Избранное

* * *

За все приходится платить –
Здоровьем, золотом, любовью…
Года ложатся к изголовью –
И этого не отвратить.

За все приходится платить,
Причем – по самой высшей мере…
Да будет каждому по вере,
На выбор – тлеть или светить.

За все приходится платить –
За жизнь и смерть, мечи и латы...
И не дано нам час расплаты
Ни на секунду сократить.

* * *

Весна красна и в январе –
С дождем на Святки и Крещенье…
Какое странное смещенье
Небесных циклов на дворе.

Ни белых вьюг, ни синих стуж –
Все перепуталось в сезонах…
Уже и травка на газонах,
И половодье первых луж.

Быть может, и до здешних мест
Доплыл пьянящий дух апрелей…
Уже и звонницы капелей
Пролили в мир свой благовест.

Снежки – и те наперечет…
И дворник – словно всех засватал…
Но кто-то, мудрый, солнце спрятал,
А без него – весна не в счет.

* * *

Как благозвучна тишина
В часы ночной пассионаты…
Ах, это звезды виноваты,
Что вдруг сфальшивила струна!

Та самая, которой Бог
Доверил тайну камертона…
И мир недорасслышал стона,
Переходящего во вздох.

Твои счастливые глаза,
Как две влюбленные планеты…
Ах, эти милые приметы
С надеждами на полчаса!

Не обижайся на струну –
Увы, мы сами виноваты,
Да этот грустный вздох сонаты,
Переходящий в тишину…

* * *

Мне теперь нисколечко не жаль,
Что вчера за поволокой окон
Паутинки томная вуаль
Вновь легла на золотистый локон.

Эта нежность осени к лицу,
И пускай давно уже не лето –
Как невеста юная, к венцу
Ждет она желанного поэта.

Господи, какая благодать
В этих липах, тополях и кленах…
Даже душу хочется отдать
Свадебным подарком для влюбленных.

У природы – легкая рука,
Сколько бы бедняжку не бранили…
Даже грозовые облака
Ни слезинки в мир не обронили.

…И уже надежды огонек
Задрожал, прогнав долой ненастье…
Кажется, еще один денек –
И на всей земле случится счастье.

Господи, ты мудрый, ты поймешь,
Даже в синих сумерках тумана,
Что такое праведная ложь
Ради пары строк самообмана…

 

* * *

Вот оно – безбожное причастье:
Стол, бокал, полночное вино…
В жизни человеческое счастье
Тоже, к сожалению, одно.

Мне бы не отчаяться – и только,
Выпив одиночество до дна…
В небе апельсиновая долька
Тоже, к сожалению, одна.

Мне бы, хоть с бессонницей на пару,
Схорониться в непогодь годин…
Но, увы, изверившийся парус
Тоже, к сожалению, один.

А вокруг, в соленой бездне горя,
Годы расщепляются на дни…
Вот и мы среди людского моря
Тоже, к сожалению, одни.

* * *

Они ушли…
Их больше нет…
И мир притих осиротело.
Лишь в памяти далекий свет
Пока еще дрожит несмело.

Какое грустное кино…
Едва конец – и луч с экрана.
И сразу все разрешено,
Как после третьего стакана.

Их нет…
И не с кем покурить.
А я бессонными часами
Все еду к ним поговорить…
Да неувязка с адресами…

* * *

Нам этой грусти не унять –
Она благословенна свыше…
Молю, спешите всех понять,
Пока есть время всех услышать.

Что проку милости просить,
Когда повсюду обнищанье…
Молю, спешите всех простить,
Пока есть время на прощанье.

Дерзать, немедленно дерзать,
Идя на плаху, как на битву…
Молю, спешите все сказать,
Пока есть время на молитву.

Все может быть… или не быть –
Скупа судьбы гостеприимность…
Молю, спешите всех любить,
Пока есть время на взаимность.

