Чёрный пёс Кара-Ашур

	Поделиться:

 

 

 

Купить в журнале за январь 2021 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 2 часа 15 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

Его посещали видения. Казалось, что кто-то раскачивает его в гамаке, только гамак казался почему-то очень жёстким.

Потом ему почудилось, что он лежит в телеге, и его куда-то везут.

«А, – подумалось ему, – это конюх дядя Миша катает их в своей телеге, запряжённой старой рыжей кобылой. Вот почему лежать так жёстко и постоянно трясёт. Он забрался с мальчишками в телегу, лежит на брошенном на полу сене, а голова бьётся о деревянный настил: они ведь едут по деревенской ухабистой дороге».

Было зябко. Он хотел пошевелиться во сне, но совершенно не мог этого сделать ни рукой, ни ногой. Невозможно было сообразить, утро сейчас или вечер. Солнечные блики постоянно скользили по его закрытым глазам. Он очень хотел открыть их и тоже не мог. Наконец он сделал над собой усилие и приоткрыл глаза на узенькую щёлку.

Память вернулась к нему вместе с осознанием действительности. Он вспомнил все события ночи и наконец кое-что разглядел. Оказалось, что он лежал на санях, крепко привязанный к ним верёвками. Уже было светло, и взошедшее солнце, проскальзывая между стволами деревьев, регулярно попадало ему в глаза. Впереди маячила фигура мужчины, тащившего за собой сани.

Он видел только спину этого человека. Лежащему Александру человек казался неимоверно высоким и ужасно худым, даже в ватнике. Спина мужчины всё время раскачивалась из стороны в сторону в такт ходьбе.

Почувствовав каким-то образом, что Александр очнулся, мужчина повернул к нему голову, и Александр увидел его страшное вытянутое лицо. Он моментально вспомнил этого человека: это он заходил к нему осенью и говорил с ним как-то странно и непонятно. Это точно был он, старик, как окрестил его тогда Александр.

– Очнулся? – проговорил, обращаясь к Александру, мужчина. – Скоро приедем. – Он отвернулся и зашагал дальше.

Александр хотел спросить старика, куда приедем, но не смог вымолвить ни слова одеревеневшим ртом, только чуть дрогнули губы. Однако впервые за последние часы он понял, что самое страшное для него миновало. Внутреннее напряжение отпустило его, и тут же стала ныть голова. Она в который уже раз ударилась о деревянный настил санок, и Александр опять погрузился в видения.

 

Следующий просвет в его сознании сопровождался необычными обстоятельствами. Сначала он почувствовал, что кто-то трясёт его за плечо, потом этот некто стал обтирать ему лицо и шею какой-то пахучей жидкостью, а затем крикнул в самое ухо что есть мочи. Александр в испуге открыл и выпучил глаза.

Он увидел над собой страшное лицо старика, который всматривался в него своими чёрными глазами, глубоко сидящими в глазницах.

Александр увидел над собой потолок деревенской хаты, догадался, что находится в доме, но точно – не в своём, и почувствовал, что лежит на кровати, укрытый тёплым одеялом. Несмотря на это, его била крупная дрожь, и по ногам то и дело пробегали судороги. Ноги его постоянно двигались, но как-то самостоятельно, совершенно не слушаясь команд. Пальцы на руках так отекли, что не давали никакой возможности отлепиться друг от дружки, будто приклеенные. Губы ощущались распухшими и слипшимися. Говорить он по-прежнему не мог: язык не слушался его.

Александр повращал глазами, насколько смог, разглядел боковым зрением бревенчатые стены, слева от себя – печку с плитой. Поверх одеяла просматривалась притолока низкой двери. Больше он ничего не разглядел: мешали распухшие скулы и веки.

Старик наклонился над ним, положил, ни слова не говоря, свои длинные пальцы на лицо Александра и стал мять ему щеки, губы, лоб, потом – уши, шею и затылок. Это было больно. Кожа одутловатого лица реагировала на прикосновения так, будто по ней водили наждачной бумагой. Пальцы старика глубоко впивались в тело, создавая ощущение, что протыкают кожу, тянут жилы и впиваются в мозг. От боли зашлось сердце, и Александр застонал. Не реагируя на его стоны, старик продолжал совершать над ним свои процедуры. Они всё же явно шли на пользу: в голове Александра постепенно стало проясняться, губы задвигались. Он смог даже повернуть голову немного влево, потом вправо. Старик продолжал пронзительно смотреть в глаза Александру и в какой-то момент, видимо, решил, что уже достаточно потрудился. Он отошёл от Александра и со скрипом открыл дверцы старого буфета, стоящего левее печи, достал из буфета гранёный стакан, дунул в него, посмотрел на свет и положил стакан в карман своего ватника. Потом надел шапку и вышел из комнаты.

