Остановка

 

Купить в журнале за декабрь 2015 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 7 часов | Цитаты: 1 2 3 4 5 6 | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

Вредина-Полина. Две Руки Бога. Грёзы о дальних странствиях. Приступ неврастении на фоне испорченной причёски или дерзкая догадка, что порою дело не только в причёске.

 

Сосна стояла в эркерной части гостиной, высясь чуть не до потолка. Её напряжённо сжатые ветви, приободрённые вниманием, опьянённые теплом, потихоньку опускались, вытягивались, рассредоточивались.

– А что вы тут делаете? – полюбопытствовала Полина, глядя на мозаику шаров, заполнивших угол гостиной. Они разнузданно качались и стукались боками, когда Сима выбирала очередную.

Паша сидел между пяток, глазел на развесистую сосну и мириады игрушек, поминутно как бы ненароком цеплял иную из них, позыркивая при этом на Симу. Завидев Полину, он, забыв об осторожности, набил полные руки шарами и горделиво повернулся к ней.

– Не видно, что ли, – ёлку наряжаем.

– Больше похоже на сосну, – резонно заметила Полина.

– Ой, какая ты умная, – с досадой пропыхтел Паша. – А что, книжку свою уже бросила? Надоело, да?

– Ничего не надоело. Но нужно делать перерывы – так прочитанное лучше усваивается, – веско сказала Полина, не сводя глаз с сосны. – А у нас в садике была настоящая ёлка. Такая пахучая, – протянула она и, закатив глаза, принялась вдыхать и выдыхать воздух.

– Всё ты врёшь, что не надоело, – рассердился Паша. – Тебя мама заставляет читать – вот ты и делаешь вид, что тебе нравится. А сама только и ждёшь, как бы бросить.

– Что ты выдумал! – гаркнула Полина, хохоча ему в лицо. – Ты хоть знаешь, что меня мама вообще ничего не заставляет. Может, тебя и заставляют, а меня нет. И вообще – ты хоть знаешь, что именно книга меня от всякой скуки избавляет, и от печали и даже от страха. И ещё от праздничности…

– Праздности, – поправила Сима.

Полина покраснела от досады и перевела грозный взгляд на Алёшу, который при её последних словах не удержался от улыбки.

– Интересная мысль, кто же тебе её подсказал? – не поворачивая головы, пробормотала Сима.

– Ну и читай себе, – уязвлённо воскликнул Паша и протянул Симе ёлочную игрушку. – Вот эта, Сим?

– Давай эту, – согласилась она, взяла у Паши игрушку и переглянулась с Лёшей, который, стоя у панорамного окна, грел в ладонях бокал с коньяком.

Паша тут же схватил свободной рукой следующий шарик и самодовольно обернулся на Полину.

– У нас в садике было целых две ёлки, – сказала Полина, пристукивая каблуками и пританцовывая. – Одна была во дворе, а другая в зале. И у нас было новогоднее королевство, и всё было украшено так, что лучше и не бывает, и стреляли салют. А я там была принцесса – самая главная в королевстве, и мне все делали сюрпризы и дарили подарки. И я сама ёлку наряжала. И я пела, и танцевала, и у меня было такое красивое платье, что все обалдели, – Полина взялась за юбку и, размахивая руками, закружилась по комнате.

– Подумаешь, принцесса, – фыркнул Паша. – Самая главная в новогоднем королевстве Снегурка. А принцесса это неизвестно что.

– А вот и нет!

– А вот и да! Это все знают!

– У нас не так! У нас самая главная принцесса! Это сама главная роль! Её все хотели! А досталась мне!

– А что у вас Снегурки не было, что ли? – пренебрежительно сморщился Паша. – Вместо Снегурки принцесса какая-то? Что это за утренник такой?

– Что ты выдумал? Конечно, у нас была Снегурка!

– Значит, она самая главная, раз была! – обрадовался Паша. – Это все знают, что на Новый год главнее всех Дед Мороз и Снегурка! Тебя обманули, что тебе самая главная роль досталась.

– Нет! Нет! Нет! Нет! – затопала ногами Полина.

– Да! Да! Да! Да! – Паша захлопал в ладоши

– Ты дурак! – взвизгнула Полина и, крутя головой, зажала уши ладонями. – Ты ничего не понимаешь. Снегурка это просто глупая кукла из снега. Её пригласили в королевство, только чтобы порадовать принцессу. Снегурку вообще дочка пианистки играла – она взрослая, давным-давно в школе учится.

Паша, хохоча, высунул язык и сгримасничал, изображая, как Полина зажимает уши.

– Всё, – Полина яростно топнула ногой. – Надоел ты мне. Буду я с тобой играть – как же. Ты дурак. К тому же ты скучный и чересчур маленький для меня. С тобой не о чем говорить. Я больше слова тебе не скажу. Ни словечка! Ни пол словечка!

– Так я тебе и поверил! – воскликнул Паша.

– Вот с ним буду общаться, – сказала Полина, переводя решительный взгляд на Алёшу, и шагнула к нему. – Ты кто вообще такой? Ты Симин жених, что ли?

– Я вроде как Симин брат, – улыбнулся Лёша. У него был ровный, матовый, не низкий, но и не слишком тонкий, плохо запоминающийся голос.

Полина смерила его взглядом.

– А почему я тебя раньше не видела?

– Я давно-давно тут был – тебя ещё на свете не было.

– Ну хоть Симу ты видел? – уточнила Полина.

Леша отрицательно покачал головой. Сима вскинула на него недоумённый взгляд.

– Я думал, что Сима – маленькая девочка, – сказал Лёша, глядя на Полину. – Взрослую Симу я никогда не видел.

– Уу, – кивнула Полина, оценивающе глянула на Симу и вдруг задумчиво спросила. – Ты бывал в цирке?

Лёша снова покачал головой.

– Очень давно не был.

– Может быть, пойдёшь со мной? Маму возьмём. Там тигры и львы, и огромные слоны. Они будут вытворять такое, что и во сне не увидишь. А потом будут акробаты – они будут влезать друг на друга и кувыркаться, и взлетать до потолка и делать разные трюки, – Полина мельком глянула на Пашу. Он заворожено слушал. – Мама обещала сводить меня во время каникул в садике. Так пойдёшь со мной в цирк? Пойдёшь, пойдёшь! – Полина подёргала его за руку. – С кем угодно пошла бы в цирк, кроме этой малявки, – Полина кивнула на Пашу.

– Па-аш, – позвала Сима. – Не спи, давай мне игрушку.

Паша спохватился и протянул ей шарик.

– А что это? – воскликнула Полина, показывая на лукошко из серебристого дождика у подножья ёлки. Она заметила, что Сима швырнула туда один из шариков.

– Гнездо, – сказала Сима.

– Зачем? – удивилась Полина. – Первый раз такое вижу. И не так уж красиво.

– В гнездо попадают игрушки с отвалившимися петлями и обрывки гирлянд, -поколебавшись, пояснила Сима.

– Зачем? – Полина вытаращила глаза.

– А ты подумай, – недовольно сказала Сима, выбирая дождик для нижних веток. – И не мешай мне.

Полина сгримасничала, ухмыльнувшись Лёше, и, присев неподалёку от Паши, принялась с невозмутимым видом перебирать и разглядывать игрушки. Сима по участившемуся Лёшиному дыханию поняла, что он смеётся. Она испытующе уставилась на него. Лёша, действительно, глядел в окно и бесшумно хихикал.

– Я вспомнил, как ты вылила в умывальник бутылку папиного коньяка, – смеясь, проговорил он. – Папа забыл её где-то на видном месте, а ты нашла. Бабушка отобрала у тебя со словами, что это вода запачкалась, её нельзя пить – нужно вылить. Ну, ты, недолго думая, взяла и вылила.

Сима невольно заулыбалась.

– Что за странная игрушка? – Полина выудила из массы шаров глиняную фигурку величиной с фотоаппарат: её основу составляла кисть человеческой руки с растопыренными пальцами. Опираясь ногами на большой и указательный пальцы, худощавая мужская фигура вопрошающе взирала вверх. К его макушке была приделана петля, а через неё продета золотая нить.

– Это рука Бога, – Сима отобрала у Полины фигурку и повертела её в руках. – Её придумал шведский скульптор Карл Миллес. В Стокгольме есть парк-музей с его скульптурами – я писала о нём реферат. Рука Бога больше всех мне понравилась. Я попыталась сделать максимально похожую.

– Я так и знала, что это опять твои штучки, – обрадовано закивала Полина.

– Этот человек заглядывает в небо: где же Бог, не замечая, что стоит на его ладони, – задумчиво пояснила Сима.

Полина и Паша с открытыми ртами проследили, как Сима, отряхнув с Руки Бога блёстки, повесила её на ветку.

– Ты видела её? – спросил Лёша и показал на фигурку. – Сама видела её?

– Только на фотографии, – усмехнулась Сима. – Я никогда не была в Стокгольме. Ты так спрашиваешь, как будто сам видел.

Лёша махнул головой.

– Карла Миллеса не видел. Я видел Руку Бога Лоренцо Куинна, о которой ты тоже должна была слышать.

Сима вывернула уголки губ и покачала головой.

– У Куинна тоже кисть, и в ней, сгорбившись, сидит человек с таким, невесёлым видом. Эта скульптура связана с притчей о том, как человек во сне гулял по пляжу с Богом, и над ними в небе разыгрывались сцены из жизни этого человека. А на песке оставались две линии следов – одна принадлежала человеку, другая – Богу. Когда прошла последняя сцена, человек обернулся и заметил, что в самые сложные минуты его жизни одна из линий следов прерывается. Тогда он спросил у Бога, почему, когда он был ему нужнее всего, Бог оставлял его. На что Господь ответил: во времена бедствий – там, где ты видишь только одну цепочку следов, – я нёс тебя в своей руке.

– Балдёж, – восхищённо проговорила Сима. – Я сегодня же посмотрю в Интернете.

– Современная скульптура, – кивнул Лёша. – Установлена в Лондоне.

– Ты был в Лондоне? – поражённо воскликнула Сима.

– Нет. Я видел её в Эрмитаже, она выставлялась там несколько месяцев.

– Эрмитаж, – повторила Сима, как заклинание. Лёша улыбнулся. – Ты долго был в Эрмитаже?

– Один день.

– И успел посмотреть современную скульптуру? Что же ты ещё успел там за день?

– Да я успел только кое-что из живописи. А скульптура просто во внутреннем дворике стояла. Можно сказать, мне повезло.

– Блин, – мечтательно протянула Сима. – Клёво.

– Тогда расскажу тебе ещё о Глобальных камнях, которые я нашёл в Тиргартене, в Берлине, – Лёша мягко улыбнулся. – В самом центре Берлина, рядом с Бранденбургскими воротами, есть парк Большой Тиргартен. Я если бываю в каком-то городе – обязательно должен погулять в городском парке. Так вот: иду я по Тиргартену, вдруг вижу странную экспозицию: по широкой поляне рассредоточено несколько довольно крупных каменных глыб – разных цветов и форм. Возле каждой – табличка с пояснениями. Оказывается: все эти камни привёз в Берлин с пяти континентов один немецкий путешественник. Каждый камень символизирует тот континент, откуда он родом, и пять шагов к миру: Европа – пробуждение, Африка – надежду, Азия – прощение, Америка – любовь и Австралия – мир. Фишка в том, что у каждого из этих камней есть близнецы, которые остались на родине. При этом камни в Тиргартене повернуты к солнцу таким образом, что в день летнего солнцестояния между ними возникают невидимые световые нити, символизирующие единство человечества. Ну, как бы идея не до конца научная и не вполне логичная, но выглядят эти камни довольно любопытно. Особенно африканский – такой чёрный отполированный гранит, и ещё американский – ярко-красный гранит, по форме напоминающий корабль.

Полина и Паша, развесив уши, глазели на Лёшу.

– А что ты делал в Берлине? – спросила Сима.

– Да ничего. Путешествовал.

– А где ещё ты путешествовал?

– Да так, немного поездил по Европе. В основном, по Австрии и Германии.

– А Франция?

– Да, был проездом в Париже, но недолго.

– А Испания?

– Нет, туда не добрался.

Сима сглотнула. Её одолевала какая-то мысль, но она колебалась.

– Если и стоит горбатиться из-за денег – то только ради путешествий, – заключила она.

– Куда бы ты поехала? – не давая ей опомниться, спросил Лёша.

Сима увлечённо вздохнула.

– В начале года я думала только об Исаакиевском соборе. Опять же, Эрмитаж. Потом меня перемкнуло, и я поклялась, что как только накоплю на билет, полечу смотреть на Саграда Фамилле. Заночую под пальмой в парке Гуэля, ещё день посмотрю на Саграда Фамилле и полечу обратно, – Сима перевела дух и продолжала. – Конечно, логичнее было бы начать с начала, но что-то вообще не тянет меня Колизей и всё прочее, Риальто не тянет. И вообще, что-то меня в последнее время потянуло на Курилы. В идеале, конечно, в Непал, но я чувствую, что пока духовно не готова к Непалу. Всё-таки на Курилах в этом плане куда проще. Мне нужно место, где я смогу себя чувствовать свободной, где можно безнаказанно погрузиться в себя, забыть о времени. Мне кажется, Курилы больше всего для этого подходят. Конечно, на Курилах никакой учебной цели я достигнуть не смогу, что я смогла бы где угодно в Европе, – мои преподы точно не заценили бы вулканы и леса, но зато я представляю, как бы у меня там крышу снесло. С другой стороны, Курилы – это голубая мечта идиота. Туда поехать стоит дороже, чем в Мексику, и если выбирать – не знаю, наверное, я бы, может, всё-таки в Мексику поехала. Или, например, в Ирландию. Ирландия меня в прямом смысле манит – как будто там мёдом намазано. Одно слово – Ирландия – заставляет меня трепетать. Но всё-таки Ирландию я бы отложила. Хотя бы даже ради того, чтобы сохранить вот это чувство. Короче, я не исключаю, что, в конце концов, я бы поехала в какую-нибудь экваториальную глушь. Или, наоборот, в тундру.

Лёша слушал её с улыбкой.

– А у нас по области ты всё уже объездила? – поинтересовался он.

– А что тут ловить? – Сима пожала одним плечом.

– Тут много любопытного.

– Да ну. Что здесь может быть интересного, кроме моря? Пара лиманов? И поля подсолнечника?

Лёша уклончиво качнул головой.

– Ты знаешь, вообще-то есть места, где интересно побывать. Взять, к примеру, Вилково. Там очень особенный жизненный уклад – совершенно непохож на здешний. И, кстати, довольно живописно.

Сима с благодушным скепсисом сдвинула брови.

– Да ну перестань. Вилково. Мне хочется приобщиться к шедевру, перед которым преклоняется весь мир. Скажем, Нотрдам де Пари. Миллионы поражённых сердец, миллиарды восхищённых вздохов. Стоишь перед ним, и от осознания его величия ноги подкашиваются. Мне кажется, в такой момент можно взлететь просто. То есть, я имею в виду: мало того, что он красив, над ним ореол всеобщего поклонения. Понимаешь? Важна не только архитектура там или акустика, и даже не только внутренняя сущность. Например, что делает Эйфелеву башню Эйфелевой башней – не только конструкция конкретной формы и цвета, не только её местонахождение на Марсовом поле, но и образ, который она породила в умах людей, отношение к ней людей, без которого Эйфелева башня уже не Эйфелева башня. Я хочу знать, как ощущается Эйфелева башня, если стоять перед ней. Как ощущается Нотр-Дам де Пари. Или Саграда Фамилия. И всё остальное. Все эти звёзды, на которых сама Вселенная как будто расставила акценты. Понимаешь? А в Вилково ничего кроме Вилково. В Вилково хоть завтра могу. А вот до Парижа мне ещё собирать и собирать.

– Ну а что родители? Они не поддерживают тебя в твоих стремлениях? – спросил Лёша.

– Не хватало мне их спрашивать, – фыркнула Сима. На их поддержку я точно рассчитывать не собираюсь. А ты что думал? Что я у папы денег попрошу?

Лёша двинул подбородком.

– Извини, если задел тебя.

– Ты сам-то где деньги на путешествия брал? Что-то я не слышала, чтоб дядя Сеня разбогател в последнее время.

– Я наследство тратил дядькино, – весело ответил Лёша. – У меня дядька был по отцовской линии – ну, я имею в виду родного отца, не твоего дядю Сеню, конечно. Отца-то я не помню, а вот брат его иногда с мамой созванивался, и всё норовил со мной встретиться. Так за всю жизнь и не встретился. Зато перед смертью завещал мне депозитный счёт. Я на эти деньги несколько лет по миру катался, за что дядюшке громадное спасибо.

– А много денег было?

– Пара тысяч долларов.

Сима присвистнула.

– И что, всё потратил на путешествия?

Лёша, смеясь, зажмурился.

– А сейчас как?

– На мои театральные заработки далеко не уедешь, а в Голливуд пока не приглашают. Так что я сейчас по области. Стараюсь каждые выходные куда-нибудь выбираться. Ищу новые места. Какие-нибудь уютные посёлки. Туда попадаешь и невольно представляешь себе, как бы ты мог там жить – в ином быте. И так интересно смотреть на людей – в принципе, само по себе, что в этих местах могут жить люди. Знаешь, кажется, где тебя нет – мир кончается, – Лёша умолк и пригубил коньяк.

– Мир не кончается, – авторитетно заявил Паша и добавил. – Он только всё время крутится.

– Отлично, – мечтательно сказала Сима, засмотревшись на Пашу. – Давайте наряжать ёлку.

Игорь толкнул и придержал дверь в спальню.

– Аня! Ты здесь?

Судя по звуку в ванной, кто-то там елозил чем-то металлическим по плитке. Игорь прошагал через комнату до ванной. Во всклокоченных Аниных волосах запуталась щётка. Она уныло свисала почти до плеч. Анина рука похлопывала включенный в розетку фен. Другой рукой она повозила у глаз, очевидно, вытирая слёзы. Игорь угрюмо перевесил руки через полотенцесушитель.

– По крайней мере, ты уже проснулась, – с мрачным видом осмотревшись, сказал он.

Аня выставила дрожащий указательный палец, не поднимая головы.

– Я сейчас совершенно не в настроении для шуток, – вытирая нос, отрывисто проговорила она.

Игорь безмолвно закивал и остановил взгляд на её взлохмаченных волосах. Аня, не мигая, уставилась на себя в зеркало, и так сидела, не шевелясь, с минуту. Игорь взвинчено кашлянул.

– Я думал, мы эту тему вчера исчерпали. А тебя снова колбасит?

– Дело не в тебе и не в Матвее, – глухо ответила Аня.

– В чём же на этот раз? – сдерживая ярость, оскалился Игорь. – Кто посмел тебя обидеть, пока я отлучился? Или, может, тебе приснился плохой сон?

Аня моргнула.

– Да, – прошептала она. – Мне снится омерзительный сон.

Она подняла голову и посмотрела на него снизу вверх. На нижних веках кое-где подтекла тушь. В глазах её была вязкая, тяжёлая жидкость.

– Нравится моя причёска? – дрогнувшим голосом спросила Аня и медленно покрутила головой. – Я уже и волосы, оказывается, уложить не могу. Посмотри, – она разъединила безжизненные пряди и захихикала. – Хороша? Да, я уже год не пробовала диффузор, – она развела руками. – Ничего не получилось. Да, из-за фена. Из-за долбанной причёски.

Игорь собрал губы в ладонь.

– А ты что, думал, я никогда не стану такой, как они? А когда ты создавал мне климат – такой точно, как у них, – ты ведь понимал, что я могу испортиться? – Аня резко откинула волосы с лица и снова глянула на себя в зеркало, после чего истерически гикнула. – Посмотри, в кого я превратилась! Посмотри на это лицо, – она впилась ногтями в щёки. – Мне тридцать два года, посмотри на меня! Видеть не могу! Ненавижу! – Аня отняла руки от лица и вдруг жалобно заплакала.

Неподвижно опёршись спиной о стену, Игорь тяжело смотрел на белоснежный бортик ванной.

– Всё на свете ненавижу … – она принялась тереть мокрые глаза. – Разве я могла представить, что стану такой? Игорь... – простонала она. – Это праздная депрессия, за которую нет прощения, – она бесшумно зарыдала. – Ты думаешь, мне не страшно осознавать, во что я превратилась? Думаешь, я не представляю, что это значит – жить со мной? Ты думаешь, я не знаю, что ты хотел мне помочь? А я сама себе не хочу помогать! Как голова раскалывается, – Аня обхватила лоб руками. – Знаешь, хочется вот гиперболизировать всю мерзость своего состояния, и я даю волю фантазии, а потом смотрю, и оказывается – ни на йоту ни преувеличено. Всё в точности так и есть, абсолютная правда обо мне. Вся моя хвалёная жизнерадостность, весь мой вкус к жизни сводятся к вину и сигаретам. А мои высокие идеалы основываются на том, что я замела под ковёр ту гадость, которую выискиваю в других, чтобы торжествовать по случаю своего превосходства над ними. Я сама – воплощение тех пороков, за которые всегда презирала других. Я только и делала, что освящала всё вокруг себя, в итоге веду себя так, словно для меня нет ничего святого. А теперь спроси меня, и я и теперь по привычке скажу, что я самый счастливый человек в мире. И всякий, – Аня укусила костяшку указательного пальца. – Всякий поверит. А я жить не могу. Права не имею на это всё. Знаю, что не имею. Не могу быть матерью – потому что не желаю своим детям такой матери. Не хочу быть женой, потому что ты заслуживаешь совсем другое. А я заслуживаю предательства. Да, предательство было бы закономерным результатом.

Аня вдруг посмотрела на себя другим – лихорадочно-воодушевлённым – взглядом. Слёзы высохли. Она вглядывалась в зеркало, как будто пыталась найти в его пространстве пропавшую вещь. Они встретились глазами в зеркале и минуту или две смотрели друга на друга. Анин взгляд как будто утратил связь с только что произнесёнными словами, он в любезном недоумении блуждал по его лицу и словно спрашивал, чем она может быть полезна ему. Наконец, Игорь тронул её за плечо, повернул к себе, а сам присел на корточки возле неё.

– Маленькая моя, тебе нужна помощь, – пробормотал он. – Пожалуйста, не мешай мне…

Аня строптиво покачала головой. Он прильнул к ней и обхватил её за талию. Она опустила ухо ему на плечо, уронив хрупкий, остекленевший взгляд в раковину.

– Мы справимся, – поглаживая её по голове, сказал Игорь.

– Убогая, убогая неврастеничка… – повторяла Аня, покачиваясь на его плече.

– Мама? – позвала Полина. Она неожиданно оказалась перед дверью в ванную и в испуге переводила взгляд с Игоря на Аню.

Аня с не меньшим испугом глянула на Полину и тут же отвернулась от неё.

– Что, Полина? Тебя отправили за нами? – вытирая нижние веки, ласково спросила Аня.

– Да, тётя Надя зовёт к столу, – пролепетала Полина.

Аня посмотрела на Игоря.

– Уже идём, – сказала она Полине. – Сейчас идём.

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за декабрь 2015 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт продавца»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите каждое произведение декабря 2015 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.