Люди и камни

Горгона

Твои глаза, как серые каменья,
Не пропускают солнце и дожди.
Какие мне ещё нужны знаменья? –
Зрачки кричат: «Спасения не жди!»

Я верю, что ещё во время оно
Они таили смертную печать,
И ты, моя милейшая Горгона,
Мужчин любила в камни превращать.

Но я тебе давно по духу ближний,
Не попадусь в расставленную сеть:
Мой взгляд и холоднее, и булыжней,
А сердце научилось каменеть.

И мне не страшно жить среди камней,
Как я, тепла лишённых и корней.

Город тихо каменел...

Город тихо каменел. Каждый провод – нерв.
Разве кто-нибудь умел так влюбляться в стерв?
Разве кто-нибудь мечтал о такой судьбе?
Голубь гадость прокричал – значит, о тебе.
А потом какой-то дог пиццу ел из рук.
Видно, тоже одинок среди разных сук.
Слюни горькие не лей, пистолет – хвостом!
Верно, дома веселей, только где наш дом?
Что, хвостатый, изнемог? Где твои друзья?
Жить с нуля? О, ты бы смог, это мне – нельзя.
Мне бы надо на вокзал. Или в самолёт…
Я б такое ей сказал... Впрочем, не поймёт.
Разговоры нам двоим, что собаке – плеть…
Буду с городом твоим молча каменеть.
Ну за что, о Боже мой, сердце – на излом?
Знаю: мне пора домой, только где мой дом?..

Лабиринт

Здесь мрак непроглядный,
Здесь давит дремучая мгла...
О нить Ариадны!
Куда ты меня завела!

Летучие мыши
Шуршат перепонками крыл.
Я к пропасти вышел,
Я свой поворот пропустил.

Напрасно о лаврах
Я грезил в чаду суеты:
Здесь нет Минотавра,
Все залы темны и пусты.

Здесь души, как лица,
Грозят зарасти бородой.
И не с кем сразиться –
Вот разве что с этой стеной.

Смешно и досадно.
Уже не помогут слова.
И нить Ариадны
Натянута, как тетива.

Становится душно.
И в сон начинает клонить...
Смотрю равнодушно,
Как рвётся жестокая нить.

На распутье

Скрещение дорог
Ждёт витязя, маня, –
Ты на любую мог
Поворотить коня.

Направо указав –
Дождёшься всех наград
И вечно будешь прав,
Хоть трижды виноват.

Вот это благодать!
Надёжно, как в раю.
И мне рукой подать...
Но я не подаю.

Налево? Завсегда
Приятнейший маршрут.
Тебе там рады? Да!
Тебя давно там ждут.

Там нега и покой,
Любовь нестрогих дам,
И мне подать рукой…
Да только не подам.

Назад? Кумач трибун
И вкус бедовых губ.
А ты там слишком юн
И, значит, слишком глуп.

Поманит в кабаки
Копеечный «Агдам»…
Не то что бы руки –
Полпальца не подам.

А ежели вперёд?
А что там, впереди? –
Никто не разберёт,
Но милости не жди.

Там затаился тать.
Там бурелом лежит.
Уже рукой подать –
Да вот рука дрожит...

По сказкам узнаю
Скрещение дорог.
Пред камнем я стою.
Как витязь. Или лох…

Из Содома

Страх в твоих глазах мерцает немо,
Как очаг покинутого дома.
Полно! – мы бежим не из Эдема,
Мы с тобой уходим из Содома.

Кто, скажи, за это нас осудит,
Кроме с детства разума лишённых?
Вспомни-ка, о чём шептались люди:
Этот город – город обречённых.

Чаша гнева Божьего прольётся
За грехи отцовские и наши,
Всякий, кто в Содоме остаётся,
Отопьёт сполна из этой чаши.

Сгинет всё – дома и синагога,
Старец и младенец, скот и птица…
Пусть нам станет родиной дорога –
Лучше так, чем в пепел превратиться.

Злой Содом пропал за поворотом,
Обретём убежище мы скоро…
…Впереди – высокие ворота,
А на них написано: «Гоморра».

Оборотень

О нет, меня не тянет в стаю,
Не надо ставить мне в вину,
Когда я шерстью обрастаю
И завываю на луну.

Мне самому обрыдло это,
По горло сыт такой судьбой,
Но очень нужно до рассвета
Порой побыть самим собой.

Картавым голосом вороньим
Оглашено в ночной тиши,
Что нет дороги посторонним
В дремучий мир моей души.

Тогда я ухожу из дома
Куда ведёт звериный глаз,
И я б не пожелал знакомым
Со мной встречаться в этот час.

А днём пыльцу лесного злака
С моей стряхнёшь ты головы.
По гороскопу ты – Собака,
Совсем не пара мы, увы.

Пора бы нам поставить точку –
Понятно и тебе, и мне,
Но мой детёныш – наша дочка –
Опять поскуливал во сне.

Она пока что ходит прямо,
Но клык уже торчит чуть-чуть.
Что ждёт её? Не волчья яма,
Так человечий скользкий путь.

Давно охотники уснули,
Но мне не греться у огня:
У них серебряные пули
Уже отлиты для меня.

Фауст – Маргарите

Ах, Гретхен, ни к чему нам философия,
Где правит страсть – дороги нет иной.
Ты даже не встречала Мефистофеля?
Нет, я – не он. А он идёт за мной.

Прекрасные мгновения – утопия,
И оптимизму, детка, не учи.
Ты знаешь, как от чёрной мизантропии
Мрут даже записные хохмачи?

А я – любитель: более ли, менее
Любил валять по жизни дурака
И ждать своё заветное мгновение,
Растягивая встречу на века.

С меня довольно безнадёжья этого,
Я все сомненья изгоняю прочь.
Чёрт – чёртово возьмёт, поэт – поэтово,
А мы с тобой – хотя бы эту ночь.

Потом исчезнет страсти опрометчивость,
Останется лишь память жарких тел.
Могу ли пожалеть твою доверчивость,
Коль душу я свою не пожалел?

Скорее упади ко мне в объятия,
Об этом после будет чудный стих.
Люблю сильней, чем сорок тысяч братьев, я
(Как позже скажет некий датский псих).

О том, что будет – знаю всё заранее.
Как будто кровь, с небес стекла звезда.
Ещё успеем загадать желание,
Да жаль – ему не сбыться никогда.

Письмо с того света

Это вам не газета, тут не будет вранья.
О письме с того света вы просили меня.
Ждёте почту? Ну что же, я уже не спешу
И на собственной коже своей кровью пишу.

Не понять вам покуда, как мы жили в аду.
Я давно уже чуда никакого не жду.
Но по воле Господней, видно, чудо сбылось,
Если из преисподней мне уйти удалось.

Где отвесные скалы, вековечная сушь –
Обитает немало неприкаянных душ.
Словно древние боги, за скалистой стеной
Мы подводим итоги нашей жизни земной.

Здесь в огне не пылаю, здесь ожоги лечу,
Ничего не желаю, даже жить не хочу.
А тем более – денег: не искупишь беду.
А тем более – девок: их до чёрта в аду.

Но потерь не бывает, если знать наперёд:
Что один потеряет – то другой подберёт.
Даже если из лужи, даже если со ржой –
Только опыт не нужен, если это чужой.

Убывать год от года, не понять ни рожна,
А в конце – и свобода нам не так уж нужна.
И любовь – не награда, как душой не криви.
Но не надо, не надо горьких слов о любви.

Не она же в ответе, что нельзя сохранить?
Коль зима на планете, то не вьюгу винить.
Не любовь виновата, что безумно в неё
Я поверил когда-то, как в спасенье своё.

Так и пращур понуро ждал в пустыне конца
И уверовал сдуру в золотого тельца.
Так и в рабской одежде, в вавилонском плену,
Люди жили в надежде на родную страну.

Так за миг до расстрела, дочь ко рву волоча,
Мать поверить хотела в добрый взгляд палача.
…В вечность жизни не верьте, ибо это всегда
Растяжение смерти на другие года.

Не имеет значенья, где оборвана нить,
Вечно – только мученье, и его не избыть.
Я давно знаю это, ни о чём не прошу
И письмо с того света потихоньку пишу.

Гость на собственной тризне, я вздохну о своём,
Потому что из жизни не уходят живьём.
Раньше плакал, сгорая, нынче горько молчу,
Ведь и вашего рая я уже не хочу.

* * *

Небо завешено сеткой дождя,
Лужицы строят дурацкие рожи.
Сколько твердил: уходи – уходя,
Просто иначе уйти ты не сможешь.

Будешь стоять от любви далеко,
Тупо раскладывать даты и числа.
Раньше умел расставаться легко,
Только с годами совсем разучился.

Ты разучился не верить слезам –
Видимо, смолоду плохо учили,
Хоть разорён в твоём сердце Сезам,
Хоть и сокровища все растащили.

Время нельзя поворачивать вспять,
Даже не надо к нему прикасаться.
Так ли уж важно, с кем будешь ты спать?
Много важней, с кем хотел просыпаться.

Ты опоздал, и пощады не жди.
Вот лабиринт, что придумали греки.
Знаешь ведь сам: уходя – уходи,
Или рискуешь остаться навеки.

Отпускаю

Отпускаю. Никому обузой не был
И на жертвы никого не обрекаю.
Ты уходишь, как звезда уходит в небо.
Ты не веришь? Я и вправду отпускаю.

Отпускаю. Ведь в любви хватает пауз.
Ну, а наша – разве длинная такая?
Ты уходишь, как уходит в море парус.
Ты не веришь? Я и вправду отпускаю.

Отпускаю. Мы не вечны, слава Богу.
Слишком долго строил крепость из песка я.
Ты уходишь, как уходит вдаль дорога.
Ты не веришь? Я и вправду отпускаю.

Отпускаю. Неподвижны только камни,
Что в Египте наши пращуры таскали.
Ты уходишь, но по-прежнему близка мне.
Ты не веришь? Я и вправду отпускаю.

Ты уходишь, как звезда уходит в небо…
Ты уходишь, как уходит в море парус…
Ты уходишь, как уходит вдаль дорога…
Ты уходишь…

* * *

Ну не погоду же корить,
Когда рукам пора разжаться?
Ведь знали: нам не воспарить,
Мы можем только погружаться.

Моя вина, твоя вина…
Не начинай об этом снова,
Когда нахлынула волна –
Волна потопа мирового.

И загудели провода,
И тени сдвинулись на лица,
И приготовлена вода
На землю грешную пролиться.

Едва качнулся – и исчез
Случайный луч за облаками,
И осень зарево с небес
Стирает мокрыми руками.

Уже не надо целовать,
Лишь на последний миг прижаться…
Настало время отплывать.
Настало время погружаться.

Романс

Ой ты, память моя смоляная,
Помоги мне сгореть без следа,
О крамольной любви вспоминая,
Но любовь не имеет стыда.

Обо всём вспоминается разом –
Море, звёзды и губы твои...
Никого не удерживал разум,
Ибо разума нет у любви.

Так легко по судьбе пробежалась –
И исчезла, как тень меж камней.
Кто любви растолкует про жалость?
Это слово неведомо ей.

Я теперь от неё отгорожен –
Бесполезно, зови не зови –
Частоколом границ и таможен,
Только родины нет у любви.

Кто оставлен – тому остаётся
Пить и пьяные письма писать.
Но из бездны никто не спасётся:
Ведь любовь не умеет спасать.