Миниатюра (записки жены снайпера)

Маша буквально орала в трубку, не понимая, почему я так долго не отвечал на её звонки. Я ей много раз пытался объяснять, что на полигоне даже самый громкий гудок равносилен писку комара и слышимость его – из области статистической погрешности между шумом и тишиной. Но крики её внезапно переросли в хрип, а затем и в плач, и я понял, что встреча с друзьями на сегодня отменяется: с женой явно что-то произошло.

На порог встречать меня выбежала радостная Адель и повисла на шее, уцепившись за неё крохотными ручонками. Маша сидела на кухне, плечи её вздрагивали, а по щекам катились одна за одной крупные слёзы. Я сел перед ней на корточки и тут же потребовал рассказать, что случилось, но она лишь мотала головой и только через несколько минут сумела выдавить из себя всего одно слово:

– Денис…

Я медленно встал, подошел к телефону и набрал номер Дениса, но мобильный был отключён, а городской предательски молчал. Тогда я позвонил маме и услышал в трубке тот же отчаянный плач:

– Маша тебе не сказала разве? Приезжай скорее…

– Да что случилось?! Может мне хоть кто-нибудь объяснить это?

– Денис с Леной на машине разбились… Надо на опознание ехать, из милиции звонили…

От неба оторвался громадный кусок и шарахнул меня по голове так, что из глаз посыпались сверкающие искры. Я опустился на пол, закрыл лицо ладонями и попытался осознать услышанное, но мешал адский шум, словно чудовищная машина по забиванию свай поселилась в нашей кухне. Маша суетилась рядом, гладила меня по спине, бормотала что-то успокаивающее – об этом я мог лишь догадываться, потому что не видел и не воспринимал её. Я поднялся рывком и направился к двери: надо было заехать за мамой и отправляться в морг. Надо было как-то скрыть всё от Кеши – хотя бы на некоторое время.

Мама всю дорогу безучастно смотрела на обочину, словно надеялась узреть там какую-то новую для себя истину, которая поможет ей принять произошедшее, но вдоль дороги мелькали лишь знаки да реклама.

В морге нас встретил мясник в окровавленном фартуке и, вытирая об него пахнувшие железом руки (в тот момент я не вполне осознавал, что это запах крови), проводил нас в крошечную ледяную комнатушку, где на полу во всех возможных позах были свалены бесчисленные трупы. Два из них были кое-как уложены на каталки, и чтобы приблизиться к ним, нам прошлось протискиваться сквозь смердящие горы. Тут мама не выдержала и зарыдала в голос, и я велел мяснику вывести её. Я мог справиться с процедурой и сам.

Похороны состоялись через три дня, и на это время Кешку мы отправили к моей крёстной. Машу я тоже не пустил, поскольку в её положении лишние переживания были совершенно ни к чему. Когда все разошлись, я рухнул на свежую и мокрую от прелых листьев могилу и заорал:

– Я клянусь тебе, что позабочусь о Кешке! Клянусь тебе, что буду ему хорошим отцом!

Руслан погиб ровно через год. Он был отличным ремонтником и брался за любую работу. В тот раз, меняя пробки, он отлетел к противоположной стене коридора и скончался на месте. Пару недель назад у него родился первенец – Егор, и мы боялись, как бы Наташка не повредилась умом от такой новости. Мама даже и не плакала: за прошедший год похоронив двух сыновей, сноху и двоих внучек, она порядком окаменела. Боли я тоже не чувствовал: когда её слишком много, она перестаёт воздействовать на твой разум, становясь лишь одним из его характерных свойств. Просто за этот год мир разительно поменял свои краски с ярких на чёрно-белые, и я ничего не мог поделать с этим.

Я так и не научился терять близких. После смерти Маши я сумел встать на ноги и снова начать жить. Я выкопал в своём сердце глубокую яму и похоронил в ней и её, и мою любовь к ней. И даже не стал ставить крест, чтобы никогда не найти больше этого страшного места. Но если вдруг что-то случится с тобой, Пересветова, такой метод мне больше не поможет. Тогда я выкопаю реальную яму для нас обоих и лягу в неё вместе с тобой. Впрочем, я знаю, что тебе не удастся опередить меня. Я так решил. Ты проживёшь долгую и счастливую жизнь, ты ещё выйдешь замуж и родишь детей, умрёшь в глубокой старости с полным осознанием выполненного долга, а я так и останусь для тебя юным принцем из так и не случившейся сказки. Нашей с тобой сказки, которую мы успели только написать, но не начали даже репетировать. Ты сыграешь её с кем-нибудь другим.

А я должен идти к родителям, братьям, жене и детям. Моё место – рядом с ними.

Будь счастлива, Пересветова. Я никогда не смогу тебя разлюбить.