HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Gambrinuss

Шахматы, объединяющие всех

Обсудить

Повесть

  Поделиться:     
 

 

 

 

Купить в журнале за июнь 2022 (doc, pdf):
Номер журнала «Новая Литература» за июнь 2022 года

 

На чтение потребуется 55 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

Опубликовано редактором: Андрей Ларин, 13.06.2022
Иллюстрация. Автор: Тоёхара Тиканобу. Название: «Сато Таданобу, дремлющий над доской для игры в Го». Источник: https://www.pinterest.ru/pin/sato-tadanobu-dozing-on-a-go-board-no-22-by-chikanobu-1838-1912--538672805414742425/

 

 

 

Беспокойный Париж

 

 

Поздней осенью в середине девяностых на пустующей улице Пулбо, что недалеко от Монмартра, пробивавшееся в утренний час сквозь низкие тучки солнце осветило японский ресторанчик, ненадолго закрытый для посетителей. В углу заведения, огороженном широкой ширмой, за небольшим столом сидели русский и японец. На столе стоял токкури с иероглифами, и два собеседника потягивали сакэ из очоко, небольших белых пиал. Русский, среднего возраста, в твидовом тёмно-сером пиджаке, заговорил на ломаном английском:

– Меня зовут Иван.

– Хорошо, Иван, – ответил японец, – Что тебе нужно?

– Мне нужно, чтобы на Монмартре не было албанцев.

– Это невозможно.

– Почему?

– Потому что у нас хорошие отношения. Они не лезут к нам, мы не лезем в их дела.

– Густав сказал, что ты поможешь.

– Я плохо знаю Густава, но я хорошо знаю албанцев.

– Хорошо, значит, я пойду к китайцам. Может быть, с ними договорюсь.

– Китайцы тебе не помогут за эти деньги. Китайцы – это китайцы.

– Что ты хочешь этим сказать? Тебе мало?

– Я не сказал, что мне мало. Твоё предложение неинтересно для меня.

– Дай мне троих бойцов, у нас слишком мало сил против них, – исподлобья глядя на пожилого японца в тёмном костюме, сказал Иван. – Мы дадим тебе хорошие деньги за троих. У меня нет больше. Художники честно зарабатывают, у них немного денег. Албанцы прогоняют их с Монмартра, а сами рисуют плохо. У них наркотики. Они ширяются сами и отравляют других, а потом рисуют под кайфом. Они бездари, это не искусство. У всех должна быть честная конкуренция, ты согласен?

– Я согласен, но при чём тут моё согласие, – выпив сакэ, после небольшой паузы произнёс японец. – Твоих художников очень мало, а албанцев много. У албанцев много денег, они платят полиции. Если я соглашусь тебе помочь, это ничего не изменит.

– Это изменит всё. С полицией я договорюсь, главное начать. Мы с тобой прогоним албанцев и будем вместе держать Монмартр.

– А чем русские лучше албанцев? Ты хочешь сказать, что русские деньги пахнут лучше? Я тебе всё сказал. Дальше думай сам и иди куда хочешь.

Тот, кто назвался Иваном, встал, снял с вешалки длинное коричневое пальто и бросил на стол помятую купюру.

– Это за сакэ.

Он порывисто пошёл по направлению к Монмартру, пока его не догнал паренёк небольшого роста. Молодой японец забежал спереди и жестом остановил его.

– Ты кто такой? – спросил Иван.

– Я убирался в ресторане и случайно всё слышал. Сколько денег мне дадут за помощь?

– Каких денег, ты в своём уме? За что тебе деньги?

– Если вам не нужны бойцы, я пошёл.

– Постой. – Иван взял его за руку. – Давай-ка посидим где-нибудь в кафе, и ты мне расскажешь о себе немного. Для начала, как тебя зовут, боец?

– Кацуро, Кацуро Мацумото.

Они подошли к площади Тертр, нырнули в одну из кафешек, сели, заказали гарсону кофе для Ивана и чай для Кацуро.

– Ты давно в Париже? – спросил Иван.

– Два месяца. Я учусь на бакалавра в школе изящных искусств.

– Ого! Художник, значит.

– Да.

– А драться умеешь? – с недоверием спросил Иван.

– Чёрный пояс по каратэ. Чемпион среди старшеклассников префектуры Сидзуоки. Школа Шотокан.

– Значит, деньги тебе нужны?

– Да.

– Я не видел тебя в деле. Их будет много, врагов. Не боишься?

– Мои предки были самураи, трусы не бывают самураями. Можете дать задаток? Мне нужно расплатиться за учёбу. У родителей сейчас проблемы с деньгами, хозяин ресторана в долг не даёт.

– Ладно, на вот тебе пока это. – Он протянул три пятисотфранковые банкноты. – Потом, если себя покажешь, не обижу. Собираетесь завтра в пять утра, здесь. И не думай смыться.

Японец молча отреагировал на последние слова Ивана.

– Ещё вот что, – замялся немного Иван. – Ты не ширяешься, случайно?

– Наркотики?

– Да.

– Нет.

– Возьми это. – Иван протянул небольшой пакетик. – Можешь выпить с чаем. Русское народное средство для безбашенных бойцов.

Было раннее промозглое ноябрьское утро следующего дня, над Монмартром лежала молочно-сиреневая дымка спящего города. Через какое-то время узкие улочки и небольшие скверы наполнятся туристами, откроются лавочки и ресторанчики, всё наполнится движением и говором толпы. Было тихо и спокойно в этот час, правда, не обошлось без маленького исключения на углу улицы Норвен. Там собралась большая толпа молчаливых людей в капюшонах и масках, надвинутых на тёмные лица. Из толпы вышел вожак, и они потянулись за ним, к скверу Надар по улице Сент-Элётер, где открывался вид на спящие кварталы Парижа. Идти им предстояло недолго, на их пути встали пятеро.

Кацуро стоял справа. Он видел, как к ним подошли трое из толпы. Один из них приблизился к русскому, стоящему в центре, и плюнул отпитой колой ему на кроссовки. В толпе албанцев послышались смешки, кое-кто снял маску, и пятеро увидели торжествующие наглые лица своих врагов. Тот, кто плюнул, сказал по-французски:

– Мы думали, вас будет больше! Вам дать время, чтобы поссать? Может, сразу отсюда свалите, пока штаны сухие?

– Эй, ты, – сказал русский, которому плюнули на кроссовки, – сначала вытри мои кроссовки, потом продолжишь говорить.

– Это ты мне? – вытянулось лицо албанца, и глаза презрительно сощурились. – Это ты мне, гарсон? Ты русский, да?

Он резко вынул из куртки длинный складной нож и подошёл к ответившему наглецу. На миг блеснуло лезвие, светлая голова русского дёрнулась назад перед мелькнувшей молнией. Отпрянув и присев, быстро выпрямился, качнулся в сторону и с разворотом ударил ногой оппонента. Лезвие отлетело к изумлённой толпе, и албанец упал на бок, заныл, взявшись за голову.

Через несколько секунд толпа с криками рванула. «А он неплохо бьёт, этот русский», – успел подумать Кацу перед тем, как к нему подбежали первые с ножами и битами. Первого и второго он ударил кулаками, третий успел ударить его битой, коротко замахнувшись и опустив биту несильным ударом по плечу, кто-то сзади полоснул ножом, и он ощутил, как жало лезвия обожгло спину. Мацумото почти не чувствовал боли, он чувствовал, как влажная от крови майка под лёгкой курткой прилипает к горячему молодому телу. В воздухе замелькали, заблестели ножи, закрутились, запрыгали биты, ноги и кулаки. Исковерканные от боли лица, мечущиеся тела, островки борьбы, образованные вокруг пятерых смельчаков, всё заплясало в этот тихий ранний час внешне сытого и благополучного города.

Раздались крики албанцев, кто-то звал на помощь. Стороны разошлись, чтобы отдышаться. На земле лежало несколько албанцев и двое русских. Оставшиеся трое из них, в числе которых был Кацу, стояли спиной друг к другу, окружённые со всех сторон стаей. Солнечный диск поднимался в утренней дымке, слышны были сирены мчавшихся на место происшествия патрульных машин полиции. Албанцы, услышав сирены, как по команде, спрятали ножи и отошли в сторону. Место побоища было вскоре оцеплено, всем нацепили наручники и погрузили в автозаки…

…Кацуро и Иван сидели на летней веранде кафе недалеко от Сан-Мишель и играли в шахматы. Мартовское солнце, пробиваясь сквозь пелену облачков, падало на оживлённую улицу. Кацу, хитро улыбаясь, смотрел на Ивана. Иван глядел в задумчивости на доску и потягивал утренний кофе со сливками.

– Тебе мат, Иван. С тебя тысяча франков.

– Кто тебя научил так играть, японец?

– Никто не учил. Бусидо учит, что самурай должен всегда соблюдать здравомыслие. А эта игра помогает его соблюдать.

 

 

 

Герман

 

 

Из опыта наблюдения за людьми можно констатировать, что скучающий вид не всегда говорит о том, что человеку скучно или нечем заняться, или он ждёт кого-то, или у него проблемы. Он ни о чём не говорит. Градаций скучающих видов у россиян множество, и если их попытаться классифицировать, то можно определить томно скучающие, тупо скучающие, философски скучающие, выжидающе скучающие, озадачено скучающие и скучающие безо всяких причин. Половина лиц в нашем метро или других общественных местах имеют скучающий вид, если не уткнулись ещё в свои смартфоны. Глядя на смартфоны и друг на друга, лица у всех становятся равнодушными или озабоченными, и проблемы, в принципе, у всех похожие.

