерзайте, друг мой! Сегодня ваш день.

Лавров садится в своё кресло. Юра широко ухмыляется.

– А можно?

– Конечно! Когда вы во сне, то можете всё. Если это ваш сон. Дерзайте! Вперёд! Продемонстрируйте нам ваше намерение! Силу вашего намерения!

– Хорошо! Я – полечу! – с вызовом и насмешкой говорит Юрий.

Юрий смотрит на Марину. Подмигивает ей. Потом обводит всех засветившимися вдруг изнутри глазами. Он неожиданно для себя самого осеняет себя крестным знамением и отчаянно и громко, с каким-то даже испугом произносит:

– Господи, помоги!

Тут происходит невозможное: Юра пружинисто отталкивается от пола, взмывает под потолок, вытягивается горизонтально лицом к окну – и плавно летит через всю комнату. Он вылетает наружу через балконную дверь, сбив по пути носком лакированной туфли органайзер с комода и задев плечом тюлевую занавеску. И исчезает, растворившись в нестерпимо ярких лучах низкого предвечернего солнца.

После того, как Юра исчез, несколько секунд стоит полная тишина. Потом она взрывается криками и всеобщей суматохой. Все вскакивают со своих мест. Говорят разом. Выбегают на балкон. Возвращаются и снова выбегают.

– Папка, родненький, ты куда улетел? – причитает Марина.

– Мамочки мои! – голосит другая женщина.

– Ты видел?

– Это было? Или мне померещилось?

– Держите меня!

– А ты это видел?

– Да!

– А я это видел?

– Да!

– И ты видел?

– Да! Да! Да!

– Не верю!

– Сам не верю!

– О-фи-ги-тель-но!

– А он не упал с балкона?

– Проверили – нет под балконом никого.

– Мальчики, посмотрите, может, мой папка вокруг дома летает?

– Кто-нибудь успел заснять на мобильник?

– Да я пытался, но там такое солнце!

– И что это значит?

– Только то, что все видели! Он – улетел!

– Офигенно!

– Захотел – и полетел.

– Что это значит?

– Это значит! Что он! Во! Сне! Вот что это значит.

– Точно!

– Тогда мы – кто?

– А мы – никто!

– Может, вы – никто, а я – вот! Можете потрогать.

– Если он во сне, значит, мы – его сон.

– Это значит, что нас – нет!

– Офигеть!

– Как так? Я же – вот!

– Мы же – вот они! Есть!

– Нас – нет! Мы – его сон! Иллюзия!

– Мы себе только кажемся!

– Не себе, а ему!

– Как же так?

– А ты что хотел? Ты ведь не летаешь!

– Дай попробую… Прыг-скок! Не получается что-то!

– То-то же! Значит, это не твой сон…

Лавров сидит в кресле и озадаченно наблюдает за происходящим. В конце концов, ему надоедает эта суматоха, он встает, хлопает в ладоши и громко произносит:

– Всё! Успокоились! Успокойтесь, прошу вас! Это не сон, друзья мои. Успокойтесь. Сейчас вы наблюдали так называемое парадоксальное явление обыденной реальности, в просторечии – чудо. Принято считать, что чудес на свете не бывает. Так вот, дамы и господа, чудеса в этом мире происходят на каждом шагу. Уверяю вас. Просто люди проходят мимо. Они торопятся. У них дела, семья, заботы. И только когда случается какое-нибудь совсем уж экстраординарное чудо, они позволяют себе обратить на него своё высокое внимание. Так сказать, снизойти! Как теперь, например, этим прекрасным нежарким вечером. Успокойтесь. Мы живём в волшебном мире, уверяю вас. И все вы – в разной степени – волшебники! Будем продолжать? Или останемся в пелёнках разума? Понятно… Хочется ещё немножко понежиться в пелёнках… Комфортная позиция. Но выбираться из пелёнок всё-таки придётся. Другого пути нет. Что ж, на сегодня – всё! Курс лекций для дураков продолжим в другой раз. Расходитесь по домам. Одна просьба: не пытайтесь сразу же повторить опыт Юрия. Делайте это постепенно. И обязательно – во сне!