Впечатления эпистолярного психоделика

Думаю, многие из читающих эту статью ездят в метро. Что касается меня, то во время поездок, если я не занят чтением какой-нибудь книги, я смотрю, что читают мои сограждане. Недавно, например, я заметил богемного вида мужчину средних лет, держащего в руках «Чёрную весну» Генри Миллера. Но это, к сожалению, приятное исключение. Обычно же мои сограждане читают детективы Бориса Акунина и Дарьи Донцовой. Последнюю не читал, но подозреваю, что это очередная пошлая дешёвка. Об Акунине у меня мнение двойственное. С одной стороны, чтиво изысканное, с другой, повторюсь, именно чтиво. К сожалению, могу это сказать и об остальных известных современных русских писателях.

Уверен, многие слышали о молодёжной литературной премии «Дебют». В 2000 году в номинации крупная проза первое место занял роман Сергея Сакина и Павла Тетерского «Больше Бена». Что можно сказать об этом произведении? Впервые я прочитал его в журнале «Птюч connection», потом купил и изданную книгу. Когда я в мае 2000 года увидел рекламу «Дебюта» по телевидению, мне запомнилась фраза о том, что Пушкин стал знаменитым в шестнадцать лет, а Шолохов прославился в двадцать один год. Следовательно, Сакин и Тетерский являются их достойными приемниками. Эти приемники на 270-ти страницах повествуют нам, своим читателям, о том, как они успешно «разводили» англичан: воровали из магазинов продукты и книги, обманным путём присваивали мобильные телефоны, хотели получить кредит в банке (но Тетерский не пишет, получил ли он его в итоге или нет, видимо, боясь уголовной ответственности. Сакин в своём следующем романе «Умри, старушка!» говорит, что этот кредит они всё-таки выманили), не говоря уже о том, что они нахально сибаритствовали в домах своих друзей. Но это ещё понятно. Откровенно говоря, я, прочитав эту книгу (а также биографию Артюра Рембо, написанную Пьером Птифисом), так проникся идеями битничества и сквотерства, что сам сорвался в Питер (дальше уехать всё-таки не хватило мужества) и там усердно старался «негодяйствовать» (неологизм Артюра Рембо): воровал еду и книги, спал в метро, «вписывался» к новым приятельницам в женское общежитие и тому подобное. Да, было, безусловно, весело. Но мне тогда семнадцать лет было. А им, насколько я знаю, далеко за двадцать. Но вот чего я действительно не смогу никогда понять, так это их расистских взглядов. Сакин в этом отношении более устойчив – он как не любил «генетический мусор», так до сих пор рядом с ними и не сядет. А вот Тетерский, получив от ямайского негра Тони подачку, в чернокожих резко влюбляется. Какие, получается, у нас нацисты продажные!

Интересно прочитать их первые впечатления после получения ими премии «Дебют» (журнал «Птюч connection» за 1-2 2001). Тогда они ещё не успели возомнить себя литературными гениями и честно удивлялись, как смогли занять первое место.

Многие мои знакомые воспринимают эти подоночьи похождения, как подвиг русских ребят, этаких Данил Багровых, в зажравшейся буржуазной Англии. В это поверить ещё можно – дескать, наш ответ Чемберлену. А как Сакин верещал, что было «действительно трудно» в шоу «Последний герой»! Вот тут ты, брат, загнул! Продался, штурмовик, капиталу!

«Больше Бена» читать нужно, но только для того, чтобы ознакомится с подоночьей (читай битнической) субкультурой России девяностых годов. За Сакиным и Тетерским целое поколение (и я в их числе) вот так вот думающих и живущих ребят. Грустно, конечно, но что делать, перестройка, эфиоп её. В этом отношении роман Сакина «Умри, старушка!» даже колоритнее. Автор описывает свою (не думаю, что выдуманную, может быть он слегка придумывает что-нибудь) жизнь в Москве. Описывает футбольных хулиганов, их отношение друг к другу, мысли, привычки, жаргон. Прослезились, читая это произведение? Лично я нет. Потому что он разгильдяй, лентяй и неудачник. Я читал его досье в архиве Института стран Азии и Африки при МГУ, где он учился (корейский язык). Вернее, он там не доучился. Выгнали. Родители его устраивают на какую-то работёнку – он оттуда уходит. Работать не умеет, не может, не хочет (его личные слова). Лишний человек, которому противно применить себя в бездушном и алчном обществе? Сомневаюсь. Просто ему по паспорту за двадцать. А так – четырнадцать-шестнадцать. Сакин по-детски хвастается прочитанными книгами – Ремарк, Берроуз (вспомним его милую фразу из «Голого завтрака»: «…ниггера сожгли, а за бензин не заплатили…»), Керуак. Браво! Согласен, подавляющее большинство его ровесников о таких авторах даже и не слышало. Но зато они честно живут, работают, уже начинают растить детей. А от таких вот «торчков» только «генетический мусор» родится и может. Зато они унтерменши – тупые киборги, думающие исключительно о деньгах и карьере. Да, согласен. А Сакин об этом не думает – только о наркотиках, выпивке, «махачах» и поёбках – тоже не джентльменский набор. Как не грустно, но мы действительно потерянное поколение – вымерли в наше время интеллигенты – люди, совмещающие в себе и культуру поведения, и работоспособность. Может быть об этом призывает задуматься эта книга?

Главный редактор журнала «Птюч connection» Игорь Шулинский сказал верно: «Поколение потребителей, сметающее с прилавков новые хип-хоповые релизы, последнее пиратское видео, книги Салмана Рушди и Харуки Мураками, имеет право на художественную документацию своей жизни». Кстати, о Мураками. И чего такого вы все в нём находите? Типичная, по-моему, литературная жвачка – прочитал и выплюнул – ни уму, ни сердцу.

