HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Анастасия Бабичева

Два Робинзона: диалог длиною в века (№15)

Обсудить

Критическая статья

Опубликовано редактором: Карина Романова, 18.06.2009
Оглавление

2. Часть 2. Другой Нового Времени: «Робинзон Крузо» Д. Дефо.
3. Часть 3. Другой ХХ века: «Пятница» М. Турнье.
4. Часть 4

Часть 3. Другой ХХ века: «Пятница» М. Турнье.


 

 

 

Исследователи по-разному трактуют причины возникновения пристального интереса ХХ века к феномену Другого. То ли это обнаруженная принципиальная неполнота «я», рассматриваемого отдельно от Другого, то ли открытый плюрализм мышления, то ли попытка объяснить сосуществование множества индивидов. Так или иначе, концепт Другого, преодолевшего строгое определение либо только как объект, либо только как субъект, выступает на переднем плане современной философии. И, подобно своему старшему тезке, Робинзон Мишеля Турнье выступает этаким манифестом современного Другого. Прежде всего, книга Турнье названа именем того, кто традиционно считается Другим для Робинзона, именем Пятницы. Так, с самого начала, автор смещает акцент с рационального «я» Просвещения на сложного Другого ХХ века, тем самым отражая подлинный интерес современной ему культурно-философской рефлексии.

 

Прежде всего, иным здесь представлен сам Робинзон Крузо. Это уже не тот неунывающий рационалист Дефо, который посредством своей титанической силы воли и разума, а также физического труда подчиняет себе хаос природы. Робинзон Турнье едва выживает на острове; и здесь речь идет о близкой гибели именно рационального европейского разума. Не умирание тела (ему как раз не так уж плохо живется в теплой грязи кабаньего болота), но умирание духа – именно эта ужасающая трагедия описана в начале романа. Работа же Робинзона по «приручению» острова, а позже и Пятницы, становится чем-то вроде вынужденной меры по спасению собственного рассудка, души. Робинзон вынужден вновь создавать опору для своего слабого, уязвимого «я». Такой опорой становится имитация цивилизации на острове, которая, однако, не является для Робинзона самоцелью, как не является и удовлетворением для него. Цивилизация, эта проекция «я» на пространство абсолютного Другого, делает «я» лишь немного сильнее, но не спасает, например, от острых приступов одиночества, отчаяния, страха. Кроме того, проектирование «я» ни в коем случае не обходится без посредства Другого: так, все более обживаясь на острове, то есть всё более реконструируя собственное «я», Робинзон все более отождествляет себя с островом, то есть с абсолютным Другим.

Для того, чтобы понять, сколь отличен Робинзон Турнье от Робинзона Дефо, достаточно обратить внимание на дневник главного героя в обоих романах. Если у Дефо это перечень дел, свершений, своего рода тотальная «инвентаризация» жизни на острове, то дневник у Турнье всецело посвящен переживаниям и размышлениям героя. Здесь Робинзон – это скорее широчайший спектр эмоций, нежели оплот разума: его отвращение, детская радость, отчаяние, исступление, бесчувственность, страсть и многие другие чувства – вот то, что открывается читателю в дневниковых записях. Более того, для Робинзона Турнье написание дневника является своего рода священным действом, «священным актом письма», который помогает уберечься от угрозы потери человеческого облика. А вот разум, умственные способности, по пугающему признанию самого Робинзона, неминуемо угасают и вовсе не являются неиссякаемым источником силы.

Подчеркивает разницу двух Робинзонов и их отношение к уцелевшим вещам с корабля: оба скрупулезно перевозят на остров всё, что могут, но если Робинзон Дефо использует каждую мелочь для своего великого созидания, то для Робинзона Турнье все эти вещи становятся, прежде всего, «бесценными реликвиями человеческого общества». Различны и Другие двух Робинзонов.

 

Остров. У Турнье отношения Робинзона с островом складываются крайне сложно: начинаются они с «тяжкой ненависти» изгнанника к земле, которая заманила его в кабанье болото и едва не лишила рассудка. Вскоре Робинзон переименовывает «остров Скорби» в Сперанцу, в «Надежду» – надежду на то, что «горьким снадобьем рациональности» Робинзону удастся излечить эту землю от неотступной Другости, скрытой враждебности хаоса, стихии, которая к тому же очевидно довлеет над человеком. Недаром Робинзон видит в острове не только объект приручения, но и господина, Бога, который дарует милость или наказывает немилостью. Но после целого ряда глубоких, поистине священных актов слияния с островом, Робинзон меняет и это свое отношение, пока не приходит к абсолютному единению со Сперанцей.

 

Пятница. Здесь Пятница (всё тот же дикарь, которого Робинзон приручает, очеловечивает и подчиняет себе) не только так и не становится всего лишь «Другим я» Робинзона, но и, отстаивая собственную Другость, приводит к символичной гибели традиционного, цивилизованного «я» Робинзона. Взрыв, который Пятница по неосторожности учиняет на острове, этакий взрыв собственно стихийности, хаоса, опять же символично произошедший из-за лени Пятницы (этого отвержения цивилизованного труда – краеугольного камня рациональности) уничтожает цивилизацию Робинзона. Все его постройки, орудия труда и предметы одежды, маркеры и регуляторы бытия (например, клепсидра), записи, ритуалы – всё просто стерто с лица земли. Цивилизованное «я» Робинзона возвращается к абсолютному нулю. Однако, вопреки ожидаемому концу, деструкция Пятницы становится моментом созидания – он дает начало новому Робинзону, стихийному, нагому, свободному, сильному Робинзону, который только теперь познает истинного себя, и это знание он отказывается менять на путевку обратно, в мир традиционной цивилизации. Так Другой высвобождает «я». Другой принуждает к трансгрессии, ведь взгляд за границы себя возможен только при его посредстве.

И вот перед читателем предстает новое «я» Робинзона. Впервые герой позволяет себе «роскошь» наготы: его тело перестает быть Другим для него; оно величественно, свободно, прекрасно; оно и есть «я». Впервые, нагой и свободный, он чувствует себя единым со стихиями – землей, воздухом, камнем; он испытывал это и раньше, но украдкой, как будто в тайне даже от самого себя.

 

Теперь равные, Робинзон и Пятница отдаются игре друг в друга: Пятница играет Робинзона-хозяина, а Робинзон – Пятницу-раба. Они сами теперь – и «я», и Другой одновременно; своими «я» и Другим они обмениваются, размывая грани этих понятий, вынося их за скобки. Как Робинзон стремится стать Пятницей, так и Пятница хочет быть Робинзоном. Но всё же желания их имеют разную природу. Да, «я» и Другой перестают быть собственно «я» и Другим. Но если «я» Робинзона при этом уже удовлетворено, освобождено, то Пятница продолжает искать Другости. Он сражается с козлом; он испытывает непреодолимую тягу к ветру и глубочайшее восхищение перед кораблем – результатом труда цивилизованного человека; именно он всегда инициирует игры с перевоплощением в Робинзона – и именно в Робинзона-хозяина, тогда еще Другого Робинзона. Пятница не видит жизни без Другого, он живет его поиском, поэтому и покидает остров на «Белой птице». А Робинзон, оставшись без возможности Другого, не находит дальнейшего смысла жить; он готов принять смерть. Сцена неожиданного появления мальчика на острове (а появляется он глубоко символично – из того же узкого прохода в скале, из которого когда-то «родился» сам Другой Робинзон) завершает роман: и в Другости этого маленького эстонского юнги сомневаться не приходится.

 

Солнце. Именно оно – этот новый Бог Робинзона – завершает процесс перерождения его «я»: «рожденный» Сперанцей, освобожденный Пятницей, Робинзон перерождается в сверхчеловека, точнее в того, к кому уже не применимы человеческие критерии и оценки, именно Солнцем. Сцена рассвета, питающего Робинзона своей энергией, каждое утро вновь дающего ему жизнь, символизирует то, как Солнце венчает процесс «расчеловечивания»; только теперь это синоним не гибели и морального упадка, но обретения истины. Именно к этому Другому возвращается Робинзон с корабля, отвергнув возможность вернуться.

 

Женское. Как я уже говорила, отношения Робинзона с его первым Другим – островом, на который он попадает после кораблекрушения, складываются непросто, проходят путь развития от ненависти до абсолютного единения. Важную роль в развитии этой ситуации играет женская ипостась острова. Еще в начале жизни на острове Робинзон усматривает волнительное сходство Сперанцы с женской фигурой. Позже, впервые разрешив себе использовать урожай зерновых – плоды Сперанцы – в пищу, Робинзон вновь ощущает, как тесто под его руками напоминает податливую плоть женщины и погружение в него. Недаром Робинзон дает острову не просто женское имя, но имя молодой и прекрасной женщины, которую когда-то давно, в своей цивилизованной жизни, он встречал, и которая тронула его сердце страстью. Однако если здесь ассоциации Робинзона, если можно так выразиться, кажутся естественными и даже закономерными в силу его «вынужденного целомудрия», то более глубокими и уже не случайными становятся отношения Робинзона с островом-женщиной чуть позже, когда отшельник переживает свое рождение вновь.

Это происходит, когда, удаляясь от внешнего мира в подземную пещеру, Робинзон находит в ней некое каменное лоно – пространство, в котором можно находиться, лишь свернувшись в позе эмбриона. Там – в тишине, темноте и отсутствии времени, нагой, Робинзон лежит до тех пор, пока не обретает силы вернуться обратно на землю. Его выход сквозь узкое каменное отверстие символизирует рождение, появление на свет из чрева матери-земли, из чрева самого острова. Теперь не просто желанной Супругой, но Матерью становится Сперанца для Робинзона. И именно в этом смысле глубоким символизмом обладает последняя сцена романа, когда, после побега Пятницы, из того же отверстия, откуда вышел новый Робинзон, появляется мальчик – новый Другой.

Однако развитие получают и супружеские отношения Крузо и острова. Робинзон находит на острове девственную поляну, которая становится местом соития человека и земли. Здесь после каждого визита супруга, которым теперь в полном смысле становится Робинзон, появляются новые кусты прекрасных цветов. Иными словами, супружеские отношения человека и земли длят себя, подобно человеческим парам и их детям. Однако этому счастью Робинзона приходит конец с появлением в его жизни следующего (после острова) Другого – Пятницы, который, узнав о привязанности Робинзона, нарушает священность поляны собственным совокуплением с ней. Робинзон впервые и, наверное, единственный раз так жестоко избивает своего товарища. А его отношения с островом-женщиной на этом прерываются.

 

Но тема женского как Другого получает здесь еще один виток развития. Так освобожденное «я» Робинзона, перешедшее на, условно говоря, сверхчеловеческий уровень, отказывается от строгой половой дифференциации. Теперь супружеские отношения Робинзона разворачиваются не с островом, который (словно для соблюдения традиционных социо-половых ролей) ранее отождествлялся с женщиной, но с Солнцем. Рассуждать об этих отношениях традиционными терминами разделения полов («муж – жена») Робинзон не может и не хочет, постигая их условность и узость, но, подбирая более или менее точные формы выражения, он склонен уподобить супруге теперь уже себя. Именно такая любовь без строгого полового разделения, «вдохновляет» Робинзона на само существование, «дарует жизненную энергию»; и Робинзон не может не обожествлять ее: «…Я, выражаясь человеческим языком, готов к оплодотворению Высшим Светилом».

 

 

 


Оглавление

2. Часть 2. Другой Нового Времени: «Робинзон Крузо» Д. Дефо.
3. Часть 3. Другой ХХ века: «Пятница» М. Турнье.
4. Часть 4
507 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 12:03 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!