Старика не было минут двадцать. Когда он вернулся, то держал в руках стакан, наполненный какой-то чёрно-жёлтой жидкостью. Старик не спеша поставил стакан на стол, снял шапку и ватник, подошёл к Александру и сильными руками подтянул того к подушкам, заставив полу-сесть. Тело Александра тут же заныло с новой силой, дыхание перехватило, и потребовалось несколько минут, чтобы более-менее прийти в себя. Старик терпеливо ждал и наконец тихо, но жёстко приказал:

– Это надо выпить!

Александр с вопросом в глазах посмотрел в лицо старика и его опять передернуло: такое оно было не человеческое, что ли. Сам старик не обратил на реакцию Александра ни малейшего внимания, видимо, прекрасно зная, что именно так реагировало на него большинство людей. Он настойчиво повторил:

– Это придётся выпить.

У Александра не было сил сопротивляться воле старика. Бесполезно было пытаться понять, что у того в голове, но раз уж старик спас его в лесу и привёз к себе в дом, то не станет делать ему зла. Наверное, подумал он, старик приготовил ему какой-то отвар для выздоровления.

Старик поднёс стакан к губам Александра, другой рукой придерживая его голову.

– Не бойся, пей! – спокойно произнес он. – Завтра ты будешь ходить.

От жидкости, находившейся в стакане, несло гадким животным запахом, который Александр не мог идентифицировать, но точно, что это не был отвар из растений. От жидкости за версту несло горечью, мочой и мокрой собачьей шестью.

Александр сделал небольшой глоток. На вкус жидкость оказалась просто отвратительной: солёной, горькой и кислой одновременно. К тоже же была достаточно густой и просто обволакивала язык и небо. Александр едва не задохнулся от первого глотка: горло не давало тягучему зелью пройти в пищевод. Два-три глотка он сделал через силу и завращал глазами, как бы отказываясь пить дальше.

– Всё, – сказал старик непреклонно. – Надо выпить всё.

Чувствовалось, что воля у старика – железная, а Александр был едва жив. Сцепив зубы, он одними губами засасывал смрадную жидкость и глотал, стараясь не думать о том, что делает. Он боялся, что его вырвет, и тогда гнев старика будет ужасен.

Когда стакан опустел, старик удовлетворённо кивнул и приказал Александру:

– Теперь спать!

Как ни странно, Александр действительно сразу заснул, а когда открыл глаза, то увидел на тюле, закрывавшем окно, тень от перекрестья оконной рамы. Он сразу сообразил, что утро выдалось солнечным, а то, что наступило утро, он понял по особенному свету, который проникал через стёкла.

Голова его была светлой, в теле вообще ничто не болело. Он ощупал лицо и с удивлением отметил, что отёчность спала не только на лице, но и на руках: пальцы приняли свой обычный вид.

Александр повращал головой туда-сюда, окинул комнату взглядом и не увидел в ней никого. Чувствовал он себя просто как заново родившийся. Он откинул одеяло и попытался встать на ноги. Сначала его немного повело в сторону, но буквально через мгновение всё нормализовалось. Александр ещё раз огляделся, ища глазами одежду. Она была здесь: на стуле висели ватные штаны, на спинке дивана лежали фланелевая рубашка, футболка, свитер, обычные и тёплые шерстяные носки. У кровати стояли бахилы – не его, но с виду подходящие по размеру. Старик приготовил всё, но где при этом находился сам – было не известно.

Александр, не торопясь, оделся, снял с крючка у двери собственный ватник, шарф, шапку и шагнул к двери. В этот момент дверь распахнулась, и в её проёме возник старик. Тот ничего не сказал, даже не поздоровался в ответ на приветствие Александра, только посторонился и пропустил его на маленькую веранду.

Александр шагнул через порог. Его опять шатнуло от свежего воздуха: дверь с веранды на улицу была открыта. Осторожно преодолев две скользкие от снега ступеньки, Александр спустился во двор, остановился и зажмурился от солнца, ударившего ему прямо в глаза. Яркие и тёмные круги забегали под веками. «Как здорово-то!» – отметил про себя Александр. Ощущение у него было такое, что он вернулся к жизни откуда-то из темноты, черноты, безвременья. Всё, что с ним произошло совсем недавно в лесу, представлялось сейчас кадрами из хичкоковского фильма.