Герман Изотов направлялся на разговор. У него был типичный томно-скучающий вид, который чаще всего встречается у избалованных женским вниманием молодых красавчиков. Его пригласила гражданская жена на знакомство с родителями. В руке он нёс букетик из пяти полузамёрзших роз для её мамы. Знакомиться с родителями и жениться он не особо хотел, сейчас в его планы это не входило. Конечно, Ирка ничего так себе, стройная и всё такое, жили бы и жили у него на съёмной квартире, но она решила настоять на свадьбе из-за папы, его такая ситуация не устраивала, он хотел внуков. В женитьбе этой вообще, как он считал, смысла нет. Ну, поживут они года три до первой серьёзной ссоры, а ссоры будут, обязательно. Ты будешь пахать на семью как папа Карло, а она от скуки рогов за твою трудовую доблесть наставит. Ведь семейная жизнь – это как поведётся. Конечно, родители у неё крутые, как она говорила. Отец – то ли управляющий конторой юридической, то ли помощник руководителя. Ну, и что из того? Первые два года будешь кататься как сыр в масле, а потом это масло тебе боком встанет, могут отрабатывать заставить. Но, по чесноку, конечно, съездить пару раз на Мальдивы не помешает, тем более что он там ни разу не был. «Ладно, погляжу, как дело пойдёт, – думал он. – Учёбу придётся бросить, если её папаша настаивать будет. Брошу, наверное. С деловыми кабанами не поспоришь особо. Хотя зачем она мне, эта учёба. Экономистом становятся в наше время только для диплома, наука не прикладная, на хрен никому не нужна. Единственное, что меня держит в институте, это программирование, вот там есть за что зацепиться в дальнейшем. Здорово всё-таки, что экзамен сдал на международный сертификат и попал в базу данных программистов. С последнего заказа хорошо перепало, и заказчик неплохой, денежный попался. Этих денег надолго с Иришкой хватит. Ладно, теперь о её родителях. Все они, наверное, хотят одного – сбагрить с рук своих чад и повыгоднее. Посидим, обмозгуем их предложения, если будут. От этого и будем плясать».

Изотов немного опаздывал и пошёл на красный. Он часто ходил на красный, когда спешил, и обычно невнимательно смотрел направо при переходе через разделительную полосу. Раздался резкий скрип тормозов. Его застывший взгляд упёрся с крылатую буковку «B». Со стороны пассажира медленно открылось затенённое стекло, из окна показалась седая коротко стриженная голова. Взгляд скуластого «доброго» дяди говорил о том, что ему нужно побыстрее сматываться, и он побежал. В красиво смотревшемся со стороны беге мозги работали быстро, и он вдруг неожиданно вспомнил, как во тьме пассажирского сиденья ему померещился Терминатор.

Гера вошёл в большой остеклённый тамбур. Консьержка, сидящая за перегородкой, посмотрела искоса на него поверх очков, когда он ответил на её вопрос «в какую квартиру?», проводила до лифта, напомнила, какой этаж, нажала кнопку и неторопливо пошла к себе обратно. На этаже Герман вошёл в широкий коридор и увидел мигающую лампочку над нужной ему квартирой. Немного помявшись, нажал на звонок. Дверь открыла Ира, его невеста.

– Входи давай. Это мне? – кивнула она на цветы.

– Нет, не тебе. Тебе в другой раз.

– Да, как же, дождёшься от тебя! На вот, тапочки обувай, для тебя специально подобрала, в горошек.

Из широкого коридора в прихожую вошла мама в тёмно-фиолетовом вечернем платье с лёгким декольте.

– Это вам, – учтиво протянул букет Герман.

– Как мило, спасибо. Меня зовут Алла Борисовна… Не Пугачёва, как видите, не бойтесь. – На её длинных ресницах блеснула тушь, она полуобернулась, сделав движение в сторону полуприкрытой двери на другом конце коридора. – Пойду поставлю в вазу, а вы не стесняйтесь, мы люди простые… русские.

«Это она, наверное, думает, что я еврей, – покоробило Германа. – Внешность у меня от деда, казака, он тёмненький был. Пропустим, скорее, это случайно вырвалось».

В обширной гостиной со стеклянным до пола эркером, куда его провела Ирина, был накрыт стол. За столом, в конце, сидел в роговых очках тучный человек.

– Это мой папа, Оскар Леонидович.

– Очень приятно, – Герман прошёл через всё пространство гостиной и протянул ему руку, – Герман.

Оскар Леонидович посмотрел на него водянистым взглядом поверх очков и предложил всем сесть за стол, Герману он указал на стул рядом с собой.

– Ну что, молодой человек, по водочке, для знакомства? – предложил он, потянувшись за графином.

Герман кивнул. Водка разлилась по двум большим рюмкам, дамам разлили в бокалы вино. Выпили, разложили по тарелкам салаты, закуску, со вкусом уложенные в большие фарфоровые блюда.

– Я вот тут подумал на досуге, – прорвался из тела Оскара Леонидовича хрипловатый голос, – не рановато ли, молодой человек?

– Что, простите, рановато? – поинтересовался Герман.

– То, что вы затеяли с Иришкой. – Он вылупил свои мелкие глаза на Геру, повисла пауза. – Женитьба дело серьёзное, как говорил один персонаж. Допустим, предположим, я начну помогать вашей семье. Конечно, любое вложение денег – это риск. Пока я не знаю ваших окончательных намерений и серьёзности… гм… чувств. А вдруг вы улизнёте с моими деньгами? Просто оставите Иришку и улизнёте? И такое может случиться, это я как опытный юрист и отец говорю… Вот так, молодой человек.

С этими словами огромный кусок белуги, красовавшийся на вилке, был отправлен по назначению. Герман заёрзал на стуле. В его планы такой оборот не входил. Он попытался сконцентрироваться и ответил:

– Для начала я хотел бы познакомиться поближе с семьёй, ну… с вами.

– Это будет шапочное знакомство, – загадочно протянул папа и зевнул. – Я вас только мельком знаю, и то со слов Ирины… Вот смотрю я на вас, вы же вроде все такие взрослые, независимые. А приходите, чего-то просите. Понимаю, традиция такая. Вот давайте тогда по традиции, если на то пошло. Вы знаете, что раньше без сватов такие дела не решали?

– Пап, хватит над ним издеваться. Он же по-хорошему пришёл, просто познакомиться, – вмешалась Ира.

– Да, милый, – поддержала дочь Алла Борисовна. – Зачем давить на человека, всему своё время. А вы, молодой человек, не беспокойтесь. Это он шутит так.

– Ладно, уговорили, – прокряхтел Оскар Леонидович и обратился к Герману: – Ты вот, давай, поешь что-нибудь. Жена у меня вкусно готовит. Салату?

– Да, можно ещё немного, – ответил слегка взбудораженный шутками Гера. – Я вас понимаю, рекомендательных писем у меня нет.

– Да, бросьте вы, письма какие-то… – Оскар Леонидович откинулся на своём кожаном кресле. Повисла небольшая пауза. – Так чем вы собираетесь заниматься после свадьбы, если она состоится, допустим?

– Подрабатывать буду понемногу. Я программист, вернее, увлекаюсь немного.

– Так-так. А что значит «программист»? В какой сфере?

– Архитектура, базы данных.

– Ну ладно, в этом я мало понимаю… а родители кто у вас?

– Я живу с мамой. Отец нас бросил, когда мне пять лет было.

Оскар Леонидович с недоверием и опустошённостью посмотрел на Германа. Его толстые пальцы-колбаски взяли блюдо с салатницей, и большая гранённая ложка отделила почти треть от оставшегося айсберга. Поев немного и выпив водки, он глядел в пустоту. Иришка с мамой ушла на кухню разбираться с мясным блюдом. Герман тоже выпил рюмку, заел бутербродом с сёмгой и начал разглядывать убранство гостиной.

На стене висел крупный портрет Оскара, стоящего в майке с шахматной доской на фоне сидящих за столами лиц, рядом – несколько небольших парных фотографий. Полки красовались кубками и сувенирами.

– Это я на чемпионате Москвы на большой фотке. – Оскар указал рукой на стену. – Двухтысячный год, второе призовое место. А вон там, фотография справа, я на ней с Морозевичем на кубке мира… Как вы, кстати, к шахматам относитесь?

– Нормально, – пожал плечами Гера. – Мне кто-то сказал в школе, что у меня способности. Я в школьном турнире районном участвовал, выиграл. Мама потом хотела в шахматную школу отдать, но там деньги были нужны. В общем, играю немного.

Оскар вперил свой мутный взгляд в застывшего Геру, который понял, что, возможно, взболтнул лишнее:

– Сыграем? – последовал ожидаемый вопрос Оскара Леонидовича.

– Я вам проиграю, какой смысл?

– Наверное, есть смысл. Смысл есть во всём, – философски заметил Оскар.

– Давайте, – неуверенно проговорил Герман.

