Повесть о Сухотинском монастыре

На чтение потребуется два с половиной часа | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск

 

 

 

Как и договорились, отец Иннокентий приехал с помощниками. Оглядели со всех сторон местность, определились, где стоять храму, сделали разметку, порекомендовали распорядителя работ, Петра Павловича. И уехали. Пётр Павлович остался. Договорились два Петра о сроках постройки, об артелях каменщиков и плотников, с которыми работал Пётр Павлович, об оплате. При договоре о питании артельщиков Пётр Павлович настоял на том, чтобы на каждого артельщика в день приходилось не менее двух фунтов мяса – баранины и говядины. Свинины и птицы не выдавать. Рыбы – самое большее один раз в неделю. На рыбе не наработаешь. Ну, и работать от зари до зари.

Пётр Павлович был опытным в храмостроительстве, у него установились связи с производителями кирпича в близлежащих сёлах, с поставщиками извести. И главное, чтобы не самим Сухотиным, то есть, заказчикам, вывозить строительные материалы, а производители и поставщики своим тяглом доставят всё необходимое. Это облегчало задачу Петру Гавриловичу. Его дело – готовь деньги. Деньги есть – считай, товар и мастера уже в работе.

 

В основу храма надо было закладывать камни, желательно валуны. И много. Пётр Гаврилович мысленно оглядывал окрестности: где-то видел он камни, а где – не вспомнит. Где-то в стороне имения Княжево. Да, где-то в той стороне. Выручил Захар Фёдорович:

– Да Пётр Гаврилыч! С полверсты на юг пройти лесом, там Лисья балка начинается. Камня красного вода намыла много. А не хватит, так надо в берегах покопать. Сплошной песок, а в нём камни. Поедем глядеть.

На самом деле, совсем близко от поместья в лесистой промытой балке на дне лежали камни. Спустились на дно, оглядели, как вывозить наверх камни, как доставлять к месту. Решили: из балки наверх камни таскать на волокушах. Тройка лошадей потянет волокушу по отлогому песчаному откосу. А наверху камни накладывать на телеги и вывозить на усадьбу.

Пётр Павлович ходил внизу, копал лопатой то в одном, то в другом месте.

– Что ищем? – спросил Пётр Гаврилович.

– Ищем-то что? Да придётся поискать закладной камень, краеугольный. Что-то пока ничего подходящего не попадается.

– Это надо ниже по балке смотреть. Пойдём, – предложил Захар Федорович.

– Вы поищите, – сказал Пётр Гаврилович. – Поищите, а я тем часом отдохну, здесь вас подожду. Ишь, солнышко как пригревает. Душно в лесу стало.

– Пётр Гаврилыч, на земле-то особо не сиди, она ещё не нагрелась, враз можно простуду зацепить, – предостерёг Захар Фёдорович и направился в низ балки к Петру Павловичу.

 

Оставшись один, Пётр Гаврилович расстелил попону на толстом берёзовом стволе, лежащем на земле, присел, подставляя спину солнышку.

– Ишь ведь, какую страсть ветер выворотил, – похлопывал ладонью по свежей коре берёзы, – аршин пятьдесят, никак не менее. Возьми ты вот, росла, росла и упала. Знать, корни не укрепила, глубоко не укоренилась, если ветер её свалил.

В вершинах деревьев погуливал ветерок. Лес будто дышал глубоко, вдыхал в себя тепло от солнца. У леса была своя жизнь, отличная от людей и всего другого, что есть на земле. Он рос, он набирался небывалой мощи, и эта мощь позволяла ему тянуться к солнцу. Лес – это застывшие, одеревеневшие соки земли, которые вытягивает из неё солнышко.

Из кустов на полянку осторожно вышла лиса. Внимательно оглядела поляну, понюхала воздух, подняла нос вверх, ещё понюхала. Следом вышел лис, стал заигрывать с лисой, припадать на передние лапы, приглашая её побегать, погоняться друг за другом. Но лису явно что-то настораживало. Пётр Гаврилович наблюдал из-за куста, не оказывая себя. Где-то неподалёку была лисья нора, а в норе лисята. Соски лисы были оттянуты. Кормит, значит. В зарослях тонко тявкнул лисёнок. Лиса тут же развернулась и пропала в зарослях. А за ней и лис скользнул в заросли.

 

Мужики поднимались наверх.

«Как братья родные, – отметил Пётр Гаврилович, – седоватые оба, плечистые, ростом одинаковые».

– Ну, как улов? – спросил он подошедших мужиков.

– Есть камни. Закладной будет в самый раз, – ответил Пётр Павлович, – как поросёнок лежит, пудов на шестьдесят, никак не меньше.

– А брать-то его как отсюда?

– Возьмём. Волокушу попрочней из досок собьём, на ней и вытянем. Так волокушей и на усадьбу тянуть будем. Камень самое то что надо. Возьмём.

 

На освящение закладного камня съехались гости из Тамбова, из близлежащих сёл. От епархии, от каждого прихода гости делали пожертвования. Пётр Гаврилович не учитывал этого и не ожидал, что сумма пожертвований будет так весома. Он растрогался, поясно кланялся жертвователям, чуть ли не со слезой на глазах троекратно целовался с каждым. То же самое делала и Варвара Александровна. Когда очередь дошла до отца Фёдора из Большой Липовицы, то он отогнул полу рясы и извлёк из кармана пачку ассигнаций, а внучку, шестилетнему Сашке, подал знак, кивнул на повозку. Сашка шустро взлетел на телегу, извлёк из-под рядна бочонок, подкатил его к краю:

– Бери, дедушка.

Отец Фёдор подал Петру Гавриловичу деньги, а бочонок поставил у ног Варвары со словами:

– А это тебе, матушка, сладенького. Медок знатный. От меня и внучка моего, Сашки.

Варвара протянула руку, привлекла к себе мальчишку, погладила по чёрной головке.

– Тебя зовут, слышу, Сашкой? Хорошо назвали тебя, Александр.

– Да как же, в самый день святого Александра Невского Бог послал нам его, вот он и стал Александром, ну, а пока Сашка да Сашка.

– Может, жить у нас останешься, Александр? – спросила Варвара Александровна. – У вас там много, слышала я, а у нас такого красавчика нет. Оставайся, нашим будешь, Сухотиным. Ты ведь Гренков? Ну вот, а станешь сынком майора-артиллериста её императорского Величества Александром Сухотиным.

– Не-е-е, – замотал Сашка головой, – не-е, мы домой с дедом поедем. Я уже соскучился, домой хочу. У нас там речка есть.

– И у нас речка, вон она, под горой, – смеялась Варвара Александровна.

– Нет, у вас речка есть, но она не такая, наша лучше.

– Чем же это она лучше?

– А в нашей речке рыбки всякие плавают, а в вашей нет. Дедушка, мы скоро поедем?

– Ну, совсем заругал нашу речку, красавчик, – потрепала Варвара Александровна мальчишку.

– Сейчас, Сашка, поедем, поговорю вот с людьми и поедем. Встречаемся-то не каждый день.

Сашка тихонько, тихонько отодвинулся от людей, взобрался на телегу, сел в середине, чтобы его не достали ни с одного края.

 

Варвара Александровна явно заинтересовалась мальчиком. Провожая отца Фёдора, она расспрашивала его, какой дорогой поедут, хороша ли, не опасна ли дорога после половодья. И пока отец Фёдор отвечал ей, она всё всматривалась в мальчика, будто хотела его запомнить таким на веки вечные.

– Мы на Царёвку, на Старчики, а там лугом да по мосту к Кузьмино-Гати подберёмся. Мост через Цну настелили, уже скотину по нему пускают. Ну, а с Кузьмино-Гати и до дома рукой подать. Краем леса дорога наезженная. Татарский вал перескочим и, считай, дома, – рассказывал отец Фёдор, как поедут.

– Ну, Господь с вами, – перекрестила Варвара отъезжающих.

Сашка долго коротко оглядывался на хозяйку усадьбы, а она смотрела им вслед, и когда Сашка оборачивался, взмахивала белым платочком.

 

Пожертвования на строительство храма окрылило Петра Гавриловича. Он стал смелее заказывать строительные материалы. Съездил в Тамбов, заказал кресты, два колокола – большой и малый.

За лето храм поднялся под самую установку крестов. Докрыть купола осталось, повесить колокола, а потом уж можно приступать к чистовой отделке да росписи храма. Понимал Пётр Гаврилович, до снега со всем не управиться, работы останутся на будущее лето. Главное, окна поставить, кровлю уложить, чтобы зимой снегом храм не забило.

А в начале октября, когда на землю стали ложиться первые морозцы, Пётр Гаврилович скоропостижно скончался. Весь день занимался с рабочими подготовкой храма к зиме, вечером поужинал, посидел с записями, повычислял, сколько и какого товара надо за зиму накопить к весне. Поздним вечером лёг спать. И не проснулся. Умер во сне. Никого не позвал, никого не потревожил.

Варвара только утром заподозрила неладное: почему это муж не встаёт, когда вовсю рассвело уже. Подошла к нему, позвала – не откликнулся. Руку положила на него, а он холодный.