Двор у дома оказался совсем маленьким, а сам дом – похожим на тот, в котором Александр жил с весны. Огорожен дом был оградой из невысоких жердей. Только одна часть забора выделялась своей высотой до двух метров. Она держалась на толстых сучьях, врытых в землю и переплетённых ивовой лозой. Вся конструкция крепилась к стене бани – с одной стороны, и к старой сосне, стоящей у самой дороги – с другой. Когда Александр выходил на двор, с плетня, закаркав, слетели две вороны.

На середине этого плетня он увидел собаку. Она была вся чёрная, крупная дворняга лаечного типа с густой, торчащей во все стороны шестью и с длинным, немного загнутым хвостом. Открытая пасть кобеля с выпавшим языком была полна больших белых зубов. На пасти виднелась засохшая и замёрзшая кровь.

Пёс висел на плетне вниз головой, привязанный к кольям забора за задние лапы. Брюхо и грудина пса были вспороты от паха до горла. Немногие внутренности собаки валялись под ней на земле, но большая их часть еще находилась внутри кобеля, собравшись у шеи. Под собакой была лужа застывшей красно-чёрной крови. Все мощное тело собаки казалось высохшим, будто он провисел так много дней. Кожа на рёбрах западала в промежутки между ними.

Александра передёрнуло. Ему самому много раз приходилось разделывать дичь, в том числе кабанов, лисиц, лосей. Но во всём облике мёртвой собаки ощущалось что-то неестественное, противное природе, не такое, как у других убитых животных. Он не мог выразить словами, что было не так, кроме исключительной худобы висящего пса. Мысли в голове Александра перескакивали с одного предмета на другой, не задерживаясь на каком-то одном и не подчиняясь никакой логике.

Наконец ему удалось сосредоточиться, и когда старик подошёл к нему и встал сбоку, тоже глядя на пса, Александр смог проговорить:

– Я узнал его. Это он сопровождал тебя, когда осенью ты заходил ко мне. Всё же это собака была твоя?

– Я тебе ещё тогда сказал, что это не мой пёс, – пожал плечами старик.

– Но он был с тобой?

– Не со мной. Скорее, с тобой.

– Я не видел его до того дня никогда в жизни.

– А я говорил тебе, что вы с ним ещё познакомитесь.

– Познакомились, – усмехнулся Александр.

– Ну-у! – протянул старик. – Это только начало.

Он поморщился, как будто хотел дать понять, что и так уже очень многое сказал.

– Не понимаю, – посмотрел на старика Александр.

– Придёт время, поймёшь, – ответил тот.

И в этот миг, глядя на чёрно-красное пятно крови, застывшей под мордой собаки, Александр отчётливо вспомнил и понял, что за питьё приносил ему накануне старик. С немым вопросом в глазах Александр поглядел на него. Тот правильно истолковал его взгляд и тихо проговорил:

– Тебе надо было выздороветь: у тебя ещё есть дела.

– Ты убил его? – покачал головой Александр.

Старик ничего не ответил.

– Ты убил его ради меня? – повторил вопрос Александр и, не дождавшись ответа, добавил: – А что было в том зелье, которое ты дал мне выпить?

– Всё, – промолвил старик. – Кровь, желчь, слюна, моча, семенная жидкость и ещё кое-что. В основном, кровь и желчь. Жизненные соки, как говорили в старину. Там было всё.

Старик замолчал, а у Александра не оказалось слов, чтобы выразить свои чувства. Они ещё немного постояли около веранды и вошли в дом.

 

После скудного завтрака, состоявшего из каши и чая (больше Александру старик ничего не предложил), они сели у затопленной печки. Старик скинул свой ватник и оказался таким худым, будто долгие месяцы провёл в концентрационном лагере. Рубашка висела на нём, как на колу, длинные руки ровного объема по всей длине от запястий до плеч были высохшими, как у мумии. Александру невыносимо противно было смотреть на старика, и он постоянно отводил глаза в сторону: разглядывал буфет, печь, дверь – что угодно. Правда, и старик не горел особенным желанием разговаривать: он сидел, опустив голову на грудь, о чём-то сосредоточенно размышляя. Непропорционально длинная шея старика согнулась полудугой, как у птицы.

Так прошёл целый час. Выходить на улицу, где висела растерзанная собака, Александру не хотелось. Сидеть молча рядом со стариком тоже было уже невмоготу. Он не выдержал.

– Извините, – прервал он думы старика, – я ведь так и не поблагодарил вас за свое спасение. Простите, я действительно был сбит с толку всем происшедшим. Я – невежа.

Вышло несколько высокопарно, но старик ничего не ответил, только кивнул в ответ.

– Всё же, как вы меня нашли?

Старик взглянул на Александра, понял, что тот так просто от него не отстанет, и глухо проговорил:

– Я знал, где ты находишься.

