Жаба

 

Быль-жуть

 

 

 

 

Шли месяцы.

Пообтёрлись они друг возле друга, попривыкли, подрасслабилась Девочка – нет-нет, да и выплёскивалась серая муть.

Выхлюпывалась!

Да такая яркая!

 

«Да-а-а, тебе, козлу, сейчас дай, так ты завтра и не посмотришь в мою сторону» и в том же духе ещё десяток фраз вылетало из её прелестного ротика и это при том, что Мальчик целомудренно с ней же решил, чтобы до свадьбы – ни-ни, чтобы всё было у них по-честному, по-настоящему, чтобы была настоящая «брачная» ночь!

«Пусть будет всё как ты захо-о-очешь…»

 

Девочка же подходила к проблеме секса, как и к любой другой – трезво, холодно и цинично: как там получится с этим кренделем, ещё неизвестно, а честь превыше всего!

Мама говорила!

И вообще!

Это больно и грязно!

Неприлично!

Мне рассказывали!

А что люди скажут?!!! Секса-то нет!

И то верно!

Горошинка постепенно превращалась в песчинку!

Песчинка – в пылинку.

 

Так периодически шокировала она своего задурённого Ромео своими же, заученными с детства в родном курятнике, дебильностями, пошлостями, и не только по вопросу секса, а вообще, по отношению к жизни, к её благам, к её целям, к людям вообще и к Мальчику, в частности, уже начиная выдавать свои убогие мыслишки откровенно цинично, грубо, «по-базарному».

 

Мальчик, воспитанный на лучших примерах русской классики, только остолбенело хватался за голову и бегал по потолку и стенам.

Ну не может, не может, не может человек с такой ангельской внешностью такое говорить!

И такими словами!

Это она ошибается, мы сейчас присядем вот на эту скамеечку, поговорим, пообщаемся (часика три) и она же всё поймёт, что я люблю её!!!

(А что тут за табличка? – «Осторожно, грабли!»)

 

Ааааа!

 

Иногда у Девочки прорывалось совсем уж пещерная злоба на всех, у кого чего-то больше, чем у неё.

Она даже темнела от зависти, поскрипывая оставшимися зубками.

 

И опять начиналось бла-бла-бла от Мальчика, на лавочках в парке или в метро – очередная 1001-я рассказка о том, что он её любит, и только её и, что мир, в общем-то, прекрасен и интересен не только шмотками и жратвой, что жить к людям надо лицом, а не задом, что жалеть их надо и верить им, что головой можно не только есть и целоваться, и что Гитлер был неправ, что евреев расстреливал и газом травил, что слово «жид» – плохое слово, а «жидяра пархатый вонючий, сука такая» – очень плохое, девушка не должна так выражаться, она вообще выражаться не должна, а цветы нужны, цветы дарить нужно – это красиво и прекрасно, а не считать, сколько они стоят, и не устраивать истерику, и Райкин не увозил тридцать килограммов золота в Израиль в гробу вместе с трупом родной мамы, и что по газонам надо ходить и даже лежать, если хочется, не смотря на всякие дурацкие надписи, и что если на заборе чего написано, то это не значит, что оно там, за забором и есть, и что читать надо не только газеты, что учится надо не только на лекциях, что книжки нужны, чтобы учится жизни, узнавать новое и развивать мозг, повышать свой интеллект, а не для понта и выпендрёжа, и что польская помада у Наташки за семь (!) рублей и подаренный Ленке предками мохеровый шарфик – не повод, чтобы шипеть и скандалить с ним уже седьмой день, и что порадоваться за подруг надо (ШО???), и что у него таких денег нет, он сын не миллионеров, а простых советских инженеров, и что он её любитлюбитлюбитлюбитлюбитлюбит, и что мир прекрасен... и интересен не только... нарядами и пищей и... Гитлер... книги... но евреи... шарфик… читать... ахинея... ведь газоны............... Ооооооооооооооо!

Только бледнолицый мог наступить на эту швабру дважды.

Но Мальчик и не сходил с неё!

Полный идиЁт!!!

 

Начитанный великими гуманистами по самое горлышко и воспитанный своим интеллигентным папой и окружением в классическом, уважительном, даже джентльменском отношении к женщине, Мальчик искренне верил, что ЭТО самое лучшее, самое прекрасное, что могла создать природа на земле!

Наверное, где-то так и есть.

Тільки не в нашому селі…

Ге-ге-ге!

 

Да и подруга его, когда молчала и улыбалась (ага, щас!) лишний раз всем своим видом это доказывала...

Эффектная была Девочка!

Любовь слепа!

И глуха!

И упряма...

 

Девочка, как все учащиеся жопой, была, в самом деле, упряма, как наковальня, и во время этих страстных мальчиковых монологов угрюмо ковырялась в носу (был грех у ангела – любила она это дело) и почти ничего не говорила, так как ничего не понимала в них, но стояла на своём.

На каком «своём»?

Она и сама толком не понимала.

Но стояла.

 

Иногда бубнила, что «даааа, все вы такие», что «ляляля и обманите», что «мужики все козлы вонючие, только одного хотят, а потом как што, так и нету вас», что «говорить все мастера, а как до дела», что «слова, что вода», и «что с возу упало, то не вырубишь топором» и в таком духе другой подобный бред.

В детстве так всё легко запоминается.

Ангел!

Ангел...

 

Пока Мальчик рядом исходил на говно, Девочка лениво размышляла, в чем она завтра пропрётся в институт, чего ещё было не надёвано из гардеробу, что натянуть на себя, чтоб знали все эти сучки, «кто на свете всех…» и куда пройтись вечером и пойти ли с этим придурком или кто другой пригласит, кино там, дискотека, или вот «Динамик» приезжает, на Леонтьева так и не сводил, козёл, а то театром своим уже задолбал, умничает, придурок, книжки он читает, ещё бы на балет пригласил, идиот, эстет хренов, а Наташке надо сказать, что её новое платье и югославские босоножки (с большим трудом приобретённые наташкиными предками) – полное барахло и фигня, щас такое уже не носят и Наташке не идёт, ага, с её-то кривыми и волосатыми (ха-ха) копытами, вон, кубинки в душе бреют, и ей, дуре, не мешало бы, а Мальчик этот уже слегка достал, добра он мне хочет, знаю, чего он хочет, козлина, все они одного хотят, кобели похотливые, мама права, надо бы и домой позвонить, нехай бабок подгонят и консервашки передадут автобусом, а то всё кончается уже, сеструха, сволочь, хоть и родная, а жлобистая, снега среди зимы не выпросишь, могла бы подкинуть сестрёнке рублей 20–30, небось не обеднеет, зараза, вон как стол ломился на новогодние, так нет же, хорошо хоть у меня день рождения летом, никого не будет, а то приглашать надо всех этих уродов, одногруппников, подарки дрянь-дрянью, а на стол потраться, а тут тушь кончается, дерьмо ленинградское, утром глаза не разлепишь, надо на мать наехать, чтоб достала хотя бы рижскую, а ещё лучше брасматик луифилипповский, корова, сама наградила меня такими ресницами, тоже мне, для родной дочери нехай напряжётся, дурында, и как же он достал, как он достал и заколебал, козёл, своим этим «нельзя, должна, нельзя, должна» ... т. д. и т. п.

Ну, просто ангел!

Обычный.

Серый.

 

Ошибка Мальчика была в том, что было много текста.

Очень много.

Действительно «доставал».

Ну, правда же!

 

Однажды он убеждал её полдня.

Как пламенный команданте Фидель Кастро в ООН проклятых империалистов. Результат был такой же.

Его не слушали и не слышали.

Мальчик распинался, не понимая, что мечет бисер.

Вёдрами.

Для той чайной ложки серого вещества в сером же мозгу его возлюбленной достаточно было пять-десять минут разговоров.

И то много.

Затем объём памяти переполнялся, мозг отключался и начинал работать в режиме ожидания.

Ожидания непонятно чего.

ПК тогда ещё не было.

 

Это как с детьми.

Они слушают первые пять минут.

Потом они начинают рассматривать обои, ногти и паркет, пока вы занимаетесь прекрасно построенными логическими умозаключениями в воспитательных целях.

Краткость, она того, знаете ли...

 

Можно было ещё дать по морде и уйти.

Самый простой способ.

Сразу тебя услышат.

Или тоже убегут.

Но это не наш метод.

Не джентльменский.

У нас тут ЛЮБОВЬ!

 

Наивный Мальчик верил, что два интеллигентных (оооооо!) человека всегда могут договориться при любых конфликтных ситуациях.

А если они ещё и влюблены друг в друга, то...

Мальчик любил.

Искренне и чисто!

Любил безумно.

Не смотря ни на что!

От Мальчика можно было прикуривать, так он пылал, искрился и сверкал всеми лампочками, прожекторами и иллюминаторами, брызжа фонтанами счастья, фейерверками и шаровыми молниями.

А Девочка сама ничего не понимала.

Ну не решила ещё. Перебирала…

«Всё такое вкусненькое».

 

Ммммм… Нууууу… Наверное.

Наверное, «даааа, люблю», – как редко и раздражённо отвечала она на его настойчивые вопросы. Но всё-таки…

Всё-таки…

 

Это было не похоже ни на что другое, что было с ней раньше.

И что-то надо было решать со всем этим.

Чувством приязни, что ли...

А может, время её пришло, замуж пора, как в старину, в деревнях, хочешь, не хочешь, а надо, возраст «ещё пару лет, и никто не возьмёт».

Старой девой она всё-таки не хотела быть.

Мизантропам тоже ничто человеческое...