Холивар

	Поделиться:

 

 

 

Этот текст в полном объёме в журнале за ноябрь 2022:

 

На чтение потребуется 6 часов 30 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

Наконец мы дошли до крытого помещения, над котором кружились чайки.

– Это что? – спросил Вася, придерживая меня за руку. Я была абсолютно трезва, но все равно уже раз пять падала, и походка была какая-то не твердая. Ведь по старой памяти я должна была уже в муку быть пьяная от такого количества алкоголя, и потому, видимо, мое тело по инерции вело себя именно так.

– Не знаю, Вась! Я подумала об этих… как его… которые в ракушках живут… черные такие...

– Да ты ж не пьяная! Хорош заговариваться! – Вася резко убрал свою руку, и я тут же свалилась на песок.

– Ну, что ты делаешь? – я протянула ему обе руки. – Ва-а-ася! Поднимай меня давай!

– Да вставай сама! Че ты выкобеливаешься? – он демонстративно отошел в сторону, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы все-таки встать на ноги.

– Вот ты кидалово! Я сама не пойму, что происходит, вроде голова здраво соображает, а руки и ноги не слушаются. О! Вспомнила! Мидии! Пойдем, поедим мидии! – и я потащила Васю за руку в направлении здания, стоявшего перед нами.

Мы зашли внутрь, и у меня аж дух перехватило от увиденного.

Небольшое здание внутри превратилось в помещение с бесконечными (реально так, я смотрела далеко, как могла, и конца не видела) базарными рядами, на прилавках которых лежали абсолютно все виды мидий, существующих на Земле.

Это было что-то невероятное! Продавцы, если их можно так назвать, тоже были очень интернациональны: заносчивые и худые шеф-повара из Франции (я поняла это, когда, прогуливаясь среди рядов с широко раскрытыми глазами, услышала их мелодичную речь); итальянцы, причем тоже видно шеф-повара, а не просто рыночные торговцы (это заключение я сделала, опять же, на основе их ухоженного и немного надменного внешнего вида и безупречно чистых фартуков); испанцы, марокканцы, немцы и другие народности стояли и наперебой расхваливали свой товар, одаривая его такими эпитетами, что, даже не понимая их языка, я безумно хотела все это немедленно попробовать.

Боже мой, тут было все! Мидии сырые, жареные, тушеные, вареные, томленые в вине, запеченные с сыром, посыпанные прованскими травами, с маслом, с чесноком, с томатами и базиликом…

– Мать моя женщина, да я за год тут все не перепробую! Вася, ты это видишь? – я то и дело оглядывалась на своего друга, который как-то отстранено шел позади меня.

Тут были и столы, сервированные на двоих, с блюдами из трех и более видов мидий, были и прилавки с контейнерами, лотками, корзинами, чашками и тазами, в которых во всевозможных видах хранились моллюски. Были даже шкафы с прессованными и в вакуум запаянными желтыми тельцами мидий, что выглядело не очень аппетитно.

– Вася! Ну что ты тупишь? Ты посмотри на это!

На одном из прилавков, в огромных размеров аквариуме, по бокам которого выступали позолоченные морские коньки, висели две вертикальные грозди мидий. Они были так густо усеяны, что невозможно было различить, где кончается один моллюск и начинается другой. Ярко-красная подсветка освещала аквариум снизу, из-за чего вода градиентно переливалась, становясь то бордово-багряной, то кристально-белой, кроме того, грозди черных мидии медленно крутились вокруг своей оси, оставляя за собой шлейф из золотой пыльцы после каждого оборота. Эта картина и пугала, и завораживала, и потому я зависла возле этого аквариума минут на пять.

– Достать вам моих мидий?

– А? – меня «разбудило» чье-то добродушное пухлое лицо в соломенной шляпе, появившееся вдруг из-за удивительного аквариума.

– Не, нет, не надо! Пока просто смотрю, – ответила я, немного растерявшись.

«Блин, а денег-то у меня нет! Как тут расплачиваться?» – пронзила вдруг меня мысль.

– О! Совсем об этом не беспокойтесь! Ничего не надо! Я буду счастлив, если вы выберете именно мои мидии! Этого будет достаточно.

«Ого! Я и забыла, что здесь ничего и подумать нельзя!»

Соломенная шляпа еще раз мне улыбнулась.

– Нет, правда, спасибо, мне просто понравилось ваше оформление аквариума! – я улыбнулась ему в ответ и пошла дальше.

– Васяндра, блин, я и забыла, что здесь все мысли читают. Все никак не могу привыкнуть к этой фишке.

Вася что-то все больше и больше потухал. Шел какой-то сутулый, молчаливый и безучастный ко всему.

– Ладно. Стоп. Что случилось? – я остановилась и взяла Васю за руку. Он медленно высвободился и, ничего не ответив, побрел дальше.

– Вась! Да че за фигня? – я оббежала его, преградив путь.

– Да не, все норм. Просто мидии не люблю, а чужую персональную реальность еще больше!

– Не поняла, проясни! – я не давала ему возможности пройти.

– А что тут не понятного, терпеть не могу бродить по чужим бредням, нет в этом остроты!

Я сначала хотела включиться в этот диалог, но тут меня как будто по голове ударили.

«Стоп! Это совсем не мой Вася!»

Резко я вспомнила о незащищенности собственных мыслей в этом пространстве и остановилась, а Вася продолжил идти, не оглядываясь, вперед. И, когда его фигуру уже совсем невозможно было различить в ярких огнях продавцов мидий, я принялась рассуждать.

«Не, это стопудово не он! Вася мой – зануда, где-то грубиян, сексист и хам, но никогда он не был манипулятором, использующим дешевые приемы. Мой Вася ни при каких обстоятельствах не стал бы грустным нытиком, бредущим в никуда только потому, что ему что-то не нравится. Он бы мозг мне вынес своими жужжанием и нравоучениями, но все они были бы не депрессивно-психопатические, а нервно-позитивно-динамические. Такая тактика поведения обычна была свойственна… твою мать… мне!!! Я могла впадать в такие затяжные и необоснованные обиды.

И тут мне пришла в голову еще более странная мысль: Вася из этой реальности не имеет... как бы это сказать, шаблона к действию в некоторых ситуациях, и тогда модель поведения берется из моего стиля поведения.

– Блин, только б с ума не сойти от этих открытий!

Я присела на лавочку рядом с витриной, на которой красовались запеченные мидии в сырной корочке, кажется, итальянского производства, судя по звучному «Ciao, signorina!», прозвучавшему несколько раз из-за витрины.

– И вообще, эта реальность какая-то нереальная. Странно все получается! Вроде бы, да, все, что я хочу, – исполняется, но как-то всегда со скрытой поправкой. Типа, нужно было внимательнее читать текст мелким шрифтом внизу. И тут уже непонятно, что первично: то ли исполнение желания, то ли соответствие этого желания моей картине мира.

Ведь взять даже этот базар мидий, я ж умом понимаю, что такого в настоящем мире быть ну просто не может! Однако он, вот, вполне осязаем, я могу коснуться любого из прилавков, попробовать все сорта мидии, поговорить с продавцами, если получится, понять их язык. Это реальность. Но реальность локационная. Реальность только для «здесь и сейчас». Она не была возможна в моем прошлом и не факт, что повторится в моем совсем непредсказуемом будущем. Одноразовая какая-то реальность. То же и с Васей. Внешнее сходство – 100%, стиль общения и поведения во многом совпадают, но этот Вася, блин, какой-то вырванный из контекста. Вася, который будто сшит из моих воспоминаний о нем. Он не самостоятельная личность, а какая-то бездушная болванка, слепленная из моих чувств, мыслей и воспоминаний. Блин, даже не знаю, как это объяснить. Понимать понимаю, но как словами передать – не пойму. Это, наверное, и называется отсутствием писательского таланта.

Я сидела на лавочке, уперев локти в колени, а руками, как несчастный Атлант, держала свою буйную голову.

– Для тебя реально только то, что привычно?

Я повернула голову в сторону говорящего. Это был Альберт Эйнштейн.

– Ну офигеть, еще вас здесь не хватало! – сказала печально я, и опять опустила голову.

– Хочешь вина? – Эйнштейн протянул мне бокал красного.

– Нет. Хочу, чтоб не появлялся всякий бред, типа бесконечного рынка мидий или умершего ученого.

– Зря, вино здесь отменное! В мое время такое делать еще не могли, видимо, потому, что солнечная радиация сейчас значительно выше. А она влияет на вкус винограда, – Эйнштейн отхлебнул немного из бокала, который он недавно мне предлагал, и поставил на пол возле моей ноги.

– У тебя появились вопросы, поэтому мы и пьем здесь вино, – у Эйнштейна был приятный мягкий голос. – Синьор, не угостите ли умершего ученого и бездарную писательницу вашими чудесными мидиями? – Эйнштейн обратился к улыбчивому продавцу в кипельно-белом поварском мундире с зелено-красным платком на шее.

Я с удивлением посмотрела на него.

– Чой-то я бездарная?

– Прошу прощения, мидии подайте умершему ученому и одаренной писательнице. Так лучше? – Эйнштейн с улыбкой посмотрел на меня, и я не совсем поняла, то ли он шутит, то ли это у него такая манера разговора.

Итальянец за секунду, словно тоже умел колдовать, поставил перед нами стол, мгновенно покрыл его безупречно-белой скатертью. В руках у него тут же возникли приборы, салфетки, оливковое масло и уксус – и все это он аккуратно расставил на столе. Итальянец сервировал стол так быстро, что мне было даже немного страшно за еле заметно покачивающиеся бокалы для вина, которые тоже возникли на столе и тревожно отражали переливы огней на своей поверхности.

– Прошу! – Эйнштейн встал с лавки и подал мне руку, приглашая к столу, когда сервировка закончилась.

– Спасибо! – буркнула я и встала самостоятельно. Эйнштейн отодвинул мой стул, чтоб мне было удобнее сесть, чем вызвал мое искреннее удивление.

Мы ели чудесным образом приготовленные мидии, политые белым густым бульоном с чесноком и еще какими-то знакомыми, но мною не опознанными приправами.

Эйнштейн подозвал продавца мидий, который, кстати, уже выглядел как официант, ведь на руке его повисло полотенце, а сам он услужливо сложился в три погибели передо мною и, произнеся по-итальянски, что-то типа «пино -гриджио» или «вино-фриджио», расплылся в улыбке.

Эйнштейн этот вообще, по-моему, слишком часто улыбался и был чересчур галантен.

– О! Идет вселенская печаль! – сказала я, когда официант-продавец разливал по бокалам золотистое вино.

Эйнштейн обернулся и увидел понурую фигуру Васи, приближавшуюся к нашему столику.

– А! Это твой друг. Ты, Эмма, кстати, была абсолютно права относительно его поведения. Это первые твои попытки создания образов в персональной реальности, не расстраивайся, что они пока не сразу получаются. Кроме того, проекция другого человека в твоей персональной реальности всегда будет неполной.

Эйнштейн ел очень активно: причмокивал, шумно выпивал жидкость из черных панцирей моллюсков и то и дело облизывал губы. В его усах застревали, а потом опять падали в тарелку маленькие кусочки лука и специй. Наблюдать за тем, как ест великий ученый, было и смешно, и немного противно.

– И так будут вести себя все, кого я решу поместить в свою реальность?

Эйнштейн одобрительно качнул головой, так как рот его был занят. В усах его опять зависли кусочки еды. Он в этот раз, видимо, уловил мой взгляд, немного смутился, достал платок из кармана брюк и аккуратно вытер усы.

«Боже мой, еще кто-то носит платки в кармане!» – подумала я.

Между тем, печальная печалька в лице Васи уже подошла к нашему столу и, нависнув над ним, как старинный абажур, стояла и поедала глазами остатки чудесных мидий.

– Вася, блин, ну не тупи! Этот же сценарий есть в твоей башке! Садись и ешь, если хочешь! Че ты меня нервируешь своим уныньем?

 

Официант тут же придвинул стул и молниеносно накрыл стол на еще одну персону. Персоне этой, правда, мне очень хотелось дать леща, но я удержалась и не стала пока реагировать на тусклое и равнодушное ко всему лицо, появившееся в нашей компании.

– Вы так хорошо говорите по-русски! – сказала я, обращаясь к профессору, лишь бы что-то сказать.

– Вы тоже! – ответил Эйнштейн и поднял бокал. – Господа, я предлагаю вам выпить за одну из величайших вещей во вселенной, за бесконечную глупость! В вашем времени она проявилась особенно ярко, и я рад, что могу воочию убедиться в этом, общаясь с истинными ее представителями.

Тут проснулся Вася.

– Не, я не буду за это пить! Вы хотите сказать, что мы тупые?

Эйнштейн, не снимая с лица свою дежурную улыбку, ответил:

– Конечно! Но в этом ваша прелесть! Поколения после вас уже не будут такими! Вновь осознается ценность классической литературы, искусства и учений глубоко прошлого. Вы же, как переходный элемент, как чистый лист, с которого все начинается. Поистине, удивительно ваше время, так давайте за это и выпьем!

Мы с Васей переглянулись.

– Как-то нас сейчас технично обломали, да, Вась. Но, блин, красиво так, что не докопаешься!

– Ну да, я ж говорю, пить за это не буду, да и вообще, че ты с этим дедом Щукарем сидишь тут?

Эйнштейн принялся рассматривать на свету бокал с вином, будто не слыша и не понимая, о ком говорит мой друг.

– О, Васяндра! Ты проснулся! Что, перезагрузили тебя, что ли? – и, понизив голос, я продолжила. – Это не дед, это Эйнштейн.

– Да хоть Саддам Хусейн! Какая разница? или… жеваный крот! Это что, твой тотем? – Вася аж привстал.

– Мой кто?

– Ну, ты, когда из общей реальности выходила, кого выбрала, чтоб за советом обращаться?

Я задумалась.

– Блин, не помню! А.... стопудово! Я просто, от балды, сказала про Эйнштейна что-то! – я вспомнила наш последний диалог с врачом.

– Ну, поздравляю! Будешь теперь этот груз постоянно слушать! – Вася засмеялся и отпил вина из бокала.

– Да он вроде не грузовой, – я сказала почти шепотом, поглядывая на Эйнштейна, но он, казалось, совсем уже забыл про нас и мило о чем-то беседовал с продавцом мидий по-итальянски.

Я наклонилась к Васе.

– А что мне с ним теперь делать? Он за нами ходить везде будет?

– Нет! – Вася улыбнулся, и я вспомнила, что там, в прошлой жизни, если можно так выразиться, по-дружески очень любила его улыбку.

– Тотем в персональной реальности появляется, когда у тебя есть вопросы. У тебя есть вопросы? – Вася посмотрел на меня как-то подозрительно.

– Да, х.з. не, ну, есть, конечно, мне не до конца с тобой все понятно… – неуверенно ответила я.

– Так и спроси у него. Могу и погулять, если я тебя смущаю.

– Ой, да, ну, не тупи! Че ты меня смущаешь? – я задумалась. – А хотя, нет, иди, наверное, точно, прогуляйся. Будешь тут сидеть, подкрякивать мне, – я улыбнулась и отпила вина. Чудный, чудный напиток! Охлажденное, белое, в меру терпкое… Я не большая ценительница вина, но это определенно какое-то особенное!

– Именно. Я знал, что тебе понравится! – Эйнштейн резко повернулся ко мне, а итальянец-продавец тут же понимающе исчез из виду.

– Ладно, и я пойду, – Вася тоже демонстрировал чудеса тактики и догадливости.

– Иди, друг, иди. Я тебе… блин, хотела сказать, позвоню… – рассмеялась я.

– А что смешного? Можешь и позвонить, ты ж в своей персональной реальности, хоть голубя отправь, здесь же все можно, тупица! – протянул Вася, уходя.

Я скомкала салфетку и кинула ему в спину в ответ за «тупицу».

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в ноябре 2022 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: