Сёмушка

 

 

 

К бабушке я заехал через день. Справившись о самочувствии и проверив параметры записей о давлении, я побежал выгружать очередную партию продуктов в холодильник.

Семён, сгорбившись, сидел за столом и курил.

– А, это ты… – уныло отреагировал он на мою протянутую для рукопожатия руку.

– Случилось что? – я, опустив сумку на пол, присел напротив.

– Случилось, Вовка… – грустно промычал Семён, глядя мимо меня в чёрное вечернее окно.

После пары наводящих вопросов я всё-таки выяснил у понурого Семёна причину внезапно обуявшей его печали. Оказывается, накануне, в День Советской армии, наш город посетили два сёмушкиных сослуживца. Проездом.

Сказать честно, я так до конца и не понял, где именно им довелось служить вместе, где-то в Азии… Во Вьетнаме, что ли? Или в Корее? Когда там она была, война-то?

Так вот, они встретились, посидели в привокзальном ресторане, а потом разъехались. Семён поехал домой, а сослуживцы его – дальше, куда-то на восток. Но перед отъездом они подарили Семёну бутылку дорогой водки, которую он обещал выпить в мае, в день гибели их общего боевого товарища. Да, ещё… На этикетке бутылки сослуживцы оставили свои автографы.

Уже перед домом Семён внезапно вспомнил о поджидающей его в родных пенатах опасности. В виде гражданской супружницы Валентины, для которой даже автографы таких дорогих сердцу Семёна людей – пшик аэрозольный.

Покрутив не очень трезвой головой в поисках выхода из ситуации, Семён не придумал ничего лучшего, как засунуть бутылку в один из громадных февральских сугробов, наметённых у подъезда. Засунуть-то засунул… А найти теперь не может!

 

– А ты сугроб хорошо запомнил? – осторожно спросил я, опасаясь ещё более усугубить ситуацию.

– Вовка, чего их запоминать? Конечно, запомнил… Стащили, сволочи! – Семён, постанывая от досады, опять потянулся за сигаретами. – Хрен с ней, водкой… Понимаешь… Они как бы мне память доверили… О Пашке, а я… Алкаш хренов… Ненавижу себя! Ненавижу! Убил бы...

– Всё убиваешься? – в кухню вошла незнакомая женщина. Раза в два превосходящая по габаритам Семёна. – Всё слёзы льёшь по поллитре своей? Тьфу!

– Валентина! – как ошпаренный вскочил Семён, сверкнув глазами. А, так это и есть та самая грозная Валентина? – Не трожь меня лучше, слышь? Не трожь, грю!

– Да кто тебя трогает? – Валентина набрала картошки из ящика и высыпала её в мойку. – Сам себя изводишь. Это ж надо – из-за отравы так убиваться…

– Уйди лучше! А то я за себя не ручаюсь! – плачущим голосом выкрикнул Семён, срываясь в фальцет.

– Ухожу-ухожу… – Валентина скрылась в дверях. – Смотреть противно… Посмешище… Весь дом смеётся… Из-за поллитры... – раздалось уже из коридора.

– Вовка, я это… – Семён вдруг торопливо засобирался куда-то. – Я щас.

Воткнув ноги в широкие голенища чёрных валенок, накинув полушубок и схватив с вешалки шапку, Семён выскочил из квартиры, хлопнув дверью.

– Фигня какая-то… – пробормотал я и подтащил свою тяжёлую сумку к холодильнику.

Минут через пять входная дверь опять хлопнула. На пороге стоял снежный Сёмушка. На мой молчаливый вопрос он отрицательно покачал головой. Скинул полушубок, повесил шапку и, выпрыгнув из валенок, прошёл к столу.

– А он ведь меня спас, Вовка… Пашка-то… Можно сказать, собой прикрыл… – Семён прикурил, украдкой вытерев глаза. – А я… Да что ж я за скотина-то такая? – он внезапно обхватил голову руками и из его утробы вырвалось что-то вроде громкого воя.

– Семён, да найдётся… – торопливо и неубедительно забормотал я. – Провалилась, наверное, вовнутрь сугроба… Оттого, что бутылка тёплая… Какая водка-то хоть была?

– Да какая разница? – потерянно махнул рукой Семён, утирая слезу. – Дело не в водке…

– Я понял… Ты скажи – какая?

– Да эта… Как твои сигареты…

– Семён, найдётся. Темно просто. Утром же и найдётся… И это… Возьми себя в руки… – я встал. – Пора мне, извини. Завтра заеду, поговорим…