Сказания земли Симбирской

	Поделиться:

 

 

 

Купить в журнале за июль 2022 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 2 часа | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

Сказ про Пещаное море и Остров счастья

 

 

Слушайте, синбиряне – большие и малые, молодые и старые – про дела небывалые, про то, как во славном и похвальном граде Синбирске, заспорили лет этак триста назад два игумена о том, какой он – рай. Один уверяет, что рай – это понятие мысленное, откроется человеку только в другой жизни. Другой твердит, что правда твоя, но есть и на земле рай, только даётся он не каждому.

Спорили, спорили и порешили найти сметливого человека, снабдить его на дорогу одёжей, припасами, дать ему денег полтину, затем крепкий тычок в спину, и отправить его искать заповедную страну, где нет зла, а правит добро, где все сыты, довольны, у каждого христианина земли вволю, и урожай сам-сто, и бояр с приставами нет, да и царя тоже, потому что в раю правят не государевы, а Божьи законы. Звали удалого молодца, как водится, Иваном. Очень не хотел Иван шастать по чужим краям, у него свадьба ладилась с одной раскрасавицей, что отпаивала парным молоком телят для архиерейского стола, но прознали про эту телятницу шпыни, шепнули монастырскому келарю, и запечатал он Матрёну в самую потайную келью до Иванова возвращения.

И побежал Иван первой попавшейся под ноги дорогой через леса дремучие. Бежит день, бежит два… Степь кончилась, пошли пески зыбучие, жара окаянная, безводье. Но одолел всё-таки, вышел к реке, вода в ней чисто лёд, холодная. Достал из-за пазухи сухарь, размочил в воде, съел, стал оглядываться – осматриваться. Видит – едет берегом реки казак, папаха на нём белая, чекмень малиновый, сапожки козловые, сабля серебряная, копьё ясеневое.

– Будь здоров, казак! Мне бы ватамана увидеть надобно.

– Может, мне своё дело обскажешь?

Упёрся Иван, ни в какую, не хочет говорить ни с кем, окромя ватамана.

Засмеялся казак и говорит:

– Я и есть ватаман. И мне ведомо, зачем ты явился. Поедем ко мне в приёмный дворец.

Получил Иван от ватамана полную казацкую справу, доброго коня и в сопровождении дюжины казаков добрался до моря, сел на попутный торговый корабль и через несколько недель прибыл на остров Счастья, его дожидался встречальщик.

– Поспеши, Иван, старцы сошлись и готовы тебя выслушать!

На площади подле собора стояли вкруговую скамьи, и на них восседали одетые в белые одежды старцы. Поведал им Иван про спор игуменов и о своём пути на Пещаное море, и один старец за всех ему отвечает:

– Скажи, добрый молодец, высокочтимым отцам русской православной церкви, что ни о мысленном, ни о земном рае мы не ведаем. Мы живём по Божеским законам, как их нам Бог на душу положил. И у нас здесь решено, что все люди равны от своего рождения, и поэтому ни царя, ни патриарха, ни бояр ихних, ни другого дьяческого и подьяческого семени не держим. На нашем острове один господин – равенство во всём. Вот гляди: все жители у нас одинакового роста, примерно равной силы, стати, красоты и приятности, только одни чернявые, другие белявые. Грамоты мы не знаем, книг не читаем, потому что это – зловредное занятие, ведущее к гордыне и умопотрясению. Вместо книг у нас предания об отцах, дедах, прадедах, их славе и разуме. Чудный остров, дарованный нам промыслом Божьим, природу имеет, тоже склонную к равенству. У каждого хозяина всего рождается вровень: пшеницы, огородных плодов. Овцы приносят по два ягнёнка, кобылы – по одному жеребёнку, коровы – телёнку. От такого Божьего расположения нет у нас бедных и богатых. Потому нет зависти, корысти, гордыни, преступлений, свар, нехороших слов в обращении. Для житья и работы у каждого есть своего в достатке, поэтому мы не одалживаемся друг у друга, не ходим друг к другу в гости. А все праздники встречаем вместе на этой площади за общими столами, после того как помолимся в храме. На праздниках и дома хмельного не употребляем, но все веселы и довольны. Хотя и не болеем, но, приходит срок, и все умираем. А рая у нас, как видишь, нет.