Довольно интересно композиционное построение обоих романов. В первом случае мы сталкиваемся со стилизованными под дневник записями двух друзей, приехавших «в Лондон тырить еду в универсамах и выбивать из банков кредиты по липовым документам» (Вячеслав Курицын). Чтобы читатель мог различать авторов, Сакин пользуется обычным шрифтом, а Тетерский – курсивом. Надо сказать, очень оригинальное и интересное решение. Записи обоих соавторов тесно переплетаются, создавая единую картину, или же взаимно дополняют друг друга (описание пребывания в гостях у двух украинок).

Не уступает в оригинальности композиции и «Умри, старушка!». Здесь повествование идёт целиком от первого лица. Свои эмоции Сакин подчёркивает вставленными в текст так называемыми «смайликами» - графическими выражениями эмоций, принятыми в эпистолярной культуре сети Internet. Литературовед наверняка заметит тенденцию укрепления сетевой культуры в современной литературе. Авторами для стилизации всё больше используются «смайлики», транслитерация и другие подобные приёмы. Сакин, например, разделяет одно событие на несколько сюжетных линий, что перекликается с традицией форумных игр (называя главы, например ГЛАВА 4-а и ГЛАВА 4-б, Сакин описывает сначала случай, произошедший с ним, когда он пошёл к Баррикадной, а потом случай, произошедший с ним, когда он пошёл к Маяковской; причём оба варианта приводят к одной развязке. Тем самым писатель, видимо, подчёркивает монотонность и однообразие московской жизни). Кроме того, параллельно с главной сюжетной линией Сакин даёт ещё одну. Следуя ей, мы видим что бы произошло с ним, если бы он поехал с «брудой» в Европу. Эта линия выражена автором через описание своих снов, мечтаний и, постепенно переставая указывать на источник, он как бы воплощает её в жизнь. Причудливое сплетение жизни в Москве и европейских скитаний и образует колоритность этого романа.

Теперь о языке обоих произведений. Употребление «бичеств» - жаргона футбольных хулиганов, в обеих книгах призвано погрузить читателя в описываемую среду. Очень удачное решение, к тому же вокабуляр, приведённый в «Больше Бена», помогает читателю во всём разобраться. А теперь о нецензурной брани в обоих романах. «Идущие вместе», зациклившись на Сорокине (тоже ничего, на мой взгляд, из себя не представляет), как-то упустили эти две «литературные сенсации третьего тысячелетия» (цитата из какого-то отзыва о «Больше Бена»). А зря – обе книги прямо сочатся матерным гноем! Многие скажут: «Это же один из способов погружения в описываемую среду! А вот на Западе! Долой совковую цензуру!» Хорошо, но давайте вспомним «Воскресение» Льва Николаевича Толстого. Повседневная жизнь каторжников. И не одного даже бранного слова! «На дне» Максима Горького. Александр Исаевич Солженицын – есть несколько, но употребляются они крайне скромно, я бы даже сказал стыдливо. Всё пошло из американской литературы.

Начали переводить Миллера (кстати, даже слово «трахаться» - калька с английского “to ban” – буквально «стукаться») и пошло-поехало. У них есть, а чем мы хуже? И давай пересыпать свои писульки площадной бранью. По себе знаю – начать ругаться матом легко, а вот бросить – проблематично (вспомните, как описывает Сакин в «Умри, старушка!» свои «матерные университеты»). Поэтому, пользуясь случаем, хочу призвать молодых писателей воздержаться от употребления нецензурных выражений в своих произведениях! Давайте, во-первых, уважать и себя, и читателей, во-вторых, придерживаться традиций классической русской литературы. Это я такой умный – читаю и посмеиваюсь. А сколько юношей, прочитав эти две книги, начнут воровать и «вписывать по щщам чуркам»? Я не антифашист, но, по-моему, это неумно. Лучше открыть свой «белый» продуктовый магазинчик (в котором Сакин будет воровать) и составить кавказцам умелую конкуренцию.

Сотрудник политического отдела концентрационного лагеря «Аушвиц» Пери Броад писал, что немки-надсмотрщицы, бывшие проститутки, очень любили издеваться над узницами и постоянно боялись их мести, но «…еврейки, преимущественно образованные женщины – студентки Сорбонны, артистки, никогда и не думали опускаться до уровня вульгарных немецких проституток, и отплачивать им той же монетой». Зачем я привожу в этой статье эту цитату? Бьют ли кавказцы в России скинхедов, если они в большинстве? Нет. И не потому что боятся. Просто, несмотря на свою необразованность (я имею в виду всяческих продавцов, а не академиков и членов корреспондентов РАН), они умнее бритоголовых дегенератов. Оставим эту тему.

Книжный магазин «Москва». Отдел современной русской литературы: много Сорокина, незаменимые Акунин-Донцова, эстетствующая Татьяна Толстая, Сакин, «Гопники» Козлова, «Аппликации» Киры Ласкали. Про «Гопников» молчу. «Аппликации» - довольно занятная книжечка. Оригинальный стиль. «Роман-микс», по выражению, Игоря Шулинского. Но вот почему роман? Сам Кира Ласкали объясняет это в своём предисловии так: «Не разменивайся на ерунду! Напиши роман! – кричит моё тщеславие. И я обманываю его, называя романом АППЛИКАЦИИ». Тогда зачем Шулинский ЭТО так продвигает?! Не дело это.

С удовольствием прочитал «Generation П» Виктора Пелевина. Но вот остальные его вещи мне не особо понравились. Раскрутили слишком. Как Коэльо. Ну не люблю я читать засаленные сбродом книги!

Надеюсь, не особо наскучил вам своими измышлениями. Буду рад отзывам, которых и жду с нетерпением.