Оскар Леонидович кряхтя вылез из своего кресла, подошёл к одной из полок и достал с неё шахматную доску и часы, жестом пригласил Геру сесть за журнальным столик, рядом с большим кожаным диваном. Плюхнувшись на диван, произнёс:

– Вы не бойтесь, молодой человек. Если протянете пятнадцать ходов, покажете хороший результат.

Расставив фигуры, Оскар Леонидович взял две пешки с противоположных полей и спрятал руки за спину. Герману достались чёрные. Оскар пошёл Е2-Е4. Начало партии ознаменовалось Сицилианской защитой, вариантом Ускоренного дракона.

Через пятнадцать минут лоб Оскара Леонидовича покрылся лёгкой испариной. Притихший Герман с невозмутимым видом ставил фигуры, искоса поглядывая за стол, где скучали Ирина с Аллой Борисовной. Они не решались произнести ни слова, видимо, почувствовав женским чутьём важность момента. Оскар Леонидович вопросительно поднял брови после хода Германа и с удовольствием закряхтел в предвкушении главного хода партии. «Колбаски» пальцев взялись за коня и передвинули его резким движением.

– Шах, – сказал он и ловко снял чёрного слона Германа.

Герман увёл своего короля в глубь пешечной обороны левого фланга. Его скучающий, казалось, взгляд застыл на противоположном фланге белых, где кочевали его ферзь и конь. Через три хода Герман сказал:

– Шах.

Оскар Леонидович взял своего короля и медленно положил на доску. Откинувшись на спинку дивана, рассмеялся нервным смешком.

– Аллочка, Ира, этот негодяй у меня выиграл! В ловушку загнал! – крикнул он с появившейся вдруг молодцеватой интонацией.

Посидев с минуту, осмысливая, порывисто вскочил, быстро просеменил к столу и налил полную рюмку водки. Осушив, подошел к доске и в задумчивости начал её разглядывать.

– Странно, вариант Паульсена, я его мильон раз играл, – забубнил он. – Так-так, эта пешка ваша, вот в чём дело. Это она сбила меня с толку… Но зачем, зачем я взял вашего слона? Вот вопрос!.. А вы не такой простой, как кажетесь. Если бы вы были профессионалом, я бы не стал так играть. Ну что, может быть, ещё партейку?

Алла Борисовна поднялась со стула.

– Нет, господа. Давайте прервёмся. Мы что, зря готовили это мясо по-французски? – тон, не вызывающий возражений, выплыл из женского арсенала…

…Было уже около десяти вечера. Женщины плавно удалились с закусками и вином на кухню и судачили там о своём. Оскар Леонидович и Герман играли пятую партию. Оскар, обложенный подушками и держащий руками голову, покачивался взад-вперёд на диване.

– Мат, – тихо и виновато глядя на своего соперника, произнёс Герман.

Герман смотрел на качающегося человека, встал и подошёл к нему.

– Извините, мне пора, – он протянул узкую руку с длинными пальцами. Пальцы немного потряслись и опустились. – Можно я пойду?

Мутный взгляд Оскара Леонидовича метнулся наверх и, после небольшого блуждания, вперился в Германа.

– Нет.

– Ну, наверное, хватит на сегодня.

– Не хватит. Сядь, послушай. Я… никому такого не говорил. Ты – шахматный гений. Ты понимаешь это?..

– С… спасибо.

– Сядь!

Герман, с лёгким румянцем на щеках, сел напротив.

– Слушай, всё будет хорошо. Свадебное путешествие проведёте на Мальдивах, есть у меня знакомый человечек, всё вам организует… Денег я тебе дам на первое время. Я хочу тебя попросить. Видишь ли, я ничего не понимаю сейчас… может быть, это всё ерунда и абсурд. У меня к тебе дело. Тут у меня клуб есть один шахматный, он рядом. Я хочу тебя показать, понимаешь? Просто услуга за услугу. Поедешь? Ну?

Через час они подходили к особняку на Рублёвке. Он был построен в лихие девяностые и перестроен на более современный лад: аляповатости с фасадов и лишние детали заменили на современную облицовку, но огромные окна с цветными витражами в верхней части решили оставить без изменений, и сейчас они разноцветьем светились в сумраке аллей. Свежий снежок хрустел под ногами.

– Так, смотри, – напутствовал своего визави Оскар Леонидович. – Главное, не бойся, если проиграешь. Проиграешь, мы с тобой уезжаем сразу. Всё. Больше ты здесь не появишься. Понял? Если вдруг выиграешь, что не исключено, надо будет сыграть ещё хотя бы одну партию. Это надо. Ни на какие другие предложения не соглашайся. Всё понял? Так, ещё запомни. Нигде там без меня не ходи и ни с кем особо не общайся…

 

 

 

Пират и незнакомка

 

 

Голова у Савелия Яковлевича Зелёного сегодня болела неспроста, видимо, опять из-за проблем с протезом. Он посмотрел на свой искусственный глаз в зеркало и испуганно вздрогнул от очередных бесконечных галлюцинаций, иногда выплывающих из его больного воображения. Причины этих кошмаров во сне и наяву, как сказал врач, были следствием операции по вживлению бионического глаза-импланта, перенесённой двадцать с лишним лет назад, во время его «европейских гастролей». Сполоснув рот полстаканом воды и запив таблетку, подошёл к гардеробной, надел вечерний костюм светло-серого цвета и спустился на лифте в гараж, где ждал красавец Бентли. Подойдя к своему шахматному кубку, стоящему на небольшом пьедестале, потёр его по традиции рукой. Это был первый кубок, полученный ещё в школе, после этого завоёвывалось ещё много наград, которые хранились у него в рабочем кабинете, в шкафах под стеклом, но эта, первая награда, была самой важной для него.

Зелёный сел в машину, завёл, ворота плавно поднялись. Сейчас он вдруг вспомнил того пацана, которого чуть не задавил. «Да, мне тогда могло не повезти с ним. Хороший у меня водила, другой бы проехал по нему». За окном мелькали вечерняя Москва, Кутузовский, его первый магазинчик на Дорогомиловской, который он давно продал. Ему было скучно. Может быть, возраст, или романтика внутри заиграла как тогда, в конце девяностых, когда он приехал в Париж. Он был тогда молод, как этот пацан, вечно лез под машины судьбы, и напоролся всё-таки, не повезло, хотя…

…В его комнатку дома на улице Дарвен постучался квартирный хозяин, болгарин Лубен. Молодой человек задолжал деньги за три месяца, и Лубен поставил ему ультиматум: или Савелий платит, или он идёт в полицию, и тогда романтическим прогулкам в Париже и во Франции приходит конец. Савелий честно сказал, что у него пока нет денег, и он ждёт перевод из Москвы, от родственников. Лубен тогда почесал затылок, принёс вино, и они выпили.

– Хорошо ты устроился, Лубен, – сказал Савелий, – делаешь ремонт, и заодно дополнительный барыш с этого капает, комнату мне сдаёшь с матрацем.

– Ты скажи, Савва. – Лубен распаковал вторую бутылку вина и разлил по стаканам. – Скажи, Савва. Ты умный, русский. Думаешь, болгарин глупее? Мы научились выживать за сотни лет под турком. В мире всё очень просто: кто платит тебе деньги – тот тебе друг. Деньги делают человека, а человек – деньги. Хочешь, тебе Макарова продам в долг?

– Зачем мне твой Макаров, я человек мирный, – с раздражением произнёс Савва. – Ты подожди, пришлют мне деньги, рассчитаемся.

– А чем заниматься будешь? Работу где найдёшь? Хочешь, я тебя к себе возьму, ремонт, бизнес? – тёмные и большие как у коровы глаза болгарина сузились в щёлки, и он тряхнул чёрными кудрями. – Дело потом откроешь, а? Деньги хорошие, в неделю буду пятьсот франков платить за работу.

– Да я как-то с этим не дружу. Я шахматист.

– Шахматист? Хороший?

– Хороший. В Кубке мира играл.

– О! Подожди, я сейчас. – Лубен набрал по телефону кому-то из своих знакомых. Минут пять он что-то горячо рассказывал, одновременно бурно жестикулируя свободной рукой, потом положил трубку и сказал. – Всё, у тебя будут деньги, если не врёшь.

Савелий шёл через алжирский квартал Барбес, рядом с Монмартром, немного подшофе. Узкие улочки плохо освещались в этот предвечерний час, здесь было опасно, но было всё равно. Было отличное настроение и много денег, он выиграл крупную сумму в частном шахматном клубе, и будущее сулило новые удачи. «Эй, братан, куда спешишь? – услышал он на французском. – Поговори с нами, братан, давай мы решим твои проблемы». К нему подошли трое алжирцев, один был высокий, крепкий, двое других помельче. Савелий, по русскому обычаю, ударил высокого кулаком, но удар вышел скользящим и несильным, тот увернулся. «Зачем кусаешься, брат. – Шакальи глаза смотрели и прикидывали варианты для атаки. – Поделиться не хочешь? Ты же русский, а, брат? А русские – добрые люди. Отдай деньги и вали». Савелий понял, что так просто они не отпустят. У одного из них в руке сверкнул нож. «Да, да, хорошо, парни. Вот деньги, берите», – он положил две тугие пачки франков на тротуар. Высокий наклонился за ними.

