Всё как свет в янтаре преломляется…

* * *

Пурга из облаков лилась,
Леса стояли голыми.
Ворона так нахохлилась,
Как будто стала голубем.

Вот так какой-нибудь француз
Склонялся над печуркою.
Вот так торчал его картуз
Из шубы с чернобуркою.

Зима как распогодится,
Как примет нашу сторону,
И голубем приходится
Прикидываться ворону.

* * *

Возьмите с собой впечатленья,
И пусть они будут чисты.
Все то, что подвержено тленью,
Предаст воплощеньем мечты.
Все то, что построено, сгинет,
Незыблемое – не для вас.
Останется сказочный иней
И блеск очарованных глаз.
Учитесь испытывать чувства,
Учитесь с собой говорить.
Дыханье возводят в искусство
Влюбленные поводыри.

* * *

Светясь и сверкая, лежат на земле
В осколках хрустальных бокалы и люстры.
И северный ветер, хозяин полей,
Все шепчет святые слова Заратустры.
Хрустит, рассыпаясь, алмазная пыль
Презреньем к богатству, которого бездна,
И кажется сказочной строгая быль,
И кажется скаредным век наш железный.
Одна красота порождает восторг,
Бессмысленно нищим стремленье к успеху,
И делает стыдным завистливый торг,
Бесплатный порыв беззаботного смеха.
Все в нас и в заснеженной роскоши зим
И в золоте солнечного воскресенья.
И только из этого мы состоим,
И только от этого будет спасенье.

* * *

Строен зимний парк березовый
И приветлив, словно летом,
С утонченных веток позами,
Как в полете менуэта.

В розоватом и сиреневом,
Голубом и светло-сером
Выступаете из тени вы
Строгой графики примером.

* * *

На морозе звук особый,
Снег имеет бодрый вид –
Белый, мягкий, словно сдоба
Спелым яблоком хрустит.

На морозе воздух пьяный,
Вырастают два крыла,
И горят вдали румяно
Золотые купола.

Как у малого ребенка,
В сердце празднично у всех.
Смех серебряный и звонкий –
Настоящий русский смех.

* * *

Как драгоценности в шкатулке,
В блокноте россыпи стихов:
Агатом память о прогулке,
Топазом легкий флер духов,
Блеск янтаря в песке горячем,
Сапфиром небо над рекой
И кровью радости и плача
Рубины, ставшие строкой.
И, позабыв о приговоре,
Окрасят вечностью уход
Аквамариновое море
И турмалиновый восход.

* * *

Давайте мерить жизнь в мгновеньях счастья,
И выигравшим будет не король,
Не президент и не носитель власти,
И не актер, сыгравший чью-то роль.
Кто выиграл: Рокфеллер из Нью-Йорка
Или Агафья из Великих Враг?
Зачем кипела Фауста реторта,
И дрался Сирано де Бержерак?
Рокфеллер и Агафья выживали
И протянули восемьдесят лет.
Она на милой сердцу пасторали,
А он, сжимая банковский билет.
Но сколько было разочарований,
И сколько счастья было на земле
На золоченом бархатном диване
И на траве некошеных полей!
На сколько долларов он видел небо?
На сколько центов искренне любил?
Насколько часто радовался хлебу
И сколько посетил роскошных вилл?
И как она перенесла расстрелы
Отца и брата, мужа на войне?
И где ее терпению пределы?..
И кто бы заикнулся о цене!

* * *

Раскаянье, проклятое раскаянье
В неведении, в деянии, в молчании
Стучится, как капель во время таянья,
Страданьями доводит до отчаянья.

Был слишком неподкупным, нет – сговорчивым.
Неумолимым, бросьте вы – покладистым.
Он слишком рьяно поклонялся творчеству.
Поверхностно он пробежал по клавишам.

Раскаянье за веру и безверие
Преследует, мерещится и кажется.
Себя котенком прижимаю дверью я,
Убить бы должен. Нет, до смерти каяться.

* * *

Белых крыш рисунок ровный.
Сотни серых голубей.
Неестественно огромный
Мир обугленных ветвей.

Клочковато где-то листья
Сохнут брошенным бельем.
Словно вата снег очистит
Все поросшее быльем.

Чайка смотрит виновато
Голубиные бои,
Ей от холода не спрятать
Крылья белые свои.

* * *

Как хочется быть самым кротким,
Ни в чем никому не перечить
И плавать на звездной лодке,
И слушать кометы речи.

Как хочется в тихой келье,
В ландшафте каподдокийском
Простой и теплой постели
В безмолвии византийском.

Напиться воды из колодца,
Дни проводить с небесами,
И видеть, как тень крадется
К камням, что стали часами.

* * *

Вы зря опасаетесь совести,
Полночи питаясь романами.
Печальны житейские повести
С прозрениями и обманами.
Пусть птица трепещет под ребрами,
Пытаясь и совесть, и честь любить,
Романы написаны добрыми,
Подумавшими, а вот если бы…
А если бы мы совершили бы,
Убили бы или предали мы,
Медалями путь завершили бы,
Наверное, как бы страдали мы…
Не вы ли пугали пределами,
И вы ли в романах заученных?
Одни все равно бы не сделали,
Другие ни дня бы не мучились!

* * *

Просто снег не на продажу,
Элегантен словно франт,
Лег на мир пушком лебяжьим,
Огранен, как бриллиант.

Раритетом Эрмитажа
От дорог до крыш вершин
Лег на копоть, лег на сажу
От котельных и машин.

Неземным воспоминаньем,
Нежным ангельским крылом
Пробудил воспоминанья
О прекрасном и былом.

Парков вымостил аллеи
До предчувствия дверей
И блестит в ночи светлее
Удивленных фонарей.

* * *

Как дома переходят в сомнения,
Ветви в радость, а капли в тоску?
Как в тумане цветет вдохновение,
И мгновенье идет по песку?

Как становятся линии нотами?
Как стихи заглушают орган?
И какими земными заботами
Пролетает по небу пурга?

И хоть что-то из нас начинается?
Или зря нам даны имена –
Все как свет в янтаре преломляется,
И причина потерь невидна.

* * *

Светлеет, с каждым днем светлеет,
Еще за тридцать, но заря
Уже прозрачнее, теплее
И ясно солнце января.

Столбы дымов стоят недвижно,
Последнее тепло храня,
А сердцу можно в путь неближний
Уже направить бег коня.

В мечты о дальних переходах
В благоухающем лесу,
О нежных одиноких водах,
Что дух русалочий несут.

Они, светясь окном в иное,
Текут незримо, как стихи,
Чисты, как небеса зимою
И как молчание тихи.