– Ваш остров невелик, и весь Синбирск не поместится, – сказал Иван. – Но как на великой Руси порядки завести вроде здешних?

– На этот вопрос ответа дать сразу не можем, – сказали старцы. – Ходи по городу, смотри, разглядывай, а мы держать совет будем.

Походил-побродил Иван по городу, подивился на здешние порядки; за весь день ни одного бранного слова не услышал, ни одного пьяного не увидел, все люди вежливо с ним здоровались, потчевали разными фруктами.

Старцы, видно, весь день с мест не вставали, потные сидят, а для прохлады молоко пьют кокосовое.

– Слушай, Иван, наш приговор! – промолвил маститый старец, видимо, главный между прочими. – Передай своим игуменам, что ответа от нас им не будет. Они свой спор почерпнули из книг, а мы люди неграмотные, поэтому спросу с нас нет. Скажи ещё, что равенство на Руси быть не может, ибо русские люди изначала не сумели жить мирным общежитием, а поставили над собой царя, бояр, дворян, воевод, дьяков, приставов, старост, которые ими управляют или по праву рождения, или по силе наглости. И Русь с самого начала не освобождается от грехов и неправд, а копит их всё больше и больше. Всё на Руси повязано насилием и неправдами, и порвать эти цепи сможет только народный бунт. Когда-нибудь явится на свет атаман всея гулевой Руси, вздыбит мужиков на бояр и начнётся резня и великое пролитие крови. А теперь, Иван, ступай на корабль, он идёт в Царьград, затем крымскую Кафу, а там и до Руси рукой подать.

Сел утром Иван на корабль и через два месяца был в Синбирске. Выслушали игумены Ивана, затопали ногами, забрызгали слюной и приказали отцу-эконому бить батогами Ивана на конюшне. Выдали Ивану сто батогов и бросили в горячий коровий навоз, чтобы отлежался. Там нашла его телятница Матрёна и уволокла к себе в избёнку. Отмыла его настоем чистотела и спрашивает:

– Где же ты, Ванюша, пил-гулял? Меня, болезную, забыл, а я

глазоньки выплакала, тебя поджидаючи.

– Не плачь, Матрёна. Разверни-ка мой кушак и достань подарок с Пещаного моря.

Развернула Матрена кушак, достала плат, накинула на плечи, и в избёнке стало светлым-светло.

Через несколько дён ушли они убёгом на Терек, к вольным казакам. Построил Иван камышовую хатку и стал казаковать. А Матрёна, что ни год, казаков да казачек ему рожала.

 

 

 

Сказ про Радищева

 

 

Затяжно бушует ненастье.

Клубится промозглая мгла.

Не брезжит грядущее счастье

Во тьме всероссийского зла.

 

Державными светят орлами,

Летят верстовые столбы.

И рваными свищет ноздрями

Буран в пугачёвской степи.

 

Снег волчьими звёздами прыщет.

Конвойные смотрят во тьму.

И едет угрюмый Радищев

За Каменный пояс в тюрьму.

 

Скрежещут и стонут полозья,

Бубенчик поддужный звенит.

Просторной, безлюдной, морозной,

Россия навстречу летит.

 

И нет ни конца ей, ни края.

Повсюду кнуты, железа.

Радищев молчит и вздыхает,

Прискорбно сощурив глаза.

 

 

Повсюду согбенные выи,

Ужасные яви и сны.

Длинна непогода в России,

Ненастные ночи темны.

 

 

 

Сказ про еретика Якова Ярова

 

 

Топоры по берёзам – туп!туп!..

Что, мужики, рубите?.. Сруб! Сруб!..

В дерево звонко стучит топор.

Берёза сухая – жарче костёр.

 

А вокруг посадская шныряет ребятня.

А вокруг зеваки позорища ждут.

Завтра на рассвете морозного дня

Здесь колдуна в срубе сожгут.

 

В клети острожной мечется тень.

Кандалы железные – звень! звень!

Кончилась ночь. Утро встаёт.

В красной рубахе палач идёт.

 

Сруб на Венце, по-над Волгой, готов.

Яр воевода. Ноздрёй сопит.

Яков Яров идёт без оков:

На дыбе изломан – не улетит.

 

Снег под лаптишками – хруп! хруп!

Якова Ярова бросили в сруб.

Искра упала в сухое сенцо.

Мать уронила в ладони лицо.