Если бы он тогда поступил по-другому! Будь они неладны, эта грязная вонючая улица, Париж и юношеский максимализм. Его охватило отчаяние, это нелепое и ужасное отчаяние, которое не покидало его последние три месяца. Именно из-за него он пошёл на авантюру с клубом, именно из-за него и случилось то, что случилось.

Он ударил араба ногой по лицу, тот опрокинулся, вскочил, лицо его было искажено. Один из нападавших схватил за руки сзади, в руке стоящего сбоку промелькнул нож. Савелий, пытаясь уйти от захвата, резко нагнулся, и в этот момент правую сторону его лица обожгла боль. Он с криком схватился за лицо и почувствовал, как кровь прилипла к пальцам.

Алжирцы пропали, как будто их и не было. Он бежал по улице, держась за то место, откуда из обширного пореза шла кровь, встречные прохожие с удивлением и испугом сторонились. Через пять минут к лавочке в сквере на улице Коленкур, где он присел отдышаться, подошли полицейские. Поговорив и проверив документы, вызвали фургон, и скоро к ним подъехала машина медпомощи госпиталя Шарите.

Месяц провалялся с лицом и глазом. По изуродованному лицу с правой стороны наискось проходил красный рубец, делая лицо несимметричным, и оставшийся полуслепой глаз тускло глядел на мир. Через месяц он опять играл. Это было тяжело, но он играл, все в клубе называли его «Русский корсар» и, видимо, не зря. Помимо внешности, ему стала присуща новая манера игры. В новой манере появилась другая стратегия, он стал больше импровизировать: если в начале шахматной карьеры вдохновлялся чистым, математическим анализом и стройностью теоретических решений, то сейчас выстраивал свою партию на психологии и интуиции, отступал от правил, загонял всех в хитрые ловушки, жертвовал фигуры. Сделав, казалось, неуверенный и неудачный с теоретической точки зрения ход, в то же самое время, уже почти наверняка знал об очередном ходе противника и готовил ему сюрприз. Сюрпризы соперники получали от него всё чаще, в то же самое время судьба готовила ему новые сюрпризы.

Они встретились в кафе Le Musset, или «Мидия» на Фобуре. Этот район всегда привлекал Савелия творческими тусовками по вечерам и особенным шармом, напоминающим Питер. Частенько проходя здесь вечерами по пути на набережную, он любил забегать в любимую кафешку, где мог иногда встретиться со своими соотечественниками-художниками. Здесь он водил компании с парой из них, и, ожидая встретить своих приятелей, как всегда потягивал своё любимое «Бекс». Рядом веселилась компания французов, и он случайно посмотрел на одну из девушек. Она уставилась на незнакомца с чёрной глазной повязкой, и её задорный смех на секунду прервался, потом она сказала что-то своим знакомым, и один из них, молодой шатен, весело обратился к нему:

– Эй, привет, пират! Как дела?

– Хорошо, спасибо.

– Сколько кораблей потопил?

– Я не топлю корабли, я граблю на суше.

– О-о-о… судя по всему, ты мафиози?

– Не совсем, но близко.

– Ха, садись к нам, ты нам нравишься!

Пиво полилось рекой, заказали мясные и рыбные закуски, разговорились. Она подсела к нему.

– Ты русский? Как тебя зовут?

– Савелий. А тебя?

– Натали.

– Ты тоже русская?

– Нет, моя прабабушка была русской.

– Это хорошо. Значит, мы оба – из русской мафии.

Она рассмеялась, потом спросила с детской напускной наивностью:

– Ты это серьёзно?

– Нет… Меня считают мафиози, а я всего лишь шахматист.

– Ты не похож на шахматиста.

– А на кого я похож?

– Хм… Ты похож на пирата.

– Давай проведём вечер вместе?

– Давай, но не сегодня. Сегодня я занята.

– А как мы с тобой увидимся?

– Я не люблю загадывать… Если мы встретимся ещё раз, ты выиграешь, шахматист.

Почти через неделю, в фонотеке Центра Помпиду, она сидела в наушниках и смотрела перед собой. Он сел напротив. Их глаза встретились, и она улыбнулась, сняла наушники и сказала: «Привет». Он кивнул ей и спросил, что она слушает. Она ответила: «Нирвану». Он улыбнулся тоже и сказал, что погода в Париже располагает к такой музыке. Она ответила: «Погода в Париже располагает к меланхолии». Он подошёл к ней и сел рядом.

– Ну вот, я тебя победил.

Вечером того же дня они были вместе.

Он и она были счастливы. Они лежали у него в мансарде и наслаждались друг другом. Это были минуты забвения, минуты лёгкого полусна. Им казалось, что они летят над Парижем, проносятся над Монмартром, Сен-Дени, Фонтенбло.

– Ты любишь Париж? – спросила она его.

– И да, и нет.

– А почему нет?

– Потому что здесь выживает только тот, кто сильный. Здесь нельзя расслабиться. Если ты расслабляешься, получаешь удар судьбы.

– Странно. Я всегда расслабляюсь в Париже, – томно произнесла Натали.

– Ты расслабляешься, потому что у тебя есть деньги, а мне приходится зарабатывать.

– Я тоже зарабатываю и расслабляюсь на мои деньги, – с вызовом сказала она.

– Как же ты зарабатываешь?

– Не твоё дело.

– И всё-таки? – Савва с интересом наблюдал за ней.

– Позирую натурщицей.

– И что, это приносит деньги?

– В Париже – приносит. В Париже всё приносит деньги. А в Москве разве не так?

– Москва совсем другой город, и люди там другие.

– А какие там люди?

– Они несчастные... не знаю почему, – подумав, сказал Савва.

– Я тоже несчастна.

– Ты? Почему?

– Потому что я влюбилась.

– Я догадываюсь, в кого.

– Ах ты негодяй, подлец! – вскричала она шутя. – Украл меня, изнасиловал! Бесстыжий пират, вот кто ты!

И они засмеялись.

Потом он спросил её:

– У тебя кто-то есть?

– А как же? У каждой красивой француженки должен быть муж и любовник.

– Любовник это я.

– Какой ты догадливый.

– А муж кто?

– …Муж... Это странно, но вы похожи. Он тоже играет в шахматы.

 

 

 

Соррель

 

 

Кацуро прорисовывал кисть и, одновременно, быстрыми штрихами намечал силуэт сидящей в русском костюме натурщицы. На наброски у него выходило совсем немного времени: труд натурщицы оплачивался хорошо, а лишних денег у него не было. Он пропустил из-за дел с Иваном несколько занятий и теперь навёрстывал у себя в комнатке, пригласив частным образом натурщицу. Внезапно ему в дверь позвонили, он открыл её и увидел на пороге Ивана. Тот сунул ему пакет.

– Держи, это твоя доля, японец. Хочешь, могу дать деньги. Их у меня немного, всё сейчас в деле. Этот пакет стоит в два раза дороже. Что выбираешь?

– Не знаю… Мне хорошо бы наличными, надо с натурщицей расплатиться.

– А-а-а, ну держи тогда, остальное завтра. – Он протянул связку купюр. – А что, натурщица красивая? Покажешь?

– Заходи, только ненадолго. У неё тариф.

– Да ладно, договорюсь…

Он вошёл в комнату. Сквозь полузадвинутые толстые шторы пробился пучок света и осветил её лицо, рука, держащая русую косу, опустилась, и она испуганно посмотрела на Ивана.

– Мы договаривались, что вы рисуете один, – обратилась она к Кацу.

– Не волнуйтесь, это мой приятель, – он повернулся к ошарашенному Ивану. – Его зовут…

– Иван, – словно бы очнувшись, произнёс гость. – Меня зовут Иван. А вас, мадемуазель?

– Натали.

– Вы – француженка.

– Да, разумеется. А вы, скорее всего, русский?

– Произношение выдаёт? Всегда думал, что у меня хороший французский.

– Нет, не произношение. У вас неплохой французский.

– А что же?

– Ваш глупый влюблённый вид…

…Их полёт с Саввой прервал звонок в дверь. Савелий вышел в халате, перед ним стоял Иван. Он порывисто вошёл и дал ему оплеуху, прошёл в спальню и долго разговаривал с ней на повышенных тонах. Когда она вышла за дверь в наспех нахлобученной одежде, он подошёл к нему и тихо произнёс сквозь зубы по-русски:

– Оставь мою жену в покое. Если я ещё хоть раз увижу вас вдвоём, застрелю обоих…

…Приобретая популярность в узких кругах, Савелий Зелёный стал зарабатывать большие деньги, купил роскошную квартиру, заказал болгарину ремонт на круглую сумму. Через год к нему пришёл человек, как сначала показалось Зелёному, довольно невзрачного вида: острый колючий взгляд из-под нахмуренных бровей мельком оглядел обстановку и остановился на Зелёном.

– Меня зовут Жиль Сорель, я вам звонил.

Незнакомец элегантно снял свой влажный от дождя плащ и прошёл в гостиную. Усевшись на стул, положил ногу на ногу. На нём был серый костюм, и он был похож на обычного офисного служаку, если бы не красивый и, видимо, дорогой перстень на правой руке, которую он протянул для рукопожатия.

