В поисках кайфа

 

 

 

Адам вернулся домой в полдень.

В прихожей он щелкает выключателем, но свет не зажигается. Адам смотрит на лампочку и удовлетворенно хмыкает: «бардак усиливается».

Он открывает потекший холодильник, смотрит на оплывшее масло, на колбасу, молоко и вспоминает, что не ел со вчерашнего дня, но чувства голода – нет.

Шум с улицы заставляет его подойти к окну.

Через улицу, визжащей стайкой в развевающихся халатах, несутся четыре девушки-продавщицы. Одна спотыкается, бегущая следом кидается на нее и девушки катятся по асфальту. Он с болельщицким азартом наблюдает за этой сценой, не сомневаясь в ее исходе.

– Что ж ты, дура, сопротивляешься! – говорит он с улыбкой и собирается отойти от окна и, вдруг, чувствует смертельную угрозу. Адам кладет руку на грудь – там, где перо – и с беспокойством вглядывается в улицу.

Он не слышит звона разбивающегося стекла, но видит разбежавшуюся по нему сетку трещин. По голове ударяет, словно молотом, и его отбрасывает в угол, к холодильнику.

Горячие ручьи крови заливают глаза, но он успевает заметить раскрытое окно на четвертом этаже дома напротив.

С трудом достав перо, он прилепляет его к кровавому месиву на лбу...

 

…Когда мрак рассеивается, перед мысленным взором раскрывается наплывающий город. Стремительно ориентируясь, Адам приближается к крыше нужного дома. На мгновение, погрузившись в темноту вентиляционной шахты, он оказывается на кухне. Он не ошибся – окно распахнуто. Из кухни он вылетает в коридор и, далее, через распахнутую дверь, на лестничную площадку. Внизу, удаляясь, затихает топот ног – женщина, в джинсах, с болтающимся за спиной ружейным чехлом и черным платком, закрывающем нижнюю часть лица, выбегает во двор, распахивает дверь красного “Москвича”, кидает на заднее сиденье увесистый чехол и мгновенно вставляет ключ зажигания.

Ее прекрасные васильковые глаза в этом процессе не участвуют – они мертвы…

 

 

…По прошествии получаса Адам встает, моет лицо, обвязывает полотенцем сочащийся кровью лоб и выходит на улицу.

Из соседнего подъезда душераздирающе кричат, выбегают двое мальчишек с мохнатыми ушами. Пригнув головы, они волчатами смотрят на Адама. Он откидывает прядь и показывает длинное ухо. Пацаны теряют к нему интерес и скрываются в подъезде.

Из-за угла, визжа шинами, выныривает черная “Волга” и подкатывает к Адаму. Крепкий парень открывает дверцу и бухается в ноги. – Приказывайте, отец!

Адам садится на его место, окидывает взглядом портативную рацию, лежащую рядом, на сиденье.

– Объясни, как этим пользоваться…

 

…Он кружит по городу, точно воспроизводя маршрут красного “Москвича”, пока не натыкается на него, стоящего с распахнутой дверцей у розовой трехэтажки.

Адам ставит “Волгу” рядом и выходит. Из-за угла выскакивает орущая ватага – десятка полтора человек. Трудно понять, кто кого преследует. Часть оравы отделяется и устремляется к Адаму. Адам кладёт руку на грудь и бегущие начинают спотыкаться, падать на колени и ползти к нему. Передняя из ползущих – блондинка в изодранном в клочья платье, перемазанная кровью и слезами – вопит. – О-отец наш!

Он отнимает руку и, не обращая внимание на экзальтированную толпу, огибает дом и идет к подъезду. Поднявшись на второй этаж, он видит раскрытую дверь и ноги, торчащие из нее.

 

Женщина лежит, уткнувшись лицом в пол.

Адам переворачивает ее на спину и заглядывает в тусклые глаза. Склонившись, прикладывает ухо к груди. Женщина не дышит.

Он втаскивает труп в квартиру, кладет на диван. Низ лица женщины, от носа, прикрыт черным платком. Адам не снимает его, зная, что там увидит. Достав нож, он садится на краешек дивана, протыкает свой палец и капает кровь на посиневшую шею. Труп дергается, хрипит, начинает моргать глазами.

– Ты зачем в меня стреляла? – спрашивает Адам.

Черный платок шевелится еле заметными толчками. Женщина что-то шепчет.

Адам капает еще кровью и склоняется к самому лицу.

– Зачем ты стреляла в меня? – опять спрашивает он.

– Я ыполняла … олю, – глухо, с остановками, шепчет она.

“Выполняла волю” – догадывается Адам.

– Чью волю?

– Ее иня… нельзя сказать.

“Имя!”.

– В чем смысл этой воли?

– Ты ли это… у-узнать.

– И ты узнала?

– Ты жиу… Ты – здесь… Ты нашел иня… Ты – отец сайнанов. Я – узнала.

– И что же дальше делать?

Шепот опять стал неразборчив.

Адам расстегивает ее рубаху, мажет грудь сочащейся из пальца кровью. Женщина рывком садится. Ее широко раскрытые глаза начинают сиять.

– Я должна гыть с тоой… осегда!

– Быть со мной всегда?

Женщина кивает и рывком встает на ноги. – Ты схас иня… от огребения.

– Я что? – Адам на секунду задумывается. – Я спас тебя?

– Да. – говорит девушка.

– Она уже ждет нас. Я – Лилит.

– Лилит?

– Я дочь ее и челоэка.Она счытала что я ыжыу здесь. Но нет. Я не огу здесь дышать. Усе горит. Кроклятое железо… Ты сделал то, что должна гыла сделать я. Когда усе кончится, я рожу ноую жизнь… Ты уне поножешь…