 

 

 

Сказ про синбирских бурлаков

 

 

Отшумел на Волге ледоход.

Ребятня кричит, плескаясь в воложке.

На путину собрался народ –

Бурлаки, отпетые головушки.

 

Тянет влажным холодом с реки.

У дорог желтеют одуванчики.

И гудят в Симбирске кабаки –

Люд поят сметливые подрядчики.

 

Их наутро путь-дорога ждёт,

Лямочки с тяжёлыми расшивами.

Отходную празднует народ,

По рукам ударив с водоливами.

 

Путь на Нижний труден и далёк.

И на переходе между станами

Ноги им сожжёт горюч-песок,

Выстудит насквозь нутро туманами.

 

Не дождутся многих в деревнях.

Эх, судьба бурлацкая, ненастная!

На песчаных волжских берегах

Косточки белеют вплоть до Каспия.

 

Веселится-празднует народ.

Началась бурлацкая путинушка.

Завтра будут лямка, боль и пот.

А пока гуляй и пей, детинушка!

 

 

 

Сказ про Жадовскую пустынь

 

 

Пустынна Жадовская пустынь,

Что простояла здесь века.

И под ногами хруст капустный

Уже морозного снежка.

 

Дымится речка Самородка.

Рябиновый пылает куст.

И вдруг пронзительно и чётко

Всем сердцем ощущаешь Русь.

 

Русь черноризную, что в кельях

Поклоны била об пол лбом.

Но мы на наших новосельях

Давно не ведаем о том.

 

Мы стали трезвыми до скуки,

Во всём преследуя расчёт.

Вот и родник. Вода на руки

Мои, ознобная, течёт.

 

Смотри и кайся… Весь проржавел

Безверьем, скукой, – ты устал.

О суетной судьбе и славе

Когда - то призрачно мечтал.

 

Но не обрёл в душе свободы.

Всё что ни делал – пыль и хлам.

Сюда заехал мимоходом

Мотаясь по пустым делам.

 

Вокруг покой. Снежинки тихо

Летят, кружась, звезда к звезде.

Но не увижу я, как Тихон,

Лик Богородицы в воде.

 

Когда - то он, упав на глину,

Вгляделся пристально в родник.

И лишь ему, простолюдину,

Открылось чудо в вещий миг.

 

 

 

Сказ про клады симбирские

 

 

I

 

Над Волгой в Шиловской горе

Есть древний клад: В глухой норе,

Нечистой силою заклятой,

Людские кости, мёртвый прах.

И на серебряных цепях

Висит, распятый на столбах,

Большой бочонок, полный злата.

И серебра двенадцать нош,

Вокруг рассыпанные, то ж.

Клад запечатан. Кровь пролита

На вход из чёртова копыта,

И космы ведьмы сожжены...

Из меловой глухой стены

Медведь выходит и ревёт,

Лихих людей на клочья рвёт.

 

Но ты возьми травы разрывной,

Смочи слюною голубиной

Заветный папоротника цвет.

На камень кинь.

И брызнет свет.

Иди за ним вослед без дрожи.

Коль чист душой, то Бог поможет.

 

 

II

 

Чтоб клад открылся,

Добровольно

Три года перед тем постись,

Усердно Господу молись,

Пребудь смиренным и довольным.

Потом на Ундоровский мыс

Взойди и крикни:

«Расступись, земля сырая!»

Камень треснет.

Иди, зажмурясь. В тайном месте

Лежит казацкая казна:

Златые цепи, изумруды,

Пуды серебряной посуды

Набиты жемчугом чрез край...

Бери – и нищим треть раздай.

И треть пожертвуй церкви Божьей.

Лишь треть – себе. И не таи –

Не то ослепнешь, обезножишь,

И горьки будут дни твои.

 

 

III

 

В избушке ветхой на Часовне

Живёт старик, седой ведун.

Он колдунам мордовским ровня

По знанью тайных знаков лун.

Следи за ним! Крадись сторонкой,

Когда он с чёрною иконкой

Пойдёт по травам в лунный лес,

Скользя, как уж, вертясь, как бес...

На месте том, где он исчезнет,

Воткни с молитвой гвоздь железный.

 

 

И если кровь проступит в нём,

Мешок наполни серебром.

Но ведуну оставь полтину.

И гвоздь возьми – забей в осину!

 

 

 

 

 

(в начало)

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в июле 2022 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: