Ты

 

Купить в журнале за декабрь 2019 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 6 часов | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

Долиной смертной тени, того не зная, идешь. С трудом из грязи ноги вытаскивая, словно птица, облепленная нефтью, которой уже не взлететь. Где долина-пустырь? Ни звонов, ни стонов. Ничего не движется, не вращается. Ни муэдзин не кричит, ни синагогальный служка в дверь не стучит. Пустыня? Как попал, неизвестно. Осматриваешься, ищешь живое. Ни голубей, ни собак, ни травинки, ни пафоса, ни иронии. Может, что-то из этого ты проворонил?

Может, ничего здесь и не было с сотворения мира. Только желто-серая глина с воронками-лужами. Если есть вода, должна быть и жизнь. Так в учебниках. Здесь не так.

Всё врозь. Само по себе. Воронки-лужи друг с другом не связаны. Словно кратеры. Метеорит упал – вырылась, дождь пролился – наполнилась. Появился ты – не изменилось. А, может, всё дело в глине? Человек создан из красной земли, а не глины, тем более желто-серой.

Вот, сюжет для картины. Не черный квадрат. Четкая форма. Цвет однозначный. Бьющий в глаза эстетизм. Не бесплотный, бесполый ремейк. Бесформенное пространство. Ни углов, ни овалов. Без рамы на стену пространство нашлепнутое. Еще лучше, нарисовано на стене. Фреска. Закроется выставка – стену замажут. Цвет непонятный, размытый. Бесцветный. Цвет без иронии. А без нее хоть голубем лети, хоть вороной, всё равно птицей не станешь. Крылья не вырастут. Нечем взмахнуть. А хотелось бы. Даже над пустырем. Может, над пустырем в первую очередь. Особенно там, в бесцветной пустыне, которая наступает, города пожирает, даже светлую даль. Может, именно сверху видима форма. Внятен цвет. Ирония открывается. В каждой тщательно выписанной песчинке. В чертополохе, на который радужные шарики росы уронили – безлично и беспричинно. Всё славно на пустыре. Славно. Безлюдно. Безлично.

Хоть в пустыне, но никаких миражей, никакой фата-морганы. Потому, верно, что это бывает в пустыне. А пустырь хоть в пустыне, но сам по себе. Казалось, подойди к краю, границе, начнется пустыня – смотри, наблюдай. Но – вспомним – краски размыты, словно слова, не бережным потреблением искалеченные. Нет границ у пустыря – не выйдешь в пустыню – не выйдешь в пустыню – никаких миражей.

А если нет миража, то – назад возвратимся – ни пустыни, ни самого пустыря. Ничего. Ни пространства, ни времени, ни голубя, через время в пространстве летящего. Земля полая и пустая, и над бездною тьма, и над водой дух Бога веет.

Нигде, ничего, никогда, ни для кого.

Только дух и вода.

А желто-серая твердая, внятная глина?

Над твердой внятностью дух Бога не веет.

А где и когда, и для кого – дух Бога веет словами.

Я говорил, что я вор. Но это не всё. Я мародер. Я граблю мертвых. Я краду их слова, похищаю созвучия.

Фонари ослепли от света. Это награбленное. Автора давно нет на свете. Да и грабят его болезненно мало.

Граблю, ergo я и ограбленный, мы существуем. Грабя мертвых, я возвращаю жизнь исчезнувшей речи. Для смертных, кого можно грабить посмертно, нет больше счастья, чем мое мародерство. Дай Бог, чтобы созвучия и слова снимали с меня, ушедшего в мир иной, как сапоги или одежду, как делали мародеры, когда были в цене сапоги и одежда.

Прежде у мародеров в цене были часы. Ни ты, ни я часов не покупали, все подарили. Помню: кто, какие, когда. Некоторые до сих пор уцелели. Но все не работают. Мне часы не нужны. Не спешу. Не тороплюсь. Не опаздываю. Хожу постоянно, даже в непролазную грязь, а ее хорошо одолевать на ходулях, для чего на них надо научиться ходить, а для этого не раз в грязь придется свалиться. Падая, видеть небо и солнечный круг, вращающийся над тобой, долго-долго падающим в непролазную глину, которую гончар соберет, на круг гончарный возложит, торопливо бликами солнца мелькающий. На нем вращается ком Земли во время Творения.

Руки в глине, из них вырастает сосуд, его обожгут, наполнят молоком и в свой час разобьют. Где и когда? Кто вращает тебя, вознося, наполняя бессмысленным смыслом, лживою правдой и смертью, обожженной бликами солнца? Из чьих выпадешь рук, на глиняные обломки изношенной плоти и духа ты распадешься? По холодному лицу холодные руки скользнут, медленно веки к глазам прижимая. Холодные, не закрытые, не замкнутые – слишком больно на тебя будут смотреть.

Будущее создаешь ты, прошлое – я.

Я не буду первым и не буду последним, кто, не прощаясь, не уведомляя, уйдет. О деталях наследники позаботятся, я их попрошу.

Одна из версий происхождения выражения «уйти по-английски» относит его появление ко времени Семилетней войны. Островитяне говорили о французах, самовольно покинувших часть: to take French leave. Французы себя заменили врагами и этим выражением среди много прочего офранцузили русский.

В порядок всё привести. Ненужное выбросить. Поблагодарить. Конверт приготовить. Оставшиеся в доме часы, час за часом отнимавшие жизнь, остановить и отдать. Не нужны будут – выбросишь. Спасибо. А может, не надо часы? Чтобы час за часом другую жизнь не отнимали. Интересно в Венеции на улицах есть часы? Там, где смерть торжествует, они наверняка не нужны.

Уйти по-английски. Переодевшись в себя. Легко мальчику в девочку переодеться, а девочке – в мальчика, умному – в глупого, а глупому – в умного. Как переодеться в себя? Особенно позабывшему: кто это?

Переодеться. Уйти. Извини, никогда никто тебя вспоминать больше не будет. Но всё-таки ты иди, про себя неся прекрасную чушь, как и я, сны не запоминая.

Помню, приснился. Записать бы, запомнить. Что-то брезжит, но весь сон исчез, канул в явь, растворился, первый раз в жизни нечаянно слегка зацепившись.

Наверное, площадь. Вечереет, тепло. Никого. Ни одного человека. Каменный памятник. Над ним нависает стрела. Подъемный, наверное, кран. Видна лишь стрела. От стрелы вниз веревка. Голову захлестнула. Ковбои. Прерии. Дикий запад. Затягивается. Медленно, с большим, сказал бы я, вкусом. Вздрогнуло. Без звука веревка вверх потянула. Голова отделилась. Качнувшись слегка. На ней голубь, продолжающий гадить. Вверх голова. Голубь крылья раскинул, летит, в клюве голову, на глобус похожую, держит. Голубь на глобусе-голове. Чьей? Медузы Горгоны? Где меч, где Персей? Кануло, сгинуло!

Так они, голубь на глобусе-голове, и летят, отбрасывая на землю тень, нахохленную, пернатую. Летят, словно воздушные шарики, в невидимой высоте исчезая. Поглощает беззвездная чернота, пыльная буря заносит. Что если неразумная птица клюв разомкнет? Куда деться от грохота-пыли?

Голова с голубем на макушке то ли возносится, то ли падает, а гильотинированная по доскам помоста катится гулко, кровавый след оставляя. Пока палач не поднимет и публике не покажет: глаза навыкате, уши в стороны, вперед торчком нос. Кровь стекла, лишь капли крупные гулко. Если кто под помостом сидит, хорошо капюшон бы накинуть, чтобы не замочило, чтоб не испачкало.

Кто-то из классиков хаживал на публичные казни, описывал. Кто именно, сейчас не припомню. Телевизор с публичным, на камеру отрезанием головы всю память отшиб.

По праздникам папа надувал шарики газом, нитку надо было крепко держать. Улетят – сквозь слезы полет будешь долго следить, выше и безнадежней голову задирая. Улетят, поплевывая через губу, возглашая давний тост польских повстанцев: не только за нашу, но и за вашу свободу. Из тех, кто тогда вышел на площадь, в живых никого не осталось. И даже голубой шарик, и тот не вернулся. А я, чем дальше, тем больше папины черты в себе замечаю. Только шарики газом надувать не научился.

Глобус-голова с голубем улетят, а на земле останется постамент с обезглавленным телом и от мертвого дерева смертная тень. И еще на пустой земле, хоть людей и не видно, окурки и перегар, от чего нет спасения. От шума можно спастись, залепив уши воском, как гребцам Одиссей, лишивший их сладкоголосого пения, сам, хоть и связанный, им наслаждавшийся.

А ты не связан – не Одиссей, не гребец – не залеплены уши. И нет сирен, не было и не будет. Вместо сладкоголосого пения – рвется тропа, распадается, приходится ее, словно время, уходящее в бездну, сшивать, словно паруса после бури.

Ветер перебирает застиранное белье на балконах, наружу выворачивающих быт, как алкоголики душу: два шага в длину, в ширину вовсе не полный. В цветочных ящиках с прогнившим дном что-то уныло бесцветное чахнет. Окна закрыты. Никто из них не выбрасывается. Научились тихо скандалить, или, скорей всего, сериал. Едкий запах угрюмости, подгорелых каш и векового плебейства.

– Осьмой час давно! – Между домов. – Осьмой час давно! – Сиплый слепой ассонанс, пожирая живое пространство.

Дома с освещенными окнами, корабли без руля, без ветрил. Команда пьяна. Капитан от беспросветности осатанел и забылся. Штурмана нет, не прислали. Плывет мираж, тропу светом из окон пятная. Плывет, словно под воду, в прошлое уходя, ничего не замечая. И ты тоже уходишь, тоже – мираж, и тоже не замечая.

Это в летописях написать можно: ничего, мол, не бысть. Такого на тропе не бывает: то споткнешься, то ветка наотмашь. Всему свое время. Всему свое время. Когда холодно, теплый ласкающий джаз. Когда жарко, струнный квартет ледяной. И счастливы знающие, какое время его, особенно те, кому в нем позволено жить.

Я иду, не видя тебя, анахронично хромая, как Иаков, ставший на борцовском ковре Израилем в одночасье. Не хочу новых слов. Старых достаточно. Их не забыть бы. Где ты? Как сквозь землю исчез, провалился. Может, по ложному следу иду? Может, метеоритный потоп смыл следы? Мело, мело – всю землю запорошило?

Где авгура найти, ауспиции учинить – по воркованию голубей разузнать?

Где ты? Если б солнцем ты был, то подсолнухи в твою сторону бы поворачивались.

Может, с птицами перелетными в теплые страны подался?

Камо грядеши? За какую из кудыкиных гор?

Направо – жалко коня.

Себя тем более – если налево.

И коня и себя – уж подавно.

 

 

 

(в начало)

 

 

 

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за декабрь 2019 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт магазина»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите доступ к каждому произведению декабря 2019 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.