Песенка о временах года

Опять на улице апрель
Прошлепал весело по лужам,
И вопреки недавним стужам
Забарабанила капель.

Она скакала по крыльцу,
Как заводная погремушка…
Дай Бог, чтоб каждая веснушка
Пришлась кому-нибудь к лицу!

Опять на улице июль
Проплыл куда-то по аллее,
Где с каждой встречей все смелее
Любви полуночный патруль.

Где небом пахнет от земли,
Где в звездном вальсе кружит ветер…
Дай Бог, чтоб все на белом свете
Друг друга все-таки нашли!

Опять на улице октябрь
Прошелестел дождем по кленам,
И в море слез пересоленном
Уже кренится мой корабль.

Но пусть беснуется гроза,
Вздымая волны осерчало…
Дай Бог, чтоб верному причалу
Не изменяли паруса!

Опять на улице январь
Прошел под ручку с непогодой,
Уж так задумано природой,
Что будет все, как было встарь.

А значит – где-то и моя
К тебе протоптана тропинка…
Дай Бог, чтоб каждая снежинка
Вернулась на круги своя!

* * *

Прозрения жду, прозрения –
Ослепла душа от сполохов…
Как солнечные затмения,
Чернеют глаза подсолнухов.

Просвятия жду, просвятия –
Боюсь в этой тьме окрыситься…
Как аспидные распятия,
Столбы вдоль дороги высятся.

Отмщения жду, отмщения
За веры мои убитые…
Пошли нам, Господь, прощения
В юдоли твои забытые!

* * *

Господи, прости меня за все!
Что в миру был гордым и упрямым,
За стихи и за сединки мамы.
Господи, прости меня за все…

Господи, прости меня за все!
Что не рвался к стаям голубиным,
Что любовью клялся нелюбимым.
Господи, прости меня за все…

Господи, прости меня за все!
Что не резал ворогам подпруги,
Что забыл с товарищем о друге.
Господи, прости меня за все…

Господи, прости меня за все!
Что кольчугу так и не примерил,
За Тебя, в которого не верил.
Господи, прости меня за все…

* * *

Я – Гамлет!
Мне пора на сцену…
Вот шпага…
Быть или не быть?
Кто головой кровавил стену,
Имеет право не любить.

Наш пот, в борьбе пересоленный,
Не зря стекал на бердыши…
Я ненавижу ждать зеленый,
Когда на красный – ни души.

Я ненавижу в ступе воду
И в горле онемевшем ком…
Я против права на свободу
Перед асфальтовым катком.

Увы, заточенная тупость
Еще острит нам палашом…
Я ненавижу страх и глупость –
Ни в малом счете, ни в большом.

И пусть на правду пали цены –
У нас порядок чисел свой:
Кто головой таранит стены,
Не оскудеет головой!

* * *

Где бы ни был – всюду Ванька Каин
Ждал меня в предательской глуши…
От Москвы до самых до окраин –
Ни единой родственной души!

Оглядишься – сплошь чужие лица,
Не судьба, а некий «статус-кво»…
Да сказать по правде: и в столице
Из живущих – тоже никого.

Скучно, брат, в моей смиренной келье,
На столе – заброшенный пустырь…
И вот-вот в чужом пиру похмелье
Подведет меня под монастырь.

Грустно, брат, среди мирских пророчеств,
Потому душой и не кривим…
Ведь из окруженья одиночеств
Без потерь не вырваться к своим.

* * *

Стихи мурашками по коже
Стекли, как снег за воротник…
Мы все, хоть капельку, похожи
На умирающий родник.

Еще и любится, и пьется,
И по утрам не все болит,
Еще и сердце насмерть бьется,
Но кровь уже не так бурлит.

Еще тепло в груди от печки,
Зажженной будто на века,
Еще почти до самой речки
Хватает сил у ручейка.

Но по живому время режет
Своей зазубренной бедой…
И вот уже все реже, реже
Приходит кто-то за водой.

