Французы, времена и система Авакс

* * *

Молодостью блеснуть,
Я бы хотел всласть,
Дождём золотым упасть
Спящей Кассандре на грудь.

И обратясь в быка,
Я бы её украл,
Неся между сочных трав,
На шее, как на руках.

Стану цветком нарцисс,
Светлой печалью вздохну,
Кассандра, я утону
В фонтане чёрных ресниц.

Но жаль, что проходит ночь,
Врывается из-за туч,
И гонит солнечный луч
Ночные видения прочь.

(Случайный перевод, из французской поэзии, имя автора и название потерялись)

Родник и море

Виктор Гюго

Вода родника стекала со скал
В бурливое море по капле капля,
Ей роковой океан кричал:
Тебе от меня что-то надо, не так ли?
Я шторм, я жуткая бездна без дна,
Мой край за чертою на небосклоне.
Ну что мне с тебя, равняться ли нам?
Ты мизерно мал, я безмерно огромен.
Спокойный ручей отвечает, не споря:
Я славы твоей бесславный исток,
Я то, что тебе не хватает, о море.
Я – твой неистово жадный глоток.

Ощущение

Рембó

Летним, синим вечером, побреду я тропками,
Зернами хрустальными усыпана трава.
Размечтаюсь чувственно, ноги станут робкими,
Не стесняясь, заиграет с ветром голова.

И не буду говорить, мудрствовать не стану,
Но без слов любовью я душу исцелю:
Покоряясь дальней дали, побреду цыганом,
Лишь природу слушая, как ту, кого люблю.

Ручей

Превер

Много под мостком пробежало воды
Сколько той водой умыто беды
Но у подножья любви не исчез
И чист неугомонно бегущий ручей
В отсветах лунных, в притихших садах
Где праздник себе ты находишь всегда
Где спящий ручей подпевает едва
И эта луна – моя голова.
Где солнечный круг голубой в небесах
И это солнце – твои глаза.

Поток жизни

Превер

В двенадцати замках удачно купленных
В двенадцати случаях за дармовщину
Двенадцать господ плачут испуганно
В двенадцати ванных кабинах.
Скверный пассаж, принесли телефоны им
Скверную новость из скверной колонии
Кто-то из жителей тамошних,
Горбатясь на поле риса,
К солнцу взвился.
Нелепо толкаясь руками ввысь
Стиснув в пригоршне рис.

В лавке мясника

Превер

Жестоко торчит
с кокетством занозы,
демонстративно в мясе нежном
бумажная, красная роза
беззвучно воя о смерти
своей бальной одеждой.
Но плотоядная особь в вечернем наряде
проходит беспечно возле, в сторону розы не глядя
не слыша её воя
И ручеёк
крови
ей просто водицей видится
водица неслышно сочится, и всё же
в нежном ночном дыхании
на миг составляет компанию
прохожему.

Метеор

Превер

Сквозь тюремную решетку
апельсин
вспышкой молнии короткой просквозил
слету, угодив в парашу
камнем вниз,
узника
обляпав кашей грязных брызг
ах беда, но бедолага просиял
радостью, пьянея без вина
Не забыла милая моя
Помнит обо мне одна она.

Детство

Превер

О! как это детство пóлно печали
Земля замедляет свое вращенье
От пенья весеннего птицы устали
А солнце скупится на акварели
Рисуя застывшие тени

Ливни сезона дождей промчались
Слякоть сезона дождей на подходе
О! как это детство пóлно печали
Сезоны дождей промчались
Сезоны дождей приходят

И старики, закопчённые временем
Словно на старых весах балансируют
Когда земля замедляет вращение
Когда усыхает трава обессилено
Когда стариковские вздохи глухи
Им пустота отвечает молчаньем
Вздохи летят, как могильные мухи…
О! это детство полно печали.
И мы задыхаемся с ними в тумане,
Туманом немых стариковских страданий.

Впадающих в детство – сумрачна участь,
И детству тяжко от тех падений
В объятиях старости детство мучаясь
Не чает увидеть своё спасенье

О! как стариковское детство печально
Наш образ детский в грустной пародии
Ливни сезона дождей промчались
Слякоть сезона дождей приходит.

Середина октября

Экзерсис, плавно переходящий в тост.

Возник в результате фенологических наблюдений,

производимых мною из окна квартиры.

Ярко сдавался ясень,
Блекло отходят клёны,
А тополь пирамидальный,
Как летом, стоит зелёным.

И вяз, за тополем тоже,
Не верит в кончину лета!
На свежего не похожий,
Но с верой, что песня не спета.

Да нет, брат, осталось немного
Тяжких забот и усилий,
Ты дóжил, и слава богу,
Не сломан, не спилили.

Весенним шумело начало,
Но знаем, что дальше будет…
Станете вы опалыми.
У листьев короткие судьбы.

Учитывая вышесказанное,
Товарищи, надо выпить!
За ясень, за клён, за вязы!
За правильный ход событий!

Пусть ярко сдаётся ясень
Пусть тихо отходят клёны,
А тополь пирамидальный
Пусть долго стоит зелёным!

Зимний рассвет

Солнечным утром морозное марево,
Небо с востока румяно зажарено,
Дым поднимается, пар поднимается,
Вот ни хрена себе, как приморозило.

* * *

С неба сыплет снег, как в далёком сне,
На румянец щёк, маленькому мне.
Рядом, ты, мой дед,
                                крепкий и живой,
И я, ещё не знаю ничего
Про бесплодный блуд исканий,
Про бесчинство бурь в стакане,
Про любовь, когда – одна канитель,
Да, когда вокруг  всё больше не те,
Частый насморк души,
Но надо жить…

Начало июня (Окончание мая)

Город утонул в аромате акаций
И в сугробах снега с тополей,
В этих декорациях всегда семнадцать,
Как ты ни потрепан по земле.
За плечами что-то вроде крыльев
Оттолкнусь да полечу!
Пó ветру ли, против ветра, без усилий
Так, куда хочу…

Ко дню годовщины Октябрьской революции

Ох и влипли мы, братцы, в историю.
Гордым Счастьем, числилось горе в ней.
Пугачёвщина, декабрищщина
Объяснили, зачем мы нищие.

Здесь великий мечтатель-философ,
Счастьем Родину изнасиловал.
Бронепоезд пригнал, матросов.
Но кондрашка его хватила.

Что за сласть босякам от власти
Хлопочи об людях неистово,
Умножай и дели Счастье!
И всегда получается свинство.

Воздух что ли, здесь неприличен,
Не проветренный и заразный?
Доброта страны городничих
Отзывается в добрых Разиных!

* * *

Дети рабочих это – рабочие,
Дети начальников это – начальники,
Детей неприкаянных и отмороченных,
Ждут в сидельниках или скитальниках.
Смена эпох меняет не очень-то
Соотношение старых и новеньких.
Детям рабочих сподручней – в рабочие,
Детям чиновников – в чиновники.

* * *

Чтобы сделаться богатым
Нужно очень много скушать
Человеческой породы и в округе, и в себе.
Чтобы презирать богатство
Можно просто быть ленивым
Объяснив своё презренье непорочностью своей.

* * *

Если птичку вольную
Посадить в клетку,
Значит, сделать больно ей
Ранив метко.
Не закроешь дверку,
Птичка улетает,
Даже если эта
Клетка золотая.

На шнурке

Несносно быть на шнурке,
Который завязан на бантик,
Которым украшен букет
Из привязанности и симпатии.

И на кой мне такой плен.
Я бы выпутался, если б знал как.
Но счастливой развязки нет.
А развязывать бантик жалко.

* * *

Я оказался не тем,
Ты оказалась – не той.
Ты стоишь на черте
Я стою за чертой.

А может наоборот.
Только ясно, что врозь.
Этот крутой поворот
Наш теперешний гвоздь.

И в общем-то я виноват,
И в общем-то ты не права.
Тебя усыпляет закат,
А я оказался сова.

Ты желаешь на юг,
Я к северу сердцем приник.
Какой-то замкнутый круг,
Кругом бездонный конфликт

И снова исход предрешён.
И глупо оттягивать срок,
Ты досылаешь патрон.
Я нажимаю курок…

* * *

Безмерна жизнь, неотвратимый ход,
Полна страстей, исканий и стремлений.
Но ты, всего лишь эпизод
В судьбе грядущих поколений.

До и после

В трепетном лесу я построю дом,
В этот дом внесу свой заветный хлам
Неотвязных дум и памяти о том,
Что судьбой пожаловано нам.
Этим домом будет мостик
Для живущих «до» и «после».
Там в лесу их слышней голоса,
Или всё это придумал я сам,
Будто в цéпи звено
Стало мной.

А порогом дом обращен на степь.
По дорогам пыль, по логам ковыль.
Ни тебе узды, ни преград, ни стен,
Ветром да простором дышит степь.
Там начала дикой воли
Живших – «до», идущих – «после»,
И моя, нет-нет, да дрогнет душа,
Видно дед что-то в кровь намешал…
Я и скиф, и казак,
И просто так.

Будет этот дом окнами к реке
А река бежит, обгоняя жизнь,
То волна, то рябь, пристань вдалеке
С датою на струганной доске.
Ах, река, затоны, плёсы
Нет тебе ни «до», ни «после»…
А былины помнит твой песок
Он, наверное, знает про всё…
Молча память храня
О пристанях.

Приоткрою дверь, к бездне прикоснусь,
Степь река да лес, на своей земле.
Прежде чем крылато взвиться до небес
Тихо окунись в реку, степь да лес!
Там исток, душа, и воля
Живших, – «до», идущих – «после»
В тонких пальцах твоих эта нить,
Ты концы-то её соедини.
А печаль,  она светла,
И все дела!