– Обещайте дослушать меня до конца, – начал он по-французски. – Я вам обещаю сделать одно очень выгодное предложение. То, что вы сейчас услышите, покажется вам странным, но не спешите делать выводы. Итак, наша компания хочет провести научный эксперимент. Мы предлагаем вам в нём поучаствовать, и готовы предложить вам за участие триста тысяч франков, с вычетом налогов, разумеется. Напрямую, наличными. Это ещё не всё, это только первый этап. Суть эксперимента в том, что мы вставляем вам бионический искусственный глаз. Мы ещё не знаем, приживётся он у вас или нет, мы не знаем пока ничего. Если не приживётся, вы ничего не теряете. Сумма контракта не меняется в зависимости от результата. У нас есть богатый спонсор, и этот спонсор хочет открыть клинику в Париже. Мы делали операции на собаках и кошках, результаты обнадёживающие, но не идеальные. В случае успешной операции, мы будем вести наблюдение, и за работу в нашей организации вы также получаете прибыль, сопоставимую с суммой контракта следующих операций в течение года. Это хорошее предложение для вас. Мы дадим время подумать. В какой-то степени – это небольшое рабство, но рабство за хорошие деньги.

Сорель встал, быстро вышел в коридор, так же элегантно, как и повесил, снял плащ.

– Я даю вам три дня на раздумье, возьмите мою визитку, – сказал он перед дверью. – Если надумаете, приезжайте утром часов в десять по этому адресу. Это район Кламар, думаю, найдёте.

Этот разговор он помнил наизусть. Именно после него, этого разговора, началась для него другая жизнь, именно тогда он понял, приняв тогда решение, что попрощался со свободой, с его беззаботной юностью, с тем мальчишкой, который бежал с букетом роз навстречу своему счастью. Он согласился. Он не мог терпеть, когда на него давят, но соблазн обогатиться был велик.

Соррель пришёл к нему через три дня и принёс контракт, с ним был его нотариус и врач. После небольших формальных процедур контракт был подписан, и Савелия в тот же день отвезли в частную клинику, где ему сделали операцию. Всё прошло почти идеально, операция была долгой, но новый имплантат прижился почти идеально за время его реабилитации.

Глаз начал болеть через три месяца. Боли были настолько мучительными, что ему прописали сильные релаксанты и обезболивающие, после которых Савелий ходил как в тумане, но, благо, в клинике о нём хорошо заботились, и вскоре он пошёл на окончательную поправку.

Через полгода Савелия Зелёного пригласил Соррель для выплаты начальной суммы гонорара. Жиль поздравил его с выздоровлением, вручил чек на оговоренную сумму, после делового разговора выпили немного шампанского и обсудили детали. Их было немного, и они касались пока координации их совместной работы. Савелий вышел в сад через огромный зимний сад, прошёлся вдоль дома и тут… столкнулся с Натали, выходящей из гаража.

– Привет. Что ты здесь делаешь?

– Ничего, это моё дело, – сухо, мельком взглянув на него, ответила она.

– Соррель – твой отец?

– Это неважно, я спешу. Извини.

– Подожди, я хочу знать… я искал тебя, – он схватил её за руку, но она вырвалась.

– Всё кончено, забудь.

– Я не пропущу тебя, пока ты не ответишь.

– Да, отец, – не смотря на него, ответила она. Потом, подумав секунду, добавила: – Если ты всё выяснил, я пойду.

Пройдя несколько метров, она неожиданно обернулась…

…Так прошёл этот мучительный и богатый на события год его жизни. Он заработал приличную сумму и лишь изредка появлялся в шахматном клубе. С Натали он не встречался больше, и все попытки отыскать её, в том числе и у отца, не привели к успеху. Он пил назначенный Соррелем порошок и вёл светский, как ему казалось, образ жизни: посещал творческие тусовки, вертелся в кругах антикваров, скупал дорогие «безделушки» и отправлял их своему знакомому в Москве на продажу. Бизнес процветал и сулил перспективы. Но тут произошло событие, которое спустило его с неба на землю: Савелия вызвали в русское посольство.

Он поднялся на шестой этаж, зашёл в нужную ему дверь. За столом сидел нахмуренный худощавый человек в очках и листал какие-то документы.

– У вас проблемы с паспортом, гражданин Зелёный. Из комиссариата по делам русских беженцев парижской префектуры полиции поступила жалоба. Вам необходимо отправиться в Россию для получения нового паспорта.

– Но насколько я знаю, господин э-э-э...

– Зуглянц.

– Господин Зуглянц, у меня вид на жительство.

– Оно у вас аннулировано, вот справка. В ваших документах выявились технические ошибки. Вот, ознакомьтесь, извещение от миграционной службы.

– Я не получал никаких извещений.

– Это не в моей компетенции. В моей компетенции озвучить вам решение французских властей…

…Когда он вышел из машины в подземном паркинге, мельком успел рассмотреть часть машин и увидел пару знакомых. «Оскар, дружище, ты тоже здесь. Зачем ты сегодня приехал? Зачем я сегодня приехал? Наверное, захотел дать сдачу тому арабу. Опасное это дело – давать сдачу. Наверху вчера не шутили, ему дали сутки, чтобы уйти. Доделать свои дела и уйти. Сегодня они истекли. Эти твари не получат от него денег. Это те деньги, которые он честно заработал по договору. То, что они хотели, было за гранью разумного. Ничего, потерпят. Я хочу доказать себе, что я не такой, как эти твари. Я не из их шайки. То, что я примазался к ним, ещё ничего не значит. «Человек делает деньги, а деньги – человека», – вспомнил он болгар. Ублюдки, я им сделаю человека! Заработали на мне и выбросили, как хлам».

 

 

 

Шахматный клуб

 

 

Герман сидел, зевая, в небольшом зале, в мягком кожаном кресле. В руках у него были ключи от Мерседеса Оскара, которые ему передал парковщик. Оскар ушёл договариваться. Рядом сидели несколько человек в таких же креслах, безучастно глядя в свои смартфоны. Подошла девушка с подносом, на котором красовалось несколько фужеров с шампанским, и, взяв один из них, жадно выпил. В фойе вошёл новый посетитель, и Герман узнал его, это был «Терминатор». Как-то сразу захотелось исчезнуть, он втянул голову в плечи, впрочем, сделал это напрасно. Грозный знакомый прошёл мимо, не обратив на него никакого внимания, он прошёл дальше, по мерцающему длинному коридору, в конце которого и по бокам было множество комнат. Это было серьёзное место. Несмотря на кажущийся уют, оно вызывало странные чувства. Казалось, что кто-то следит за тобой в напряжённой тишине светлых помещений. Высокие потолки были в ажурных светильниках, щупальцами форм, расползающихся по случайным траекториям, на стенах висели портреты шахматистов вперемежку с другими людьми, видимо, почётными членами клуба. Среди них красовался портрет Оскара Леонидовича.

А, вот и он, наконец. Выйдя из двери, в которую зашёл десять минут назад, деловито направился в его сторону.

– Не волнуйся. Всего одна партия. Я сделал на тебя небольшую ставку. Проиграешь так проиграешь. Ты мне ничего не должен. Понял?

– Понял, – безучастно ответил Герман.

– Выиграешь – деньги пополам… Хорошо, пошли. Ни о чём не думай, просто играй. Просто играй, как со мной.

Они повесили верхнюю одежду в гардероб, вошли в первую дверь, направо, за входом, прошли рентгеновский сканер. В комнате с белыми стенами стоял шахматный стол посередине с двумя кожаными креслами. За одним из них сидел его будущий соперник.

– Да, ты здесь никому ничего не говоришь, – шёпотом сказал Оскар Леонидович, – просто сидишь и играешь, представляться не надо. Всё, пока, удачи.

Первая его партия в новом амплуа началась.

За столом напротив Германа сидел сухощавый наголо бритый человек среднего возраста. Он часто собирал сложенные руки у рта и нервно перебирал пальцами. Делая неудачные ходы, трагически зажмуривался и вертел головой. Партия закончилась через пятнадцать минут. Он встал в порыве, пробурчал поздравление и вышел.

Вошёл сияющий Оскар.

– Гера, ты умница, ты просто молодец. Если дальше будешь так играть… В общем так, мы сейчас пойдём в кассу, где тебе выдадут деньги. А это пятьсот тысяч. Ну как, здорово?!

Они вышли в коридор и прошли по нему в конец, где за открывшейся дверью Герман увидел небольшой полуосвещённый банкетный зал. Здесь была более расслабляющая обстановка: играла тихая музыка, за барной стойкой ходил в белой рубашке бармен, приятно пахло кофе. Они прошли вглубь, за барную стойку, где резким пятном на тёмных стенах выделялась белая дверь. Оскар подошёл к ней первым и открыл её… Здесь случилось неожиданное, они столкнулись с человеком, выходящим из неё. И этот человек был «Терминатор».

– А это вы, молодой человек, – ровным голосом сказал он. – Интересная штука судьба. А я вас вспоминал вот, недавно. Что же вы так быстро смылись на улице?

– Так вы знакомы? – оторопело спросил Оскар Леонидович.

– Неужели вы играете? – продолжал Терминатор, не обращая на Оскара.

– Да, играю немного, – скромно ответил Герман.

– Ты его сюда привёл, Оскар?

– Шеф, я хотел показать его вам. Это необычный случай. Я сыграл с ним пять партий и не одной не выиграл.

Левый, естественный глаз Терминатора округлился и уставился на молодого человека.

– Юное дарование, я полагаю? Ты в какой шахматной школе учился?

– Нигде не учился, просто увлекаюсь немного… – пролепетал Герман.

– Ну, ну, увлекается он, – продолжил за него Оскар Леонидович, – Если бы у нас тут все так увлекались, то были бы мы без работы, шеф.

– Хорошо, – сказал Терминатор. – Я так понял, вы сейчас за выигрышем. Если не против, можем продолжить разговор за столиком. Буду вас ждать.

В темноте зала тихо заиграла песня Стинга. Савелий открыл барсетку, вынул из неё маленький футлярчик, открыл его. Утопленная в подушечке, на него смотрела, играя выпуклостями, круглая металлическая монетка. Достав её, приблизил её к своему искусственному глазу и прошептал со Стингом: «Shape of my heart». Монета красовалась в футляре, когда он подозвал бармена и заказал сто грамм дорогого коньяка, затем выпил, закрыл и убрал футляр в карман. Зазвонил телефон.

– Да… Хорошо… Сколько у меня времени?.. Понимаю.

Перед дверью показались сияющие Оскар и Герман. За столиком Савелий откинулся на спинку дивана.

– Давайте знакомиться, я – Савелий Яковлевич.

– Герман.

– Будущий твой родственник? – подмигнул Оскару. – Оскар, я хотел бы сыграть с твоим знакомым, но не сейчас. Сейчас у меня срочное дело. Молодой человек, сядьте, пожалуйста, за другой столик, мне нужно поговорить тет-а-тет. Если хотите кушать, закажите любое блюдо. Всё здесь за счёт заведения.

Через небольшую паузу, дождавшись, когда Герман усядется за соседний столик, он продолжил:

– Оскар, меня закрывают. Времени у нас мало, поэтому сиди и слушай. Ты должен сделать всё так, как я скажу.

В бар вошли трое. Первый, пожилой, крепкого телосложения, подошёл к столику, за которым сидел Оскар и Савелий. Плюхнувшись на диван, он произнёс:

– Савушка, я пришёл тебя поругать. Что же это ты, договорились, вроде?

– Оскар, иди к Герману, мне надо поговорить, – Савелий кивнул своему сотруднику и обратился к вошедшему: – Андрей Борисович, деньги я так быстро перевести не могу, вы же знаете, всё в офшорах. Трансфер сегодня запросил.

– Это я видел, мой друг. Слава богу, бухгалтерия у нас осведомлена. Я о другом. Я о той части, которая у тебя наликом лежит. Я же тебе говорил, со мной твои игры не пройдут.

– Я все деньги, которые вам полагаются, перевёл на ваш счёт. Вы же знаете.

– Слушай сюда. Ты мне десять лямов зелёных ещё должен, и я тебе об этом вчера говорил. От меня сверху откупного для тебя просят. Если не заплатишь сейчас, ты труп. Ты и так долго держался, бабла наварил достаточно.

– Вы же… вы же все деньги тогда у меня возьмёте.

– Мне по хрен. Моя бухгалтерия меня не обманывает, да Коля? – Он поманил очкарика средних лет в синем костюме за спиной. – Вот – Коля. Все документы принёс? Дай-ка, Коля, твою бумажку с балансом.

Тот достал из папки бумажный листок, протянул своему протеже.

– Во-о-от… По моим подсчётам, у тебя, как минимум, ещё пол-лимона зелёных должно быть. Понимаю, сумма небольшая, но честным шахматистам – более чем. Ты ещё молодой, относительно, своё наверстаешь. Я так понял, что наличных у тебя сейчас нет. Что ж, тогда ты мне сейчас отписываешь свой клуб, вместо денег.

Савелий с опустошённым видом взял листок, пробежался по нему и с тоскливым видом посмотрел на Андрея Борисовича.

– Хорошо. Наличных у меня сейчас нет, но они будут. Обязательно. – Савелий посмотрел на часы. – Уже сегодня. Так, сейчас около часу ночи. Где-нибудь после обеда.

– Откуда, бл…, у тебя такие деньги? – взмахнул руками Андрей Борисович. – Ты что, подпольный Рокфеллер? Или ты у нас это сп…? Коля, это возможно?

– Н-н… нет, – ответил Коля, робко глядя на Андрея Борисовича.

– Иван, ты слышал? Они будут сегодня. Это Иван Сергеевич, мой новый помощник, познакомься, – кивнул на незнакомца шеф.

Из тени вышел человек намного старше средних лет в сером костюме и тёмных очках.

– Да, Андрей Борисович. Хорошо. Я могу подождать.

– Ты знаешь, Савелий. Мне к обеду не пойдёт. Мне нужно, чтобы деньги были через час. У меня уже всё рассчитано, мне нужно через час. Если через час денег не будет, ты подпишешь дарственную на клуб новому владельцу, – он кивнул на человека в чёрных очках.

– Один час так один час. Хоть это немного, но ладно, – неожиданно равнодушно ответил Савелий Яковлевич. – Мне нужно позвонить, одну минуту.

Савелий вышел в коридор и достал трубку. Набрав номер, ждал недолго, потом произнёс всего два слова:

– План Б.

Войдя обратно и сев за столик, он обратился к Ивану Сергеевичу:

– А пока я хочу предложить вам сыграть, Иван. Как вам предложение?

– Ну, вообще-то, это не входило в мои планы… Да, хорошо, – передумав, произнёс Иван. – Почему бы нет.

– Отлично. Если я поставлю мой шахматный клуб, к примеру, у вас будет, чем ответить.

– Вы не шутите, Савелий? Но у меня пока нет ваших денег для моей ставки.

– Да, разумеется, они будут через час, я же сказал.

– Я не буду играть, пока не увижу деньги. – Иван опустился в кресло. – Хорошо, я согласен, если они действительно будут.

– Ты с ума сошёл, – Андрей Борисович с негодованием посмотрел на Ивана. – Зачем тебе это нужно?

– Ну, это, возможно, будет первым моим выигрышем в качестве хозяина клуба.

Он снял свои тёмные очки, и Савелий, внимательно посмотрев на его лицо, спросил:

– Я вас где-то видел?

– Вполне возможно, – ответил тот. – Мир большой.

 

 

 

План «Б»

 

 

Оскар Леонидович вышел через запасной ход и сел в Бентли Савелия. Ехал он совсем недолго, буквально десять минут. Припарковался у высокого зелёного забора, прикрывающего огромные корабельные сосны, в нежном зимнем одеянии величественно выглядывающие из-за пятиметровых препятствий, освещённых яркими фонарями. Шлагбаум открылся, и машина въехала на простор автостоянки, на заднем плане которой, чуть поодаль, среди тех же корабельных сосен, возвышался силуэт замка, по архитектуре напоминающего Версальский дворец. Из неприметного фургона, стоявшего почти в одиночестве среди трёх премиальных авто, вышел человек в енотовой ушанке и пуховике, подошёл к Бентли и уселся на переднее сиденье рядом с Оскаром.

– Поехали прямо, – коротко сказал он.

Бентли плавно тронулся по направлению к особняку, за ним двинулся фургон. Они подъехали, нырнули в проезд подземной автостоянки с плавно поднимающимися воротами и припарковались рядом со старенькой правительственной Чайкой.

– Щас мои орлы тебе всё принесут, ты пока место готовь для трёх сумок, – вылезая, хрипловатым голосом на ходу бросил человек в ушанке. – Тебе ордер приходной нужен?

– Мне сказали забрать только сумки, – ответил Оскар Леонидович.

– Хорошо, сумки так сумки. Сумма большая, может, охрана нужна?

– Да нет, спасибо, я тут рядом.

– Ну, смотри. Давай товар.

Оскар вытащил из внутреннего кармана футляр и протянул незнакомцу. Тот взял футляр, вынул содержимое и покрутил в пальцах. Затем снял ушанку и пристально посмотрел на Оскара. Оскар Леонидович слегка заёрзал на кожаном сиденье.

– Я не буду проверять здесь, – с лёгкой усмешкой сказал незнакомец, – мне достаточно его слова. Что так смотришь, узнал?

– Нет, – прозвучало со стороны Оскара.

– Молодец, ответ верный.

С этими словами он вышел и махнул рукой в сторону заехавшего фургона. Из него вышли два здоровых молодца в чёрных пуховиках, открыли заднюю дверь и одну за другой принесли три набитые огромные спортивные сумки, две положили в багажник Бентли и одну впихнули на заднее сиденье. В то время, когда молодцы таскали сумки, в гараж въехала красная спортивная Мазерати, из которой вышел молодой человек с дымящейся сигарой во рту. Подойдя вплотную к человеку в ушанке, он спросил:

– Папа, это точно монета Колдуэлла, ты проверил?

– Да, сынок. Та самая, которую ты проиграл. Не переживай насчёт денег, я договорился с Борисычем, деньги вернут. Терминатору не справиться с моим человечком из Парижа, он ему не по зубам.

 

 

 

Две партии

 

 

Иван вошёл к Савелию, сидящему с опустошённым видом в главном рабочем кабинете, с наполовину опустошённой бутылкой «Чиваса». Перед ним был ноутбук.

– Я думал, ты меня сразу узнаешь. – Он подошёл к столу и сел в противоположное кресло. – Решил расслабиться?

– Да… Сильно глаз болит. Ты где играть научился? – обронил Савелий и, не выслушав ответ, продолжил: – Никаких рейтингов, ничего о тебе нет… У меня сегодня странный день, одни вундеркинды… Спасибо, что дал оклематься. Вот, одно средство помогает. В клинике лежал, антидепрессанты и транквилизаторы пил, ни хрена не берёт. Я даже коллекцию виски у себя дома стал собирать, одна из лучших в Москве… Как у тебя с ней?

– Какая тебе разница? Я что, откровенничать тут с тобой приехал? Или ты играешь, или давай документы на клуб подписывай. Ты деньги достал?

Зелёный встал, выдвинул из-под стола увесистую спортивную сумку и расстегнул молнию.

– Можешь убедиться. Пересчитывать будешь?

– В банке пересчитают.

– Я хочу спросить… Как ты играть собрался?

– В смысле?

– Ну, ты же проиграешь? Хочешь, я тебе отдам эти деньги просто так. На, бери, – он толкнул сумку ногой, и она откатилась колёсиками к Ивану. – Только я хочу взамен клуб… И ещё… Я хочу увидеть её.

– Сегодня странный день, – с издёвкой произнёс Иван. – Одни щедрые предложения. Увидеть её ты можешь и так.

– Что с ней?

– Она лежит в клинике у отца.

– Сорреля?

– Да. Несчастный случай. Она еле выжила, сейчас в коме. Почти десять лет.

– Как это было?

– Длинная история.

Савелий играл «венгерскую защиту» за чёрных. Он решил импровизировать после традиционного хода Слона на Е7, но белые пошли гамбитной пешкой на С3, и Савелий Яковлевич задумался. Перед ним был явно непростой соперник, его профессиональное чутьё говорило, что в этом ходе кроется ловушка. Он прекрасно знал все возможные комбинации после этого хода и решил, в свою очередь, испытать соперника, взяв гамбитную пешку. Белые ожидаемо поставили Ферзя на D5. Некоторые соперники начали бы волноваться после такого хода, но не Зелёный, который невозмутимо поставил Коня на H7, и Иван, воспользовавшись, казалось, очевидным промахом, взял Слоном прикрывавшего матовое поле Коня.

Играть становилось всё труднее из-за больного глаза. Смотря в холодные серо-голубые глаза своего соперника, невольно начал вспоминать всю московскую тусовку. Все они слабаки по сравнению с ним. Откуда Андрей выкопал этого монстра? Такое чувство, что он все твои ходы предугадывает, вот и сейчас резко заболела голова, сознание стало плыть, зазывая его призраков. «Ну, выходите, гады, сейчас получите. Давайте, подходите ближе, твари! Деньги делают человека, как же. А может быть, оно и верно? Я сижу и пылюсь здесь, как большой денежный мешок». Мысли стали крутиться не там, где нужно, и он начал терять контроль над партией, а это самое страшное для гроссмейстера. При таком раскладе лучше взять себя в руки и попытаться всеми правдами или неправдами вцепиться в позицию. «Так, давай разбираться. Он пошёл ферзём на H5, ход хороший, но я, перед вилкой Конём, пойду пешкой на D5… Так, ты тоже задумался, это хорошо. Главное не расслабляться и заставить его нервничать. Но почему мне не даёт сейчас покоя этот японец и Соррель. Соррель и японец». Соррель пичкал его таблетками почти полгода до отъезда в Россию, они успокаивали невыносимую боль, и были для него панацеей на полмесяца бесплатно. Потом Соррель стал всё больше и больше вычитать их стоимость из контракта. Они были безумно дороги, эти таблетки, как он говорил, и Савелий вдруг вспомнил клинику и того японца. Да, это он столкнулся с ним в дверях, и тот выронил от неожиданности пакет, через мгновение ловко поймав его почти у самого пола, на лету. Он спросил у этого узкоглазого жонглёра, не в цирке ли он работает. На что тот ответил что-то вроде: «Цирк, конечно. Извините, мсье», – и направился в глубь коридора, к кабинету Сорреля. Сейчас у него, как тогда, в клинике, словно обручем сжалась и закружилась голова, он понял, что ему сейчас будет плохо, и привстал со стула, но, не удержав равновесие, рухнул на пол.

Оскар втащил сумку в гостевую комнату Савелия. Герман тихо посапывал на уютном кожаном диване после посиделок в баре и выпитого виски. Оскар подошёл к нему и тронул за плечо, тот промычал и нехотя встал. Оскар Леонидович покрутил перед его носом пачкой купюр.

– Это тебе, десять штук зелёных. Но они пока не твои. – Озадаченному полусонному Герману было непросто сконцентрироваться, но будущий тесть продолжал: – Они будут твои, если просто сыграешь. Ты понял? Просто нужно сыграть и всё!

– С кем сыграть, когда, Оскар Леонидович?! – зевая, спросил Герман. – Уже три часа ночи, мне домой пора. Давайте завтра… Деньги хорошие, не спорю, но всех денег не заработать.

– Слушай, просто считай сам, хорошо? Это тебе за просто сыграть. – Несколько дополнительных пачек оказалось на столе. – А вот это – если выиграешь.

Герман с недоумением смотрел на лежавшие на столе деньги и на сумку, набитую пачками купюр.

– Здесь, друг мой, пятьсот тысяч баксов. Мало? Вот ещё, шестьсот тысяч. Это как, тебя заинтересует?

– С кем мне играть?

– Савелию плохо, его скорая забрала. Нужно за него сыграть, соперник ждёт. Ну, пошли, родной.

Партия тянулась ещё почти час. Через час, раздосадованный проигрышем Германа, Оскар хлопнул дверью своего Мерседеса и завёл мотор.

 

 

 

Весна и осень в Париже

 

 

Она почти не изменилась. Врач, который вежливо поговорил с ним в приёмном покое, сказал, что можно быть с ней не более десяти минут.

В мягком приглушённом свете большой палаты лицо спящей принцессы было светло. Савва сел на стул, дотронулся до руки и слегка сжал её. При вспоминании о её смехе и влюблённых глазах ему захотелось прикоснуться к её волосам. Он нагнулся к её голове и дотронулся до ёжика тёмных волос губами. Глаза его вздрогнули: у виска, затерянный в коротких волосах, он увидел широкий розовый шрам.

Когда Савелий вышел из палаты, его ждал Соррель.

– У меня к вам есть небольшое дело, – сказал он, – пройдём ко мне в кабинет.

Войдя в большую полутёмную комнату с окнами, зашторенными жалюзи, он сел за большой письменный стол, порывшись в нём, достал бумагу и протянул её Савелию.

– Это небольшая формальность. У неё осталась дочь. Анализ ДНК показал, что её дочь от вас. Это подтверждено этой бумагой. Вы можете с ней увидеться… Всё это случилось так внезапно, – голос Сорреля едва задрожал, – я до сих пор не могу в это поверить… Не могу простить себе, что втянул её в это, но что теперь причитать. Мы не знаем, сколько она ещё протянет. Говорят, ей не выбраться из комы, и возможно всё…

Он вышел из клиники и пешком направился к дому Сорреля. Перешёл улицу, зашёл в ресторанчик выпить кофе. Ему принесли дымящийся напиток, он посмотрел на пузырьки и втянул сладкий аромат. Немного переждав сильный весенний дождь, вышел на улицу, поднял воротник пальто и быстро пошёл по улице…

…Они втроём, смеясь, выбежали на улицу, где их ждал водитель такси.

– Кацу, ах ты негодяй, опять не оставил чаевые бармену! – крикнул Иван, открывая перед дамой дверь машины. – Только не говори, что японцы этого не делают. Это другая страна, и ты свои самурайские привычки брось.

– Хорошо, Иван-сан, только как это у вас, русских, – глаза японца весело сощурились, – копейка рубль бережёт.

Через полчаса они сидели у Натали и пили абсент.

– Кацу, а ты не заметил, как этот новенький сегодня играл? По-моему, он делает успехи. – Иван пригубил бокал и весело взглянул на своего напарника. – Ты не переборщил с дозой?

– Нет, Иван-сан. Мсье Жиль предупредил, что у него сегодня будет амплитуда?

– Что за амплитуда, говори яснее.

– Ну, это он называет так экзальтацию, подъём.

– Понятно… Да, срубил он не хило бабла. Сколько нам перепадёт, дорогая?

– Десять процентов, около трёхсот тысяч евро.

– Ого, неплохо! Ну, так что, за нашего нового донора. – Иван поднял бокал и залпом выпил. – Натали, дорогая, у тебя остался порошок?

– Да, немного. Около десяти грамм.

– Давай.

– Ты с ума сошёл, Иван! С абсентом… Не боишься, адреналин взлетит?

– Нет, он у меня и так бешенный. Будешь, Кацу? Давай, напополам?

– Рискуешь, Иван-сан. – Кацу нехотя подставил пустой стакан и налил туда воды.

Иван взял со стола прозрачный пакетик с серым порошком, открыл его и высыпал по половине содержимого себе и Кацумото в стаканы с водой. Выпив, открыл окно балкона и одним движением вскочил на ограждение, держась за откос мансардного окна.

– Полезешь, Кацумото?

– Дураки! – Натали подошла к балкону и глядела на то, как два взрослых человека, как дети, карабкались по крыше наверх. – Куда вы лезете? Там не наш чердак, вот дураки, идиоты!

Она подошла к столику, налила себе воды и высыпала немного порошка.

Силуэты двух мужчин выделялись на фоне вечерней парижской дымки. К этим силуэтам, на звук их негромкого разговора, ползла по крыше девушка в роскошном вечернем платье от Гуччи.

– Иван-сан, а помнишь ту драку с албанцами? Это был тот самый порошок?

– Каюсь, Кацумото. Если бы не этот порошок, вас бы в живых не было.

Они сидели на парапете крыши рядом с террасой их соседа. С улицы Габриель на Монмартре открывалась прекрасная панорама вечернего Парижа, светились огни большого города, силуэтами вырисовывались башни Нотр-Дам, Эйфелевой башни. Откуда-то снизу донеслось:

– Ну что вы там уселись, истуканы! Помогите!

Они увидели Натали, ползущую в вечернем платье по крыше. Снизу уже начала собираться небольшая группа праздношатающихся прохожих и туристов.

– Эй, вам нужна помощь? – крикнул кто-то из толпы.

– Идите куда шли, мы отдыхаем! – гаркнул Иван и полез вниз помогать жене.

Он протянул ей руку, её рука тоже повисла в воздухе, но внезапно вторая рука сорвалась… и она покатилась вниз. Это случилось всего за какие-то секунды, расширенные зрачки звали на помощь, а руки хватались за пустоту. Короткий крик и глухие удары конечностями по крыше. Но в то же время Кацу, мимо Ивана, с прыжком, выкатился вслед за ней и в последний момент схватил ёе за руку.

– Держитесь! – Иван вскочил на террасу и начал судорожно искать что-то, что могло их спасти. Прошла секунда, две… Ему повезло, он сорвал висевшую бельевую верёвку и подбежал к парапету, но на крыше никого не было. Скатившись на свой балкон, увидел среди расступившейся толпы два тела внизу, на мостовой…

…Савелий стоял перед испуганно и недоверчиво смотревшей на него юной леди с глазами её матери. Спустя минуту подошёл к ней и протянул руку.

– Меня зовут Савва, я твой папа, – сказал он по-французски.

– Я знаю, – тихо ответила она. – Я ждала тебя. Но я не думала, что ты такой…

– Страшный?

– Да.

– А каким ты меня представляла?

– Не знаю… Я видела твою фотографию, когда ты был молодой. Мне дедушка её показывал. У тебя повязка была чёрная, как у пирата.

Он достал свой тёмный носовой платок и, свёрнутым, поднёс к лицу.

– Такая?

– Да, – улыбнулась она и деловито добавила: – Меня зовут Елена. Так звали мою прапрабабушку, русскую. Она была фрейлиной великого князя Сергея Александровича.

В это время в прихожей раздался звук входного колокольчика, и служанка прошла мимо них, на ходу бросив:

– Это мсье Соррель.

Они сидели вдвоём в кабинете Сорреля, и он продолжал рассказывать:

– Это идея с порошком, будь она неладна… Иван узнал через Натали, что я разрабатываю инновационный препарат, и сделал мне заманчивое предложение, которое сулило большую прибыль… Суть препарата, его действие, заключалось в том, что он создаёт новую матрицу зрительных образов. Сейчас долго объяснять подробно… Если в двух словах, то все эти так называемые палочки и колбочки, которые отвечают за передачу светового сигнала, как оказалось, имеют более широкий спектр приёма волн из внешнего мира. Диапазон волн можно настроить. Человеку дано природой получать гораздо больше информации от окружающего мира. Помимо всего прочего, наш мозг излучает гамма-волны. Мы их ловим на уровне бессознательного восприятия во время вдохновения или просветления, занятия творчеством, шахматами... В нашей голове, в нашем мозгу, есть заглушки, говоря компьютерным языком, и открыть эти заглушки может в себе не каждый, и далеко не простым способом. Мой препарат позволяет настроиться на диапазон частот, излучаемых корой головного мозга. Физически это вещество разгоняет нейроны гипоталамуса, и на небольшой отрезок времени человек начинает видеть альтернативные зрительные образы и ощущать людей, предвидя их поступки. Звучит, правда, фантастически, но это так. Люди могут предвидеть дальнейший ход своего собеседника или оппонента, представить его следующий шаг. У вас этого не происходило из-за слабых доз, но если человеку дать немного больше этого порошка, он активизирует множество волн нейронов в сенсорной системе. Мы начали тестировать этот препарат без вашего согласия в эксперименте. Ваш глаз и операция по пересадке имплантата всего лишь маскировка, которая дорого обошлась и нам и вам, как я вижу. Хотя… вы получили некоторые дивиденды.

– Но я мучаюсь уже столько лет из-за этого глаза. Знаете, сколько я потратил денег на всевозможные релаксанты? Вам писал, и ничего в ответ.

– Мы не могли вам его выслать, и это – не проблема доставки… Проблема в том, что препарат стал обнаруживать побочку, об этом надо было молчать. Мы давали вам малые дозы относительно короткое время, всего год. Но у десяти процентов испытуемых, принимавших препарат долгое время, стали появляться симптомы деменции. Эти десять процентов были одними из первых.

– Но вы тогда должны были уничтожить его.

– Да, конечно. Но мы получили уже деньги от заказчика, когда препарат прошёл три года испытаний, а побочные эффекты стали возникать позже.

– Я понимаю… Вы давали это Ивану и Натали?

– Да. Иван пил его в больших дозах. Я был против этого, но… Он очень хотел играть и выигрывать. Помимо этого, они с Натали наладили сбыт некоторым доверенным игрокам шахматного клуба, и делали на них ставки. Естественно, их выигрыш делился между всеми.

– Но это же мошенничество!

– Нет, мой друг. Это бизнес, и каждый волен делать его по-своему. Я не экономист, но я финансист, и с точки зрения финансиста вся экономика – утопическая наука. Она строится на том, чтобы оправдаться перед бедной толпой за то, что их надули.

Он вынул из кармана своего пиджака узкий незапечатанный конверт.

– Вам привет от Ивана. Здесь чек на большую сумму, будьте с ним аккуратнее.

Савелий достал из конверта сложенный вдвое чек.

– Тридцать миллионов?

– Да. Это с условием того, что вы подпишите эту бумагу.

Соррель достал из письменного стола лист бумаги.

– Вот, ознакомьтесь.

Савелий Зелёный выдохнул, опрокинулся на спинку кожаного кресла и закрыл на секунду глаза.

– Хорошо, дайте мне ручку, – произнёс он.

– Он также просил, если вы это подпишите, передать вам это письмо. Это по старинке, правда, но так ему видней. – Соррель протянул запечатанный конверт с сургучной печатью посередине.

Выйдя на мокрую улицу, Савва открыл конверт и прочитал. Письмо оказалось коротким:

«Прошу тебя, если со мной случится беда, позаботься о моей дочери и жене. Обещай мне это. Прощай».

– Прощай, Иван. – Савелий скомкал письмо и бросил его в урну с конвертом. – Прощай, сукин ты сын.

 

 

 

Эпилог

 

 

Следующей зимой, в канун Нового года, Герман сидел за столом в шахматном клубе. Бывший кабинет Савелия стал просторным, вместо тёмных старых обоев были наклеены новые, выдержанные в нейтрально-бежевых тонах. Бухгалтер принёс ему платёжную ведомость для утверждения зарплат и он, немного подумав, зачеркнул сумму напротив фамилии своего тестя и написал красной ручкой новую цифру. На столе стояли бокал шампанского и фотография с отцом, где на солнечной парижской улице улыбался немолодой человек и весело махал рукой. Под фото была надпись: «Сыну от вернувшегося отца. Будь счастлив и прости».

В это же самое время Иван стоял на парижской улице, на которой шёл дождь, с букетом алых роз. Во внутреннем кармане его пальто лежал рецепт, содержащий длинный перечень лекарств от Сорреля. Подойдя к входной подъездной двери, поднял глаза до балкона с мансардой и вошёл внутрь. Поднявшись на свой этаж, открыл трясущимся ключом дверь, вошёл внутрь большой светлой квартиры, не раздеваясь, вышел на балкон. Постояв немного на балконе, подошёл к зеркалу и налил в стоявший на трюмо бокал воды, внимательно посмотрел на своё отражение и рассмеялся. «Ну что, джокер, доигрался?» – слова произносил кто-то другой, смотрящий безумными глазами из зеркала. Достав из верхнего шкафчика трюмо пакетик, высыпал содержимое в воду и вышел с цветами на балкон. Сбросив вниз, на мокрый асфальт, цветы, он улыбнулся, закрыл глаза и прошептал: «Скоро я буду с вами».

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в июне 2022 года,
оформите подписку или купите номер:

 

Номер журнала «Новая Литература» за июнь 2022 года

 

 

 

  Поделиться:     
 
503 читателя получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 27.03.2024, 19:43 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Столбы для забора и их установка
Поддержите «Новую Литературу»!