И родничок все тает, тает,
Все выше сорная трава…
И зарастает, зарастает
К нему народная тропа.

* * *

А ведь было бы не худо
Нам вернуться в те года:
Ты – девчонка хоть откуда,
Я – парнишка хоть куда.

Где во дворике направо
В зиму сложены дрова,
Где в лугах такие травы,
Что сплошная трын-трава.

Где с утра ленивцу тесту
Достается поделом,
Где не пусто святу месту
За родительским столом.

Где в апреле даже воздух
Полон таинства весны,
Где загаданы все звезды,
И разгаданы все сны.

Где речушки говорливы,
Не заилена вода…
Где все счастливы и живы
И как будто – навсегда…

* * *

А выше – все страшнее…
Но коль уж взмыл – кружись!
Есть вещи поважнее,
Чем смерть и даже жизнь.
Им чужды состраданья
За глупость крайних мер –
Они, как мирозданья,
Бессмертны…
Например:
Любовь – всему основа, –
Летящая в зенит…
Ну и, конечно, – Слово,
Которое звенит…

* * *

Поэт по должности – мечтатель,
Несущий в мир небесный свет…
Но есть у нас один читатель,
Который выше, чем поэт.

Он видит все, сокрывшись где-то
Среди сияющих вершин:
И мой гербарий пустоцвета,
И ваш молитвенник души.

И этот крохотный листочек,
Смиривший неуемный стих;
И то, что было между строчек,
И то, что будет после них.

Он все поделит и помножит,
Ведя свой праведный учет…
И сочинительство, быть может,
Нам в годы жизни не зачтет.

* * *

Как хочется по лужам босиком,
Не думая о завтрашней простуде.
И вопреки сердечной амплитуде –
Рвануть до самой речки кувырком.

А там – в заплыв до темной глубины
Без всякого душевного испуга,
Без лодки и спасительного круга –
На гребне убегающей волны.

Как здорово, что нам разрешено
Врываться в мир без грусти и оглядки.
Так прорастают к солнышку маслятки,
Которым абсолютно все равно –
Когда и кто их срежет до поры,
Не дав подняться даже над былинкой…
И все же это счастье – быть пылинкой,
Рождающей вселенские миры.

Как хорошо, когда цветут сады,
Когда ни капли слез на белом свете,
И кажется, что не бывает смерти,
За исключеньем гаснущей звезды.

* * *

Позволь мне, Отче, снизойти
До самых падших и заблудших –
И по дороге не зайти
В храм благолепнейших из лучших.

Позволь мне, Отче, не понять,
Кто нас подвиг на эту свару –
И с благодарностью принять
Твою божественную кару.

Позволь мне, Отче, воспарить
Над миром жалкого мельчанья –
Нам есть о чем поговорить
В минуту вечного молчанья…

* * *

Как сумрачно смеркаются года,
И мы, когда приходит жизни вечер,
Всё легче расстаёмся навсегда
И всё трудней прощаемся до встречи.

Так в октябре пожухлую листву
Срывает вихрь, отравленный насильем…
И мир привык к такому торжеству
Греховных сил над праведным бессильем.

Привык и я…
За столько зимних лет
Не мудрено ко всякому привыкнуть…
Мои друзья, которых больше нет,
Успели в келью памяти проникнуть.

И снова разлучает нас беда,
Задув костры и зажигая свечи…
И кто-то расстаётся навсегда,
Надеясь, что прощается до встречи.

* * *

Мой сорок пятый первый снег
Был, как всегда, необычаен –
И неизбежен, и случаен,
И не реален, как во сне.

Он снизошёл с ночных небес
Исполнен таинства и веры…
Его высокие манеры
Очаровали даже лес.

Он падал чуть наискосок,
Шурша по листьям осторожно…
И было капельку тревожно
От попадания в висок.

И, подтверждая жизни суть,
При восходящем лунном свете
Он был похож на тридцать третий
И на семнадцатый чуть-чуть…