– Откуда? Откуда знали?

– Ниоткуда. Просто знал, где ты и что с тобой происходит. Меня только немного сбили с толку собаки, которые подкараулили тебя: ты был им нужен, и они хотели разобраться с тобой. – Старик встрепенулся, как птица. – Не пойму, какой леший понёс тебя за тетеревами именно сейчас! Впрочем, ты оказался молодцом.

– Что значит, нужен – разобраться? Стая что же, появилась там не случайно? Бред!

Лицо старика передёрнула гримаса, в которой промелькнули и сожаление, и раздражение.

– Обычно я бред не несу, – без обиды в голосе проговорил он. – Конечно, собаки оказались там неслучайно. С чего бы собакам забираться просто так за двадцать километров от жилья? Они держатся поближе к деревне: там пищи больше, и достаётся она им легче. Собакам нужен был именно ты!

– Зачем?

– Я уезжал. А им надо было разобраться с тобой раньше, чем появлюсь я. Они хотели воспользоваться случаем, а ты совершил ошибку.

Он помолчал.

– Мне надо было появиться скорее. Я чувствовал. Но я был занят. Другими делами.

Старик говорил рваными предложениями, как будто нехотя, совершая над собой усилия.

– Собаки могли воспользоваться случаем. Они давно следили за тобой. Им только мешал тот чёрный пёс – Кара-Ашур.

– Ты знаешь его кличку?

– Её все знают в лесу.

– И ты убил его, хотя он помогал мне, как ты говоришь? Не понимаю!

– Но он и помог тебе. Помог выжить. Разве нет?

– Как-то странно.

– Ничего странного. Он помог всем, чем мог помочь.

Они снова помолчали. Старик вдруг продолжил. Чувствовалось, что случай с Александром до сих пор не даёт ему покоя.

– Я чуть было не опоздал. Если бы не твой удачный выстрел в ту суку, которую они затем растерзали, собаки достали бы тебя. Даже после второго выстрела, которым ты перебил лапу самому крупному кобелю в стае, они достали бы тебя.

– Почему же они тогда ушли? – удивился Александр.

– Наверное, почувствовали меня. Ведь я к тому времени вернулся сюда и понял, что надо спешить. Собаки просто не успели. Но они обязательно вернутся за тобой.

– Зачем я им нужен? – задал естественный вопрос Александр. – И почему именно я?

– Чтобы ты не оказался со мной. А ты всё же оказался со мной, и это уже хорошо. Но пока всё, – произнёс сурово старик. – На сегодня хватит. Тебе придётся пожить у меня недельку-другую, а потом я отведу тебя к твоему дому.

– Это далеко отсюда?

– Всё! – резко и с какой-то даже злостью в голосе закончил старик.

 

До конца дня они практически не разговаривали. Обменивались незначительными репликами, а чаще – взглядами. Александр опять долго спал, потом выходил на улицу подышать воздухом, помог старику принести дров и набрать воды из колодца. Топили печь. Когда после дневного сна Александр оказался во дворе дома, трупа собаки на заборе уже не было, но куда он делся, Александр спрашивать старика не стал.

Почти так же в обоюдном молчании прошли и следующие два дня. Александр уже стал привыкать к манере старика и распорядку его жизни. Быт старика вообще не слишком отличался от его собственного. Самое странное в этой истории заключалось в том, что Александр так не знал, как зовут старика: тот по-прежнему упорно не представлялся. Сначала Александр обращался к нему, часто путая «ты» и «вы», потом окончательно перешёл на «ты». Старик же звал его по имени, когда необходимо было что-либо сделать.

Каждый раз, когда Александр хотел спросить старика, как того зовут, что-то сковывало и останавливало его, все казалось как-то не ко времени задавать вопросы. Старик, несомненно, догадывался о его желании, но не только не поощрял, а будто останавливал порывы Александра одним взглядом. Похоже было на то, что старик испытывает терпение Александра.

Разговор, прерванный два дня назад, возобновился неожиданно для Александра поздним вечером. Старик сел за стол напротив него и посмотрел глаза в глаза.

– Ты идёшь на поправку быстрее, чем я думал, – проговорил он. – Скоро я смогу отпускать тебя.

– В смысле, проводить домой? – уточнил Александр.

– Нет, – ответил старик. Я не это имел в виду. Домой тебе идти пока рано, а вот побегать по округе, пожалуй, в самый раз.

Александр усмехнулся. Слово «побегать» показалось странным, не подходящим к ситуации, когда было столько всего пережито. И хотя силы, действительно, практически полностью вернулись к нему удивительно и чудесно быстро, он не представлял себе, как это сможет «побегать». Лыжи его были сломаны, вокруг лежали глубокие снега.

«Всё же старик как-то забавно и неподходяще выражается, – подумал он. – Может, он не русский? В речи что-то не то!»

Старик потёр подбородок, как будто хотел скрыть улыбку, которая, сколько помнил Александр, ни разу не появлялась на его лице за все дни, что они прожили вместе. Александр почувствовал – момент подходящий, и решился.

– Я три дня уже живу у тебя, – начал он, – но так и не знаю, как тебя называть. Как мне к тебе обращаться?

– Ну, несколько дней тебе это вроде бы не мешало? – заметил старик. – Впрочем, имя у меня есть. Можешь звать меня Иса.

– Иса? – удивился Александр. – Так арабы зовут Иисуса.

– Это древнее имя. Оно появилось задолго до арабов, евреев, шумеров и многих прочих народов, о которых ты даже не догадываешься. Иса означает Солнечный свет.

– Никогда не слышал такого перевода, – заметил Александр.

– И не услышишь. Его мало кто знает. А кто знает, говорит не каждому.

– На каком же языке Иса означает солнечный свет?

– На том языке давным-давно не говорит никто на Земле. Я сам уже хорошо не помню этого языка. Это – язык Вселенной. Он приходит и уходит вместе со светом Вселенной. Он везде и нигде одновременно.

– Как это возможно? Ты говоришь загадками.

– Я вынужден говорить, хотя больше люблю молчать. За свою долгую жизнь я наговорился достаточно. Но мне нужно кое-что сказать тебе, прежде чем отпустить, а там будет видно. Так что послушай внимательно.

Старик встал, открыл дверцу печи, пошевелил угли, вернулся к столу, сел и, решив, с чего начать, проговорил:

– Когда ты окажешься в лесу, будь очень осторожен. Стая не ушла далеко, собаки быстро найдут тебя. Их осталось пять. Самый грозный из них – тот, в которого ты стрелял вторым патроном и которому попал в лапу. Воспользуйся его хромотой, не упусти нужный момент. В стае есть одна сука – рыжая собака, похожая видом и окрасом на лису. Она может стать помощницей тебе, если ты справишься с седым кобелём. Но пока на неё не рассчитывай: кобель верховодит всеми. Чёрный пёс Кара-Ашур был одиночкой, в стае подозревали его как моего шпиона и ненавидели, но вступать с ним в драку боялись. Они караулили момент, ходили за ним по пятам. Так же, как и за тобой. А теперь у них нет иного выхода, ждать они больше не могут: тебя они взять не сумели, остаётся – Кара-Ашур.

– Я не замечал, чтобы собаки ходили за мной… Да и чёрного пса больше нет.

Старик остановил его жестом и после небольшой паузы проговорил:

– Запомни! Если ты не справишься с седым кобелём – всё будет зря.

– Что – зря? – не выдержал Александр. – Скажи же всё, наконец.

– Но я думаю, что ты справишься, – не отвечая на прямой вопрос, сказал старик как будто сам себе. – Ты должен справиться! Я не мог ошибиться. Иначе я не убил бы чёрного пса, ведь он всё же выполнял свою работу. Хотя…

– Что?

– Хотелось бы большего. Но, видимо, пока это было невозможно.

– О какой работе идёт речь? Впрочем, нет, другое, – остановил себя Александр. – Вот что! Почему ты сам не застрелишь седого кобеля? Что тебе мешает?

– Я сам не могу этого сделать. Я не имею права вступать в прямое столкновение. Такого не делает никто. Я лишь наблюдаю за ходом событий, в чём-то могу помочь. Вот помог тебе выжить, разве этого мало? Да и не подпустит меня стая к себе даже на километр. Будет уходить и приходить, обходить стороной, таиться, наблюдать издали. Чутьё у них завидное, ты ещё в этом убедишься сам. И организованы они прекрасно. У меня подобраться к ним нет никакой возможности. К тому же есть запрет, о котором я тебе сказал. Так что надежда у меня только на тебя, – закончил старик свой монолог. – Всё человеческое в тебе остаётся, многое ты будешь помнить и знать.

– То есть, что значит, человеческое – остаётся? – одеревеневшим языком пролепетал Александр. – Я не понимаю, почему ты мне всё это говоришь?

– Потому что чёрный пёс Кара-Ашур – теперь ты!

Старик остановил свой взгляд на Александре, в его зрачках вспыхнул синий огонь, как будто звезда зажглась на тёмном небе, и Александр упал со стула навзничь, мгновенно потеряв сознание.

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в январе 2022 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: