Чёрные воды вокруг случая на водах

на пьесу Р. Кармина и С. Николаева «Случай на водах»

На чтение потребуется 6 минут | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск

 

 

 

Пьеса – о Лермонтове. Он уже убит, и эту гибель (а также характер погибшего) обсуждают светское общество «на водах» Кавказа и два ирреальных существа – Печорин и Демон.

Чёрные воды пошлости и грязи, изливаемые светскими людьми на случай на водах (дуэль), вполне ожидаемы. А чего, собственно, ещё ждать от зажравшихся дворянчиков, воспитанных на Бестужеве-Марлинском^[1], Поль де Коке^[2] и Кукольнике^[3]? Только вот лермонтовские герои в трактовке Кармина-Николаева оказываются немногим лучше – в оправдание Михаила Юрьевича скажем, что за авторов ответственности он не несёт.

Вообще-то Демона с Печориным в пьесе следует поменять местами – Демон, как-никак, инфернален, сверхъестественен, между тем его просвещает Печорин, а князь ада только вставляет удивлённые восклицания: да ну? шутите? Хотя, возможно, так оно и задумано, суть не в этом.

 

Печорин рассказывает Демону о будущем России, рассказывает, как постсоветский телеведущий. Сталин у него – «бич Божий» для России, хотя вымирать русские стали только с 91 года, а при «биче» только росли, несмотря даже на двадцать миллионов убитых Западом. А ведь интересно задумано было – Демон с Печориным, рассуждающие о нас, бренных. Но стоило ли это задумывать, если в их уста вложены монологи телелиберастов?

А ведь сколько интересного мог бы поведать Демону Григорий Александрович, если уж заговорил о Советском Союзе! Рассказать, например, что основатель этой страны первым из поэтов наказал поставить памятник Лермонтову. Что последней книгой, затребованной им из библиотеки, был также Лермонтов. И что автор Демона был единственным в Союзе героем именной энциклопедии. Что любимым поэтом партизан на войне был также он. Что рекордный тираж (четырнадцатимиллионный двухтомник) среди всех писателей достался именно ему. Но нет – Печорин строго держится рамок, установленных государственными телеканалами.

С чисто печоринской энергией Печорин из пьесы выдаёт все постсоветские глупости, подряд, через строчку, будто боясь не поспеть к концу пьесы. В чёрных водах его клеветы тонут реплики остальных персонажей. Упомянуты и «Бесы» Достоевского, с намёком, что коммунисты и есть бесы. И Маркс, и Энгельс, и Ленин специально писали о том, что Нечаев (прототип достоевских бесов) обыкновенное жульё, и пример с него брать не следует. Сталин о том не писал, но при нём нечаевщина уже не была актуальна. Сколько ещё объяснять кармин-николаевым, что нечаевцы не относятся ни к марксизму-ленинизму, ни к сталинизму?

 

Печорин из пьесы действительно пророк – он предвидит все тупые штампы антисоветской пропаганды и… упоённо преподносит их собеседнику. Право, уж лучше бы ничего не предвидел… Цитирует Лермонтова: «Настанет год, России чёрный год…», намекая на Октябрьскую революцию. «Чёрным годом» дворяне-рабовладельцы называли восстание Пугачёва, о котором Лермонтов писал с симпатией, а рабов, дважды достававшихся ему по наследству, сразу же освобождал. Если уж Печорин из пьесы антисоветчик, нельзя ли было сделать его контрреволюционером… более самобытным, что ли.

Впрочем, чувство юмора кармино-николаевских (не лермонтовских) Печорина с Демоном действительно оригинальное, потустороннее, что ли. Им кажется комичным, что в СССР в усадьбе дяди Лермонтова, Столыпина, помещалась больница «Мцыри» для больных туберкулёзом. Во-первых, соавторы считают нелепым такое использование бывшей усадьбы. Интересно, а если открыли бы там секс-шоп или казино, было бы лучше? Может и так, но, простите, в Союзе не было ни того, ни другого. Во-вторых, Кармину-Николаеву особенно смешно, что туберкулёзную больницу назвали именно «Мцыри». Автор рецензии сам туберкулёзом тяжело болел, едва не помер, но ничего смешного в этом названии не усмотрел. Кстати, Мцыри на роль чахоточного годится: нервность, худоба, недоедание – вот составляющие этой болезни. Но не спешите удивляться: всё разъясняется буквально через несколько строчек. Кармин-николаевский Демон удивляется: почему в «барских» домах такие непотребства творятся? То от туберкулёза лечат, то животноводством занимаются… (Нет чтобы бал-маскарад устроить для вельможных дармоедов). На что Печорин отвечает: не удивляйтесь, в будущем к власти придут «холопы».

Стоп.

 

В разговорах с антикоммунистами рано или поздно наступает «момент истины». Когда, как сказал один современный левый автор (очень жаль, запамятовал имя), во время дискуссии с антисоветчиком в какой-то момент «вдруг становится ясно, что перед тобой – жопа». Извините на грубом слове, это цитата. И вот этот момент истины наступает, когда Печорин говорит вышесказанное. Не Печорин, а Кармин-Николаев, это хорошо чувствуется. Холопы – это народ, который «баре» продавали и обменивали на лошадей. Это Шевченко и Тропинин. Это солдаты Великой Отечественной, благодаря которым Кармин и Николаев получили высшее образование (Гитлер для советских его не предусматривал). Это Аркадий Гайдар, Зоя Космодемьянская, Ульяна Громова и Любовь Шевцова.

И становится ясно, почему через всю пьесу – неназойливо так, но упорно – проводится мысль, что опального поручика убили не зря. То ли он сам того хотел, то ли так лучше для всех, то ли он сам виноват. Это постоянно предполагают члены светского общества Пятигорска, на это постоянно глухо намекают друг другу Демон и Печорин (из пьесы, не лермонтовские). Это единственная мысль, проводимая в каждой части пьесы, и если соавторы скажут, что не думали об этом, тем паче – если у автора что-то вышло непроизвольно, значит, это от нутра. И Мартынов в конечном итоге выводится человеком не намного худшим, чем его жертва.

Возразят, что соавторы пьесы Лермонтова, может, и любят. Мартынов тоже любил бы – живи он сейчас, когда Лермонтов хрестоматийный классик. Почему бы и нет? Классиков любят все. Тем более, если их уже давно и успешно убили.

 

Рецензия эта писана не для дискуссии с авторами пьесы. После вышеописанного момента истины спор становится бессмысленным. Речь об одном достоинстве Лермонтова, к которому подводит статья.

Лет двенадцать назад, после разрыва отношений с одним антикоммунистом, я с литератором Яной Кандовой ушёл из его дома, и она сказала мне на улице о Ленине (о котором был спор, и хозяин дома взорвался): «Видно, и в самом деле он был хорошим человеком, если вся мировая сволочь именно его – так ненавидит». Так вот, я люблю Лермонтова не столько даже за то, что он отрада гордым духом, что советские партизаны предпочли его другим поэтам, больше я люблю его за то, что вся сволочь, все попы и социальные расисты до сих пор его так ненавидят – хотя он умер двести лет назад, и не был членом компартии, не был у власти, и даже сам вышел из «бар» – и как-то, прямо или скрытно, между строк или в строках, всё пытаются подвести к тому, что он виноват в своей гибели, и наверняка попал в ад (Соловьёв так прямо и говорил)^[4], и всё льются чёрные воды на случай на водах. Ему для этого даже не понадобилось заниматься политикой, или писать в духе Рылеева и Маяковского. Достаточно было просто быть самим собой. Это ж надо умудриться… Это ж какого духа был человек… И сколь ни люта моя ненависть к сволочам, а я бы так не смог, и завидую ему порою до скрипа зубов, и остаётся надеется только, что читатель поймёт, насколько бела моя зависть.