Книга очерков об Англии, англичанах и русских, живущих в Англии

Весна была ранняя. Мне всё вдруг опротивело: работа, дом, заботы. Хотелось всё поменять и быстро.

Вот тогда-то и пришла в голову мысль. Надо ехать на природу, на волю и тем поменять ситуацию...

И вот мы с женой едем на природу в Нью – Форест, что по русски переводится как Новый лес. Мы там уже были несколько раз и мне там нравилось. Большие пространства, занятые лесом и не так далеко от Лондона...

Замечательное, золотое утро. Проснулись по будильнику в семь, но только в девять выехали. Однако город ещё пуст, машин немного и мы чуть проехав по декоративной набережной Темзы, свернули у Вестминстера, миновали дорогой и красивый Южный Кенсингтон и незаметно оказались в пригородах, в рощах распускающих уже листы и листочки. Обрадовано открыли окна в машине, но навстречу дул такой холодный и резкий ветер, при прозрачном воздухе и чистом солнце, что затворились наглухо и летели вперёд по трёх рядке, словно по воздуху.

Через два часа мы въехали в Минхюрст, городок посередине Нью-Фореста...

Оставив машину, мы решили позавтракать и отправились в гостиницу «Корона» в которой обедали в прошлый приезд, а заодно решили узнать, сколько стоит номер на двоих. Любезная девушка в рисепшен посмотрела на экран компьютера и сообщила, что номер есть и будет нам стоить сто тридцать фунтов, но для нас они готовы снизить цену до ста десяти фунтов. Нам почему-то расхотелось не только селиться в «Короне» но и завтракать и мы, извинившись, ушли.

Вернувшись в информационный центр, стали узнавать подходящими варианты. Посмотрели по справочнику, выбрали городок милях в десяти в глубине леса и позвонили. «Бед энд брекфаст» – это обычное для Англии сочетание частного дома и гостиницы и таких домов очень много, особенно в местах, где много туристов.

На звонок ответила хозяйка и, узнав, что мы хотим остановиться на две ночи предложила нам комнату по пятьдесят фунтов на двоих. Это было дешевле, чем в «Короне» в два раза и мы согласились.

Встретил нас любезный, немножко равнодушный хозяин похожий на отставного офицера, проводил нас в дом, всё показал, и нашу комнату тоже. Это было просторное, уютное помещение на втором этаже с душем и двумя окнами на закат. В саду под окнами протекает ручей с форелью и выдрами, а вокруг зелёные луговины, на которые иногда по вечерам приходят из соседнего леса дикие олени пощипать травку. И тишина кромешная, особенно после Лондона.

Вначале мы поехали в Болдервуд, где за проволочной изгородью паслось большое стадо диких ланей. Посмотрев немного на этих грациозных животных, мы пошли в лес окружающий ферму. Войдя в рощу причудливо громадных деревьев, мы, подстелив куртки, полежали, подрёмывая и слушая шум ветра в голых ещё ветвях деревьев, погрелись на ярком солнышке, а потом пошли вдоль по течению маленькой речки. Я радовался как заключённый, которому внезапно пришло помилование. Отходил от жены то влево, то вправо, срывал травку и первые цветочки, принюхивался и только сожалел, что вокруг нет опасных хищников, а у меня нет ружья. Поход в лесах, где нет хищников, всегда казался мне немножко пресным. Согласитесь! Опасность придаёт остроту нашему существованию...

После леса мы поехали на море, но на берегу был такой холодный ветер, что мы, купив «фиш енд чипс» сьели их, закрывшись в машине, а после поехали домой, потому что гулять даже по городу было очень холодно.

Вечером мы отдыхали, читали книжки и смотрели телевизор, но вскоре легли спать. Тишина действовала как снотворное...

Утром в восемь часов утра был брекфаст – английский завтрак. Это жареная ветчина, сосиска, глазунья из одного яйца и поджаренный помидор с соусом и кетчупом. Потом предлагается чай или кофе со сливочным маслом и мармеладом (тип густого варенья из лимона с сахаром). Чай янтарный в керамическом красивом заварнике. Во время чая-кофе мы разглядывали картины на стенах, где был изображен хозяин в охотничьем костюме на лошади скачущий через кусты, а впереди неслись английские борзые-грейхаунды. «Тоже охотник» – уважительно думал я, чистосердечно благодаря хозяев за вкусный и сытный завтрак.

После еды отправились в Чёрный лес, где как утверждал путеводитель, росли двухсотлетние деревья, заслоняя от солнца дорогу и подрост.

Приехали в лес, часов в одиннадцать. Было ветрено и прохладно при тёмно – синем небе и ярком солнце. Оставили машину на стоянке и пошли по лесной дороге до большого мокрого луга с кочками и небольшим озерцом на дальнем краю. Луг был огорожен и с внешней стороны стояла смотровая вышка, почему-то закрытая на замок. Пошли в обход и на дороге увидели диких пони, малорослых, шерстистых и с длинными хвостами до земли. Только вошли в тень громадного ветвистого бука, как я увидел в кустах, справа от дороги, какое-то движение. Я всмотрелся и заметил молодого оленя, тёмно коричневого окраса внимательно приглядывающегося к нам. По длинной тёмной шерсти я определил, что это был первогодок. Олень смотрел на меня в упор с расстояния в пятнадцать метров.

