Открыть Америку нетрудно

* * *

Должна же радовать природа
Хотя бы изредка, суля
Нам первоклассную погоду
В последних числах февраля.

Откроешь Яндекс или Google,
Как и любой другой портал.
Везде одно – зима на убыль,
И недалёк её финал.

И дай-то бог, чтоб снегопады
Не путали нам больше карт.
Февраль – последняя декада,
И тут же на подходе – март.

* * *

Вновь под крышей птицы свили гнёзда.
Жизнь пошла на новый оборот.
И самец солидный и серьёзный
Снова что-то в клювике несёт.

Старый дед размять суставы вышел.
Смотрит и любуется с крыльца,
Одобряя действия под крышей
Нового соседа и жильца.

Зиму всю провёл на печке лёжа,
А сегодня деду не до сна.
У него сегодня праздник тоже:
Восемьдесят пятая весна.

Всё весной живёт, весною дышит,
И, как повелось из года в год,
И птенец, родившийся под крышей,
И старик весною что-то ждёт.

* * *

Открыть Америку нетрудно.
Тем паче, первый раз ступив
На чью-то землю, выйдя с судна
И только тут сообразив,

Хоть мир наш и велик и тесен,
Но в силу косвенных улик
И всех прикидок, неизвестен
Покуда данный материк.

И сколь бы ни был наш Создатель
Велик, и все его черты,
Да только первооткрыватель
Сих мест не кто-нибудь, а ты.

Довольно воплей и истерик,
«Колумб», умерь свой аппетит.
Вопрос открытия америк
Давным-давно уже закрыт.

Географическая карта
Приобрела текущий вид.
Хоть снова многим непонятно:
Кому и что принадлежит?

* * *

Могу констатировать смело,
Что сделать, коль мир наш таков,
Планета не поумнела
За двадцать последних веков.

Такая тенденция будет,
Боюсь, сохраняться и впредь,
Поскольку, как видим мы, люди
Не склонны с годами умнеть.

Плюс, с умными столько мороки,    
И дело частенько лишь в том,
Что проще плодить недалёких,
Не блещущих ярким умом.

Кто в свойственной многим манере
Подвержен влиянью кликуш,
В плену вековых суеверий,
Раз верит в различную чушь.

И пусть признавать неохота
Сей факт, и тогда и сейчас
Такая, простите, «работа»
Ведёт к оглуплению масс

И, что ещё более страшно,
Лишает (и сводит на нет)
Последнего разума старших,
И младшим не даст поумнеть.

Жизнь коротка

                               «Жизнь коротка»
                                 Гиппократ

«Жизнь коротка». Продлись хоть сотню лет.
Да хоть все двести. Ёмка и крылата –
Таков её незыблемый сюжет –
Дошедшая к нам фраза Гиппократа.

«Жизнь коротка». Заносчивая знать,
Все короли, придворные и свита,
Казалось бы, должны об этом знать
И чувствовать, на то они – элита.

Но, видно, вседозволенность слегка
Напоминает некую беспечность.
Жизнь только для кого-то коротка,
Для них, они считают, – длится вечность.

И сей посыл столь глубоко проник
В сознание людей такого рода,
Что кажется уже им – не про них
Законы человеческой природы.

И лишь спустив всё в жизни с молотка,
Любой из них, проснувшись среди ночи,
Осознаёт – а жизнь-то коротка
И с каждым днём становится короче.

* * *

                          «Человек – нечаянная, прекрасная,
                            мучительная попытка природы
                            осознать самоё себя».
                            В. Шукшин

Везде, не только в глухомани
Российской, что ни говори,
Наш человек бывает странен,
Причём, как внешне, так внутри.

И в странностях души не чая,
То разглагольствует сполна
С друзьями, где за чашкой чая,
А где за рюмкою вина.

То обсуждает с первым встречным,
Презрев порядок и уют,
Вопросы из разряда вечных,
Что вновь покоя не дают.

И пусть в них преуспел не шибко,
Знай, лезут, душу теребя
Ему, как тщетная попытка
Природы осознать себя.

* * *

Мне некому сказать: «Друзья, коллеги!
Спасибо вам за наш совместный труд!».
Мои коллеги – жалкие калеки –
Сей пафос, полагаю, не поймут.

Мои коллеги сводят еле-еле
Концы с концами много лет подряд.
К тому ж по большей части пустомели,
Что выслушать друг друга не хотят.

И жалкое влачат существованье,
Не перейдя с судьбой своей на «ты»,
Вдали от эпицентров процветанья,
В объятиях нужды и нищеты.

Не рыцари, сеньоры или лорды,
И не «графья», но слово «человек»
По-горьковски торжественно и гордо
Звучит в устах приятелей-коллег.

* * *

Есть в мире ценности, цена
Которых многим не ясна,
И мы не понимаем даже,
Их выставляя на продажу,
Насколь существенна она.

А есть, что тоже не секрет,
Цены которым просто нет.
Вселенской мудрости частицы,
Чьи пожелтевшие страницы
На мир наш проливают свет.

Но век жесток наш, и по мне
Нет смысла спорить о цене,
Раз человек, души не чая
В предмете, цену назначая,
Подавлен, будучи на дне.

Всем надо выжить, кровь из носа,
Но нет, как говорится, спроса,
И пусть вокруг убеждены,
Что главное вопрос цены,
Куда важней цена вопроса.

* * *

                             «На творителей и вторителей
                               Мир разделён весь».
                               Н. Глазков

Кто ты, вторитель иль творитель,
Не знаешь зачастую сам?
Но даже если и вторитель,
Послушно вторящий творцам,

Чьё творчество, как вдохновитель,
И направляющая нить,
И постоянный побудитель
Пытаться самому творить.

Читатель въедливый и зритель,
С самостоятельным лицом,
Сравнит, как ревностный ценитель,
Твоё творенье с образцом.

Да только может ли, скажите
Или развейте данный миф,
Создать творенье сочинитель,
Кого-то чуть не повторив?

* * *

Во всём, друзья, необходим талант.
А говорить мы можем что угодно.
Разучивает юный музыкант
За стенкой то ли скерцо, то ли рондо?

У каждого в шкафу есть свой скелет.
Возможно, это правда? Может, бредни?
Пижон, «как денди лондонский одет»,
А вдуматься, какой он, к чёрту, денди?

Талантов нет особых, ну и тьфу,
Наплюй на них, твоя судьба иная.
Пускай скелет, что прячется в шкафу,
Кого-нибудь другого донимает.

Ты не поэт, не маг, не чародей.
Не модный беллетрист или прозаик.
Живи, как большинство других людей,
Живущих без подобных притязаний.

Уж лучше так, чем вечно прятать в стол
Рождаемые в муках строчки или
Внушать себе и остальным, что, мол,
Ты гений, но тебя не оценили.

* * *

С поры далёкой, скажем так,
Я недолюбливал писак.
А вот теперь, узнав поближе,
Писателей всех ненавижу.

Писака, это видно сразу,
Всё сочиняет по заказу.
Писатель, путать не спеши
Их, – по велению души.

Писака мелок и безлик,
И спрос с писаки невелик.
Зато сегодняшний писатель –
Творец и правообладатель.

Умеет, помня про статут,
Монетизировать свой труд.
Считает чётко барыши;
Писакам платят же гроши.

Писатели, хоть льнут к богеме,
С писаками в одной системе,
И пусть не водятся друг с дружкой,
Всё ж кормятся с одной кормушки.

Писаки, компануя фразы,
Внедряют в общество заразу.
Писатели же в довершенье
Несут своё мировоззренье.

И чтобы не попасть впросак,
Приятель, не читай писак,
Кропающих пером исправно,
А уж писателей – подавно.

* * *

Потускнела, поблекла натура.
Стал тяжёлым со временем слог.
Не беда, коль жива конъюнктура,
Напечатаешь что-то, даст бог.

Кто б ты ни был: писатель-халтурщик
Или так лишь – поэт-графоман,
Если наш человек – конъюнктурщик,
Не на первый пусть, выбьешься план.

Не блеснёшь остроумным экспромтом,
Но всем прочим писакам под стать
Будешь общую линию фронта
Литтусовки достойно держать.

Да, не будешь искать вдохновенья,
Но под общий призывистый гам
Во весь голос без тени сомненья
Дашь отпор всем идейным врагам.

Удостоишься в жизни едва ли
Ты почётных критических стрел.
Это ж Зощенки вечно в опале,
И Ахматовы вновь не у дел.

* * *

Слои, прослойки, кланы, касты,
Страстей нешуточных накал.
Что ж, принцип «разделяй и властвуй»
Ещё никто не отменял.

Вчера лишь спорили, а ноне
Нам подают из раза в раз
В одном занюханном флаконе
Трагикомедию и фарс.

Звучит мелодия для флейты,
Признайся в одночасье мне,
Кто ты, а значит, и на чьей ты
Стоишь сегодня стороне?

Кого стращают по старинке.
Кто позубастей, тех –  под суд.
Кого на «голой вечеринке»
Под белы руки загребут.

Кто веселился до упаду
Всю ночь, попали под статью.
А остальных (борзеть не надо)
Прижмут, как миленьких, к ногтю.

Но, в общем-то, простому люду
До их проблем, как до Луны.
Ведь «звёзды» светятся, покуда
Вниманьем не обделены.

* * *

Держа при себе до поры всю токсичность,
Скрывает ущербность ущербная личность.
Где милостью божьей, где волей судеб
Вновь изо дня в день добывая свой хлеб.

Пускай старомодна, порой архаична,
Но коль присмотреться к ней, в чём-то типична,
Покажет не раз, и не два, и не три
Ещё, всё что копит годами внутри.

Проявит себя, коль ни рано, так поздно.
А если к тому ж ещё амбициозна,
То как ни прискорбно и как ни печально,
Ущерб, господа, нанесёт колоссальный.

Вопрос на засыпку, наивный, наверно.
Откуда, скажите, такая ущербность?
От столь нам знакомого всем раболепства?
От скудости мысли? От трудного детства?
С того, что масштаба в ней нет и размаха,
А есть только чувство животного страха?

Кто знает? Но может возникнуть потребность
Свалить всё однажды на ту же ущербность.
Особенно в случае, ежели, скажем,
Ущербность к тому же с внушительным стажем.
И вряд ли возможно сказать наперёд,
Куда она вновь в этот раз приведёт.

* * *

Трубившие торжественно и с помпой,
Впоследствии сменившие окрас,
Бойцы коммунистического фронта,
Ведь это ни кого-нибудь, а вас
История на тот момент призвала
С серьёзным выражением лица
Петь: «Есть у революции начало»
И «Нет у революции конца».

Вы отраженье в некотором роде
Эпохи нашей прежней, и пускай
Сегодня революции не в моде,
Нить времени из рук не выпускай.
Стремление быть в русле не пропало,
А перешло лишь к сыну от отца,
Раз есть у лицемерия начало,
И нет у лицемерия конца.

«Страдания юного Вертера»

На пустом скалистом диком бреге –
Свой, пусть и неписанный статут.
Так что амулеты, обереги
И другие цацки не спасут.

До костей пронизывая, ветер
Переходит временами в шквал.
Не взыщи, страдая, юный Вертер,
Что сюда по глупости попал.

И не жди, что здесь аборигенов
Местных хоть на капельку проймёт
Вновь души страдающей рефрены
И несвоевременный уход.

Не вздыхай, как прежде: «Авва, Отче!».
К Господу особо не взывай.
Здесь всё прозаичнее и жёстче,
Северный, глухой, холодный край.

И скупые вольности побеги
(Вспомни про незыблемый статут)
На холодном, мрачном, диком бреге,
Сколько ни старайся, не взрастут.

Муки бесконечных ожиданий,
Что переполняют молодёжь,
Тщетны и наивны, а страданий,
Как известно, к делу не пришьёшь.

* * *

Как будете в храме, отвесьте
Святым нашим низкий поклон.
Спасает края наши, веси
Намоленность старых икон.

То мягче, то ближе, то строже
Её благообразный вид.
Икона подскажет, поможет,
Коль надобно, чудо явит.

Страдая за общую Веру,
За правду, народ и людей,
Святые нам служат примером
Всей праведной жизнью своей.

И ты, каждый раз помолившись,
По новой берёшься за гуж
И боле уже не боишься
Наушников, ведьм и кликуш.

В скиту, и в часовне, и в храме,
И в красном углу испокон
Веков охраняет нас с вами
Намоленность русских икон.

* * *

Пускай обвинят в фарисействе,
Наш мир не такое видал.
И всё ж в благородном семействе,
Считаю, не нужен скандал.

В почтенном семействе, старинном,
С моралью, с законом в ладу,
Всё мирно должно быть и чинно,
И каждый у всех на виду.

Семейственность – дело святое,
Здесь люди друг другу под стать.
Семейные нравы, устои
Обязаны все соблюдать.

А кто ненароком взбрыкнётся,
Круги нарезая трусцой
Один без семьи, тот зовётся
Недаром паршивой овцой.

Настигнет отступника кара!
Ах, сколько подобнейших действ
Случалось у нас в кулуарах
Весьма благородных семейств.

Веками писались, по праву
Зачитаны были до дыр.
Негоже соваться с уставом
Своим даже в свой монастырь.

Хоть всё в нашей жизни и архи
Как сложно, поверь и остынь.
Недаром отцы-иерархи
На страже всех наших святынь.

Иных обвинят в фарисействе,
Но ежели вспомнить Завет,
И в сверхблагородном семействе
Присутствует хамская ветвь.

* * *

Любить отчизну нужно молча.
Не выставляя всякий раз
Свою любовь, как модно нонче,
Демонстративно напоказ.

А если жаждешь отличиться
И в предвкушении наград,
Любовью к Родине кичиться
Смешно и несолидно, брат.

Богатый будет лезть из кожи,
Под конкурентов рыть капкан,
Но Родину любить не сможет,
Как и любой политикан.

А у юродивых и нищих
Читается и по губам
«Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам».

* * *

Всё неприглядней наша поступь.
Всё тяжелей. И вот уж некто
Не прочь весь мир отдать на откуп
Искусственному интеллекту.

Приоритеты обозначив
И основные цели, чтобы
Все повседневные задачи
Не человек решал, а робот.

И там, где нужен был когда-то
Рабочий высшего разряда,
Сегодня есть манипулятор,
Которому платить не надо.

Сиди на печке, как Емеля
Сидел, и радуйся прогрессу,
И наблюдай себе на деле
Роботизацию процесса.

Плюс экономию в придачу.
Одно лишь с вами не забудем,
Что если робот напортачит,
То отвечать придётся людям.

Ведь самый умный робот – пешка,
И попадает под раздачу,
Когда виновных ищут в спешке:
Конструктор, стрелочник, наладчик.

И сколь бы новый интеллект
Не создал шума на планете,
Вновь тот же средний человек
По-прежнему за всё в ответе.

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в марте 2024 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: