Ты

 

Купить в журнале за декабрь 2019 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 6 часов | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

Протаптывая тропу, одолевая преграды, ты натыкаешься на невиданное. Извлекая звуки из тишины, познаешь неизведанное – постичь и наречь, дав имя, дальше идти, в памяти унося. Идти в сумерках по тропе следует осторожно: людей не бывает, но собаки и кошки гадят невыносимо. Идешь, нанизывая шаги, словно слова, кажущиеся жемчужинами, выловленными желтокожими мальчиками, рассортированные красногубыми девочками узкоглазыми, на серебряные нити нанизанные, похожие на тонкие сосульки прозрачные, холодно истекающие каплями на тропу, по которой тащишься ради словца, собирая уцелевшие с лета эпитеты.

Начинается тропа с пойди-туда-не-знаю-куда. Чем хороша? Славно от себя убегать. Бежишь – впереди тебя только ты, за ним и бежишь, позади тебя – только ты, от него убегаешь.

Бежишь или идешь, то-не-знаю-что по пути обретая, прямо перед собою не смотришь, по сторонам не глазеешь. Придумываешь, скрашивая монотонность движения, счастливые сны, в них вместо убогих мелькают веселые вывески: розовый фламинго, черная кошка, собака бессмертно бродячая. Пристально глядя перед собой, можно и кино сочинять: звуковое, немое, черно-белое или цветное. Из жизни любой, как квартирная хозяйка твоя в городе евреев и греков, где к тому времени ни тех, ни других не осталось, говаривала. Ты автор, всеведущий, всемогущий, ты зритель, всезнающий и всесильный.

Идешь, цепляя слова. Будут меня упрекать, что слова я люблю, а людей презираю. Конечно, можно ответить, не так, дело в том, какие слова и люди какие. Но честно: упрек справедлив. Скверных слов мало, а людей – легион.

В сумерки идти скучновато. Но представь: идет по параллельной тропе юная, не пианистка, эка невидаль фортепьяно, а, редкость невиданная, поэтесса, дебютировавшая недавно, ярко и шумно. Вокруг – Серебряный век, радость от закончившейся войны и ощущение наступающей, истерики, рассыпавшиеся бесчисленными жемчужными вариациями, которые эпоха не трудилась собрать воедино, шум выставок, гром концертов, громогласность речей и оглушительные шепотки о дуэли – из-за нее.

– Вы не слышали о дуэли?

– На шпагах?

– Ну, что вы, батенька, в наше время, ну, что вы.

– Вишневыми косточками? В цирке, на борцовском ковре? Пращами? Мечами? Каменными ножами?

– Прекратите ерничать! Всё очень серьезно. Стрелялись!

– И?

– Оба отделялись малой кровью.

– Малым клюквенным излиянием?

– Прекратите! Иначе уйду!

– Расплатиться не позабудьте. Мне в долг не дают. Из-за чего безумцы стрелялись?

– И правильно, что не дают. Стрелялись? Из-за нее.

– Вы думаете, она того стоит?

– Дело вкуса, тем более…

– Всё же? Изящна? Красива? Загадочна?

– Вы же знаете, я склонен…

– Я не о ваших привязанностях, всем, кстати, известных.

– Мила, очень мила. Бела, очень бела, словно маска…

– Надеюсь, что не посмертная? Кукла, к таинству соития обряженная?

– Живое лицо, очень подвижное, очень живое. Губы очень красны.

– А волосы черны, очень черны.

– Волосы гладкие, под мальчика стрижена, тонка, узка, стремительна, удивительно грациозна.

– Кстати, а кто стрелялся?

Что только не вообразится! Потом параллельными тропами другие пойдут. Попросишь поднять себе веки, увидишь: тихий прозаик, которого на собрание коллег пригласили, послушал – ругали словами почти площадными, встал и ушел, не домой – там не нашли, и нигде не нашли, ни мертвого, ни живого.

Или юный философ-поэт, таинственный перстень носивший, любивший отрешенно, таинственно. Издал книжечку, несколько скудных страниц, двадцать два года, умер внезапно, мысль неприличную, даже крамольную навевая: поэты умирать должны юными, чтобы лишнего не сочинить.

Мало ли троп параллельных, мало ли одиноких прохожих, странных странников, самих с собою беседующих о вечном? Во всю жизнь всех не промыслишь. Только слышишь далекие голоса, то подобные крикам совы, то с морским рокотом схожие, то с гнусным клекотом чаек: если бы молча летали, было бы безумно красиво. А то и вовсе заслышится, как пузырятся набрякшие желанием звуки. Но лучше всего беззвучная тишина.

Немолодая мышка шмыг по лестнице – дверь в квартиру открылась-закрылась. Повзрослевшие дети исчезли – не появлялись. Никто входящим ни тихо, ни громко не был замечен. Самого ты видел мельком и со спины раза два-три за долгие годы. Периодически по вечерам он, тишину оскверняя, стучал нам в пол, себе в потолок, и по всей бетонной коробке раздавалось бух-бух всё громче, решительней и безнадежней. Папа пытался с ним объясниться, мол, не заливаем, песен по ночам не поем, мама с мышкой (настоящих она, не страшившаяся наступающей смерти, боялась панически) пыталась поговорить. Бесполезно. С одному ему ведомой периодичностью он стучал. Надоедало – папа в ответ, замолкало. Чего он хотел? Общения стуком, ведь словами общаться было попросту не о чем?

В подвале музея, не будучи еще безответным рабом созвучий и текста, ты делил кабинет с не молодой сотрудницей через дефис: обе части фамилии странные. Окна в решетках, похожих на классики. Холодно, словно в сцене, когда взрослые живут взрослой жизнью в полутьме и вполголоса (мать просит сына не разбудить), а в кроватке уже остывший младенец. Коченея, ты на мороз выходил покурить, с собеседниками наедине ее оставляя. Впрочем, твое присутствие ее не слишком смущало. Может, поздоровавшись утром, она забывала, ты из ее сознания начисто исчезал. И впрямь, какое значение имело твое присутствие по сравнению с не слышимыми не посвященными голосами?

Зимой, когда корка льда звонко лопалась, наступи – чистая поверхность покрывалась грязноватой водой, когда дым сигареты, смешиваясь с паром дыхания, восходил облачками-клочками по сторонам, тогда наступала редчайшая ясность.

Чистые звуки, чистые цвета, бесцветное время.

Это видел голубь и слышал, поднимая голодные пустые глаза, выглядывающие из перьев и отделяющиеся от живой еще тушки: скверное слово, ассоциация жуткая. Слово общипанное, оголенное, мыльная плоть, готовая к варке-жарке-тушению-украшению-соусами-овощами-и-зеленью.

Чего жаждала она, через дефис, с духами общаясь посредством карандаша? Стучит-стучит по столу – остановится, прислушиваясь, что ответят, и, продолжая беседу, опять постучит. Славная была сослуживица, кроме духов ни с кем не общалась. Тихая. Молчаливая. Не мешала глупыми, бабьими разговорами. Только ты согласился с нею соседствовать. Жалко, уволили: директриса боялась, что та, наговорившись, всё подожжет. Она и сосед навсегда останутся тайной, одной из тех, которые ни тебе, ни мне разрешить не удастся.

Среди них и тайна воркующих голубей, совершающих таинство на всех материках, во всех странах мира, на площадях, улицах, подоконниках, на траве, на асфальте – где угодно, когда угодно, при любых обстоятельствах. О чем вечное воркование? Может, о предке, родоначальнике, долго-долго молчавшем и впервые заворковавшем в недрах ковчега, где всему живому соитие было запрещено?

Что мы знаем о голубе Ноя? Только то, что нам рассказали. А, может, нетерпеливый Ной не трех голубей посылал? И все не вернувшиеся, пепельно-серо напоследок бессильно воркуя, от усталости падали в воду и, поднимая алые брызги, в зеленых рыб превратившись, вольно и немо плавали в водах бескрайних, поедая плоды деревьев, оставшихся под водой, зерно на полях, водою покрытых. Почему бы, о голубях, рыбами ставших, не рассказать, им честь воздавая? Почему бы художникам не вдохновиться рыбами, бывшими голубями?

Перед Потопом ведь многое было иначе. Человек ел плоды-и-траву, а мяса не смел: Бог не велел. Вот, и птицы, падая в воду, в рыб превращались, рыбари их ловили, жены жарили-и-варили, к столу подавали, гости ели-нахваливали, не подозревая, что едят вовсе не рыбу, а голубей, пращуру, который в трюме ковчега их сытно кормил, верой и правдой служивших. А те рыбы-голуби, которых не изловили, в тот миг, когда, окончательно засыхая, океан уходил, берега обнажая, в небо взлетев, голубями до следующего Потопа летели, чтобы опять в рыб превратиться.

А пока рыбы плывут, птицы летают, пророк Иона идет по земле, в море не убегая, и морской монстр, его поглотивший, плывет, не ведая времени. Вот, в Мосуле взорвали гробницу, мечеть над которой возведена на фундаменте, датируемом VIII веком до н.э. Согласно традиции, в ней были останки пророка Ионы. Ислам почитает библейских пророков первыми мусульманами. Уничтожившие заявили: гробница Ионы превратилась в скверное место отпадения от ислама.

Оглушенный взрывом я в память отцовскую оглянулся: беззвучно – фильм был немой – стены рушились, обнажая еще живую жизнь уже мертвых людей.

 

Пыль, благородно став золотистой, поднималась, от чужих глаз скрывая вечную на скорую руку любовь и мгновенное бесконечное ожидание смерти;

слегка рассеявшись, она обнажала банально вращающуюся пластинку, оправдывающую звуковой ряд;

фотографии в рамах, криво улыбавшиеся на стенах;

обеденный стол, заставленный довоенными советскими яствами;

первый поцелуй и первую ложь;

последнее слово в бесконечной неприязни и вечное искушение здравым смыслом.

 

Пережившим видение и зудящий вой в тебя несущихся бомб являлось чувство раскаяния-вины, предел-начало, от которого и к которому велся отсчет, тебе понятный настолько, насколько чужая боль вообще может быть внятна. Из разрушенного новое невозможно построить. Но что делать, если нет ничего другого, нет, и не будет?

Тебе этот голый, стеной не задернутый дом представлялся то рыжим беззубым старческим ртом, то дергающимся младенцем, ошарашенно заорать не успевшим, с которого сдернули одеяло.

Ты всматриваешься, ты вслушиваешься, до рези в глазах, до гула в ушах пытаешься представить и ощутить. Но – обрывок фотографии, огрызок пластинки, а дальше за папой – темнота, не видимый, не слышимый дед – без чего ему жить было трудно, а без чего невозможно? – за которым лишь кто-то сереющий из тумана.

И это всё. То, что до тебя было. И то, что будет после тебя.

Где ты? То туман тебя скроет, то метель заметет.

Где?

 

 

 

(в начало)

 

 

 

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за декабрь 2019 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт магазина»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите доступ к каждому произведению декабря 2019 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.