Вагоновожатая

 

 

 

В трамвай входили сотрудники последней смены – вагоновожатые, кондуктора, механики – все они ехали домой, примерно в тот же район, где жила Анастасия Юрьевна. Началось самое неприятное. Оператор встал прямо за спиной и включил камеру. Это подсказывали тонкие волоски на спине. Помня древний животный инстинкт, они вздыбились, образуя колкое электрическое поле. Руки перестали быть послушными и постоянно дёргались. Точно так же, как однажды в школе, когда медсестра делала прививку от дифтерита и долго набирала в шприц какую-то жидкость, сопела, чертыхалась, а потом, наконец, воткнула иголку в Настину детскую кожу.

– Скажите, а почему для развозки используется трамвай? Ведь обычно для этих целей есть автобусы, – бодро спросил корреспондент.

– Что, уже нужно говорить? – спросила вагоновожатая, пытаясь расшевелить язык, застрявший в пересохшем рту.

– Да-да, конечно, говорите!

– У нас маршрут составлен для тех, кто живёт на северо-западе, прямо на трамвайной линии… То есть, нет, около… недалеко от трамвайной линии… А можно заново?

– Конечно, вы не волнуйтесь, камера не кусается, мы лишнее вырежем.

Анастасия Юрьевна набрала воздуха и начала заново:

– Этот маршрут для тех, кто живёт на северо-западе и кому недалеко идти до трамвайной остановки. Они садятся ко мне в вагон и едут домой.

– Понятно. И давно вы работаете на этом развозе?

«Ещё того не легче. Сколько же, чёрт...»

– Уже двадцать пять лет.

– Нравится?

– Ну а почему не нравится-то? Ночью вообще всегда лучше, чем днём…

Корреспондент продолжал суетиться, как будто ему платили за количество сделанных шагов или произнесённых слов. Допросил кондукторшу, осведомился, не страшно ли ей ходить по ночам от остановки до дома. Так этого было мало! Они вместе с оператором и камерой залезли в кабину, попросили несколько раз дать звонок, покрутить рычаги. Потом оператор направил объектив в лобовое стекло, стоял, изогнувшись, и едва держался на ногах при поворотах. Анастасия Юрьевна сидела, как на иголках, и мечтала, чтобы это поскорее закончилось. Такое же чувство она испытывала в детстве, когда мама ставила ей банки во время простуды.

Вагон уже проехал Чёрную речку, повернул на север и приближался к Долгому озеру. Салон пустел, коллеги, уставшие от журналистских расспросов, один за другим выходили на остановках. Дорога была свободной, светофоры на перекрёстках мигали жёлтым. Но ночь уже непоправимо испорчена. В привычный, размеренный перестук трамвайных колёс ворвались эти трое и устроили какой-то балаган. Нет, всё это в первый и последний раз…

Впереди, через два квартала, пути заканчивались на овальном развороте. Там нужно было простоять до половины четвёртого, чтобы потом двинуться в обратный путь, собирая работников утренней смены. У корреспондента были свои планы на эти два часа. Оказывается, Анастасия Юрьевна была главной героиней репортажа. Пожалуйста, пройдите в салон, встаньте у входа в кабину. Вот так… Нет, ещё на два сантиметра в лево. Вот-вот. Сейчас оператор скомандует…

– Расскажите, пожалуйста, почему вы решили работать именно по такому графику?

Терять было уже нечего. По крайней мере, чем быстрее это всё закончится, тем лучше.

– У меня были маленькие дети. Оставить их было не с кем – муж тоже уходил на смены. Поэтому я ночью работала, а днём занималась с ними. Пять дней в неделю. А потом привыкла и живу в таком режиме уже много лет.

– Вот вы сказали, что ночью работать лучше, чем днём. А почему?

– Ночью машин на улицах мало, никто не занимает пути, нет пробок. А днём в один конец можно добираться по три часа…

– У вас есть любимые маршруты?

– Ммм… Сейчас, подождите… Давайте заново.

Корреспондент кивнул и молча смотрел с вопросительным выражением лица. Анастасия Юрьевна снова набрала воздуха и продолжила:

– Раньше мне очень нравилось ездить через Дворцовый мост, мимо Эрмитажа, Адмиралтейства, мимо Исаакиевского собора. Особенно в белые ночи, когда с Невы лёгкий ветерок, кругом зелень, туристы гуляют… Но это было давно, там трамваи больше не ходят, пути сняли.