Жаркое лето 2010-го, или Цитаты из лекций для дураков

(на чтение потребуется 2 часа 12 минут)

 

 

 

Жаркое лето 2010 года, Москва, раннее утро, мусорные контейнеры во дворе Лаврова

 

Два бомжа ковырялись ранним утром в контейнерах на помойке, что во дворе дома Порфирия Лаврова, и негромко переговаривались. Один отыскал граммофон и раструб, другой нашёл конверт с пластинками.

– Лавров всё-таки именно хранитель, – говорил простуженным голосом тот, что с пластинками, – а не оперативный работник. И всегда им был. От воплощения к воплощению. И как хранитель, он не раз превышал полномочия… – Он на мгновение задумался, разглядывая пластинку, и добавил рассеянно: – …свою… миссию… – и встрепенулся, будто проснулся: – Превышал, превышал! А в этой жизни вообще перешёл все границы. И заслуживает наказания. Его надо подвергнуть изоляционному террору. Я бы предложил… Ведь он, прямо как Прометей какой-то… Люцефер недоделанный! Решил форсировать события и «принести свет и огонь» людям. Дать им Знание. Приобщить к Тайне…

– Да нет же, ничего «давать» он не собирался, – дискантом возражал ему второй, прилаживая раструб к граммофону, – и тем более, не давал. Тут его упрекнуть не в чем. Его задача в последнем воплощении – напомнить людям, кто они есть на самом деле. Чтобы они сами «взяли свет и огонь». То есть, знание и силу. И сами стали хранителями. Потому что пришло их время. Другое дело, что именно с этой задачей он пока не справляется…

– Но, затеяв свои лекции, он нарушил правила и нанёс непоправимый ущерб…

Так, беседуя о своём, бомжи составили из коробок и ящиков подобие стола и водрузили на него граммофон.

– Как раз ничего он своими лекциями не нанёс! – возражал дискант. – Другое дело, что эти, с позволения сказать, лекции – не самый верный путь…

– Вот именно! Не тот путь. Не наш… – простуженный умолк и вдруг вспыхнул: – А история со смарагдом? Это вообще ни в какие ворота! Он позволил себе…

– Можете не продолжать! – оборвал его дискант. – В этом вопросе, коллега, мы с вами находимся на диаметрально противоположных позициях… Подайте мне, пожалуйста, вот эту пластинку. Да-да, именно эту, «Дивный сон», спасибо! – Дискант бережно ставит диск на проигрыватель. – А теперь покрутите вот эту ручечку… Надо отдать ему должное, он проявляет инициативу именно тогда, когда этого требует оперативная обстановка. Именно так было в случае со смарагдом. Хранитель! Назревала угроза провалить весь проект… Из-за этих летунов. Ле-ту-ны, – произносит дискант по слогам. – Прямо какой-то всплеск активности! Откуда они только взялись, летуны эти?

– Ну, это не нашего ума дело… Совет разберётся.

– И если бы не Лавров… Если бы не его битва… И ведь он победил этого летуна – простой хранитель! А ваши оперативные службы… Тоже – хороши! Занимаются чем угодно, только не своими прямыми обязанностями! Давненько ими совет не занимался. Развели, понимаешь… махновщину! Хранитель… Да если бы не он…

– Достаточно? – громко спрашивает простуженный, чтобы прервать спор. – Или ещё покрутить?

– Достаточно. А теперь опускайте иглу… Осторожней! Вот так…

 

 

Жаркое лето 2010 года, Москва, раннее утро, сон Лаврова

 

Лавров снится сам себе как девятилетний мальчик и заново переживает Откровение, которое потрясло его в детстве…

 

Испуганный мальчуган взирает широко распахнутыми глазами на тьму вокруг себя. Слева и справа, спереди и позади, сверху и снизу – чёрная пустота…

 

Металлическая игла скользит по поверхности вращающегося чёрного диска, и из раструба граммофона, сквозь треск и шорох, через века и пространства, доносится торжественный голос:

– Обманщик Сон –

великое искусство, почти как жизнь, но всё-таки не жизнь,

– гармония твоя неоспорима!

Ты равно радости и страхи укрощаешь:

так в самых полных и счастливых сновиденьях

живёт тоска и ощущение утраты,

как в безысходно-жутких снах присутствует надежда на спасенье,

– это душа предчувствует, что ей грядёт проснуться…

 

В глазах ребёнка – отчаяние и слёзы: ведь сам он, видимый, не видит ничего вокруг себя! Он вертит головой, беспомощно размахивает руками и ногами в чёрной пустоте…

 

Голос продолжает вещать сквозь помехи:

– …И наша жизнь – такой же дивный сон!

И объективность нас – необъективна,

и все проснутся – раньше или позже:

ведь где-то и реальность существует,

ведь где-то же мы есть на самом деле…

 

Пустота начинает заполняться мерцающими звёздами. Их становится всё больше. Светят они ярче и ярче. Они везде – сверху, снизу, слева, справа, позади и впереди. В глазах ребёнка появляется надежда. Он робко улыбается. Одна из звёзд впереди особенно привлекает его внимание. Он протягивает к ней свои руки.

 

Голос, набирая силу, летит через пространство и время:

– И эта мысль уже давно и многим людям

служила утешеньем в этом мире,

мечтою о другой и лучшей жизни.

«Умереть. И сном забыться…», «Я б желал на веки так заснуть…»

«…Не умереть, а именно уснуть».

Так многие великие мечтали…

 

Ребёнок тянется ручонками к яркой звезде. Он улыбается ей. Он летит к ней – так что встречный ветер развевает его светлые волосы. Он несётся к ней, – и звезда увеличивается в размерах и превращается в голубой диск. Ребёнок удивлённо смотрит на громадный диск перед собой. Диск занимает «полнеба» и укутан белыми облаками.

 

Голос набирает силу:

– Но разве не бывало так,

что вы во сне боялись не проснуться?!

Что вышло исключение из правил,

и жизнь для вас утеряна навеки?!

 

Через облака прорываются звуки и образы человеческой жизни – и это сплошная бойня: люди рубят друг друга мечами и саблями, закалывают копьями, распинают друг друга на крестах, рубят головы на плахах, сжигают на кострах, вздёргивают на виселицах, стреляют из пистолетов, ружей и пушек, давят танками, взрывают бомбами…

Гриб ядерного взрыва – и его последствия: разрушения и жертвы…

Горы высохших тел жертв концентрационных лагерей и широкие рвы, заполненные жертвами массовых казней…

Бескрайние поля кладбищ, на которых ещё не успели вырасти ни трава, ни деревья – только бесчисленные холмики могил да всевозможные надгробия: кресты, камни, памятники…

 

– Мы пережили!!! этот беспробудный ужас...

Нам не страшны!!! теперь ни страхи, ни надежды...

Обманщик Сон, здесь собрались – ДРУГИЕ...

 

Перед поражённым взором ребёнка предстаёт всё убыстряющаяся калейдоскопическая картина беспрерывного и бессмысленного убийства по имени «жизнь» – гигантская куча-мала, сваленная из тел погибших, гибнущих и идущих на гибель…

Звуки сливаются в отчаянный и грозный марш. Тут – крик новорождённого и хрип умирающего; звон металла о металл, выстрелы и взрывы; рёв двигателей танков, самолётов и ракет; стон и вопль раненного и рык яростного; плач, мольба и стенание…

 

Голос с пластинки достигает такой силы, что перекрывает все звуки:

– Какое может исключение из правил напугать,

когда и правил-то совсем не существует?!

Мы разорвали тряпку наших буден

и разломали связь предметов и времён,

чтобы играть, как жить, а жизнь являть искусством

и быть ТВОРЕНИЕМ, а не творцом и тварью,

не создавать, но быть СОЗДАНИЕМ самим…

 

В распахнутых глазах ребёнка застыл ужас и слёзы…

 

– Весь ужас наш восторгом перепахан,

и счастье корчится от мук, исходит болью

и через ужас прорастает к солнцу!

 

Земные звуки перекрывают голос и сливаются в оглушающем грохоте: низкие – сотрясают глубины тела, высокие – режут слух…