Второй международный фестиваль литературы и культуры «Славянские традиции-2010»

 

1 место в номинации «Стихотворение на свободную тематику», лауреат литературной премии «Славянские традиции».

 

 

Эвридика

 

Ария Тоски в подземном звучит переходе,

Тоска поет с затаенной надрывной тоскою.

Тоска подземная в плащике не по погоде

с бледным лицом, что припудрено смертным

покоем.

 

Мечется голос надтреснутый, жалкий, зовущий,

голых красоток и лики святых омывая.

Мечется и рассыпается пуще и пуще

под грохотанье летящего к морю трамвая.

 

Песнь Эвридики затем в этом царстве Аида…

Вот и Орфей, а быть может Харон – я не знаю.

Выручку он заберет, он зовет ее Лида,

вот он выводит ее, вот поверхность земная.

 

Вот он идет и на тень ее не оглянется,

все как всегда: и спокойно, и тошно, и дико.

Только галерка случайным хлопком отзовется,

только останется – Тоска, тоска… Эвридика.

 

 

*   *   *

 

Капли дождя на папирусах высохших листьев,

В каплях миры отражаются ярко и рвано.

Всюду костры – в них сгорают легчайшие жизни.

Дымная и хризантемная нынче нирвана…

 

Вечер, трамвай, психбольница, фонарь и аптека –

Все в этой части вселенной для счастья на месте.

За освещенным окном – силуэт человека.

Я же все мимо – с листвою мне падают вести.

 

Не научилась я жить и всегда я была такою,

Что важнее всего была осень с ее дыханьем.

И для меня мешок с опавшей листвою –

Все равно, что наволочка Хлебникова со стихами.

 

 

Вавилон

 

– Что ты там видишь, в окно окунаясь ночное?

– Вижу работы на лунных полях Междуречья.

Ночью работают, днем же, спасаясь от зноя,

в хижинах спят, шелестящую слышу их речь я…

Башен, ворот Вавилона вдали силуэты…

Ночь нависает над ними законом тирана.

Пьян во дворце Хаммурапи, пьяны горожане,

но рыбаку веселей, чем царю иль поэту.

 

– Утро… Что видишь в деревьях, в фигурах

прохожих,

в сонных трамваях, стадами бегущих из хлева?

– Вижу – вступленье рассвета по свежести схоже

с садом висячим и с ликом ячменного хлеба.

Знаю – не пал Вавилон, на Земле он все длится:

где-то проходят воротами сонмы торговцев,

где-то цари облачаются в багряницы,

сонмы блудниц обращают помятые лица

ввысь, где бог Солнца несется в своей

колеснице…

Мы на планете языческой – дикие овцы.

 

 

Каска

 

Сергей нашел немецкую каску с дырочками от пуль.

Ради смеха надел он ее на голову, и вдруг его захлестнул

поток чужого сознанья и речи нездешней лязг.

И он закричал: «Мою голову прострелили!», и разум его

погас.

И снится ему, что лежит он в поле на чистом белом снегу,

пронзенный насквозь чужою болью: «Майн либе, я встать

не могу!

Зачем я лежу на большом покрывале, холодном, как чья-то

смерть?

Мою голову прострелили, ох майн Ленхен, майн херц!

Зачем я лежу здесь, подобно снегу, а мне еще нет тридцати.

Ведь если время приказывает нам быть, то пространство

приказывает идти!

Но я умираю, и снег накрывает белой меня простыней…

Я был поэтом, а не солдатом, я хотел вернуться домой.

Всегда мне казалось: надо мною витают ненаписанные

стихи.

Но смерть говорит: ««Это были пули!». Шаги ее так легки».

 

С Сергея сняли немецкую каску – зачем нам чужие грехи?

Он долгое время ходил как блаженный, затем сел за стол

и начал писать стихи.