Я замер и мы долго смотрели друг на друга. Потом олень тронулся с места и продолжил кормиться, а мы пошли дальше, обмениваясь впечатлениями. Жена тоже видела зверя.

Пройдя ещё метров двести, я, в глубине леса, различил ещё двух оленей. Они были большие, крупнее пони, высокие на ногах, с маленькими головками и большими ушами. Очень красивые, сильные грациозные животные. Крадучись я подошёл к ним почти на пятьдесят шагов пока один из оленей, стоящий ко мне грудью заметил меня и насторожился. Он смотрел на меня, не отрываясь, и я затаился, застыл неподвижно. Светило солнце. Шумел лес. По дороге, мимо, проехала семья на велосипедах, громко разговаривая. Но зверь смотрел, не отрываясь только на меня. «Охотника учуял» – подумал я и тут олень сорвался вскачь и второй последовал за ним. Через мгновение они скрылись в чаще.

Пройдя с полкилометра, сели в тени и пока жена, отдыхая, рассматривала деревья полу – задушенные лианами паразитами, я спустился к озеру и, подкравшись под прикрытием кустов к берегу, долго рассматривал в бинокль две пары канадских гусей, у которых в высокой осоке видимо были гнёзда. Поведя биноклем чуть в сторону, я увидел на озере парочку кряковых селезней, греющихся на солнце...

Через полчаса продолжили путь в обход озера. На прибрежных полянах увидели косулю, с короткой, серой шерстью и маленькими рожками на грациозной головке. Она была меньше оленя раза в два. Косуля кормилась и когда, насторожившись, вдруг подняла голову, то стали хорошо заметны и чёрный влажный нос и тёмные блестящие глаза.

Мы с женой долго крались за маленьким оленем и когда неосторожно шуршали сухой травой косуля снова поднимала голову, осматривалась и, не заметив нас, продолжала не спеша кормиться. Ветер дул в нашу сторону и потому она не могла нас учуять. Мы, наконец, остановились и косуля, постепенно удаляясь, пройдя рядом, почти вплотную с пони появившейся тоже неожиданно, спокойно ушла в лес.

Дул холодный ветер, и безлистый лес гудел под его напором, а речка бегущая к озеру в крутых, обрывистых берегах, журчала на галечных перекатах и сверкала чистой водой под солнцем. День казался бесконечным. Далеко были и особняк с приветливыми хозяевами и утреннее пение птиц за окнами, и асфальтированные дороги, и стоянка для машин с маленьким буфетом продающим мороженное.

Здесь была дикая природа. Старый лес, зелёные поляны, дикие олени и пони, вольный ветер и аромат сосновой хвои разогретой солнцем. Остановившись, посидели на упавшем стволе большого дерева. Сьели по яблоку и запили водой, а потом пошли в обратный путь к стоянке. У обочины росла тонкая берёзка и мы залюбовались ажурной кисеёй из серёжек и крошечных зелёных листьев только, что появившихся из почек. На фоне глубокого необъятно синего неба и серёжки и листочки казались невесомым облачком, парящим над землёй.

Придя к машине, долго обедали, наблюдая за тремя братцами, приблизительно одиннадцати, пяти и полутора годов от роду, играющих рядом с нами. Старший, быстро и умело построил вигвам из толстых упавших с деревьев веток, ставя, их вершина к вершине по кругу. Средний сосредоточенно стучал палкой по стволу толстой ели, а младший, который едва научился ходить, глядя на братьев, тоже пытался что-то делать, старался затолкать в щели толстой коры сучок, а потом стал, подражая брату стукать по дереву тонким прутиком. Прилетели две красногрудые птички и когда мы бросили им кусочки хлеба начали аккуратно склёвывать крошки...

Мы переночевали ещё одну ночь, сьели ещё один вкусный полный английский завтрак, а потом, простившись с хозяевами, пустились в обратный путь. Три часа ехали в бесконечном потоке машин, по хайвэю выстроившись в три ряда, слушая шум моторов вокруг, невнимательно разглядывая проносящиеся мимо, быстро остающиеся позади деревни, посёлки и городки.

В Лондоне было холодно, солнечно, беспричинно – многолюдно и одиноко. Я за ужином выпил водки, стал вспоминать и записывать увиденное и вдруг представил себе лес, сумерки, спокойных оленей, их длинные шеи, грациозные головы. Услышал шум леса, журчание речных струй на перекатах, тишину надвигающейся ночи. Подумалось о человеческом одиночестве в огромных городах, и единении в природе живого и неживого.

Мы тоже побывали там, тоже крались, вслушивались, всматривались, тоже на время стали частью матери-природы. А теперь кругом громады многооконных зданий. Бетон и асфальт, шум города-чудовища.

Природа осталась там, а здесь только дома, машины и люди, миллионы людей озабоченных, прячущих в многолюдии свою неприкаянность. И между людьми здесь и животными там, неощутимая, но непреодолимая граница.

«Зачем мы так живём?» – спрашивал я сам себя в полутьме городской квартиры. Уставившись в потолок, сожалея и вздыхая о чём-то, я незаметно заснул, утомленный длинным днём.

А утром надо было идти на работу...