Сны воинов пустоты

Не принимай вещи, как сами собой разумеющиеся. Начни с простого: ни­чего нет. Никому не говори о том, что ты в действительности думаешь. Это бесполезно, потому что никого нет. Помни, что абсолютная независимость заключатеся в том, чтобы быть отсутствующим.

Античный мыслитель Горгий предполагал, что ничего нет. Отправная точ­ка для истинно­го мышления находится в небытии. Проблема в том, что чело­веческий разум отчуждён от небытия бытием. Истинно лишь то, в чём нет ме­ста случаю. Бытие случайно и потому неистинно. Следовательно, бытие – это то, что необходимо превзойти.

Однажды греческий живописец Амелий захотел нарисовать портрет фило­софа Плотина, чем вызвал неудовольствие последнего: «Разве мало тебе это­го подобия, в которое одела меня природа, что ты ещё хочешь сделать подо­бие подобия?» Подобно другим неоплатоникам, Плотин выступал как макси­малист в своём радикальном отрицании земного бытия.

Согласно учению Плотина, субстанцией, находящейся за пределами бытия и мышле­ния, является абсолютное первоначало, именуемое Единым: «Пер­вопричина всегда содержит в себе всё, но в неизменном тождестве, она все­гда есть, но не бывает. Единое есть всё и ничто». Мир проистекает из Еди­ного по за­кону убывающего совершенства. Единое производит Ум (высшее бытие), Ум – Мировую Душу, а та, в свою очередь, производит природу – низшее и не­подлинное бытие.

«Что касается Единого, то оно, будучи выше ума, стоит и превыше знания. Первоединое ничего не желает, если бы оно чего-нибудь желало, то не было бы всесовершенным, потому что желания показывали бы, что оно не облада­ет тем, чего желает», – рассуждал Плотин. С другой стороны, именно в силу своего всесовершенства, Единое способно допускать бесконечно разнообраз­ную иерархию собственного несуществования. Там, куда не достигает свет Единого, господствует тьма. Если дух озаряется исходящим от Единого све­том, то материя представляет собою тьму, которая на самом деле несуще­ствует.

Чтобы достичь Единого, следует отказаться от многого. Универсальное благо Еди­ного требует самопожертвования отдельного. «Убийства, смерть во всех её обличиях, уничтожение и разграбление городов – ко всему этому мы должны относиться как к театральному спектаклю, в ходе которого меняются костю­мы, изображаются печаль и рыдания», – учил Плотин. Очищение от ма­териального в человеке – это преодоление оков необходимости, путь ум­ственной высшей свободы, ведущей к абсолюту небытия. На этом пути неиз­бежны утраты и отчаяние. Отвага отчаяния подразумевает самоотвержен­ность. Отчаяние выступает как средство достижения предела за которым начинается абсолютное небытие.

Во всем, что нас окружает, присутствует пустота. Мы видим, как она рас­цветает в виде прекрасной розы. Улавливаем ту же самую пустоту в бабочке, в которую превратился во сне китайский мудрец Чжуан Цзы, в золотой рыб­ке, неторопливо плавающей в тропическом озере. Иногда нам начинает ка­заться, что изначальная пустота – это мы сами. Мы принадлежим Единому, потому что мы тоже есть пустота.

Единое невыразимо в бытийственных терминах. Посокльку ни одна мысль не в силах отразить небытие, философу остаётся только безмолвие немыслия. Душа человека – это есть логос, смысл, но логос перешёл во внешнее и на­блюдает себя и окружающий мир через искажённое зеркало бытия. Для того, чтобы вернуть восприятию истинные перспективы, следует разбить обманы­вающее зеркало и посмотреть небытию в лицо: избежать влияния форм ве­щей на разум, используя искусство сосредоточенности разума на себе. Необ­ходимо сделать так, чтобы, отказавшись от внешней деятельности, душа от­вернулась от зеркала и заглянула сама в себя. Именно в нас нужно искать пу­стотный абсолют. Если мы долго и пристально смотрим в пусто­ту, пустота начинает смотреть в нас, волшебным образом притяги­вает нас. Поглощённый созерцаемым, человек соединяется с ним. «Можно сказать, он сам тут как бы исчезает, ибо, восхищённый и исступлённый, ока­завшись в полном уедине­нии и в совершенной тишине, погрузившись всеце­ло в глуби­ну собственного существа, не обращая внимания ни на что другое, даже на самого себя, он словно столбенеет и обращается в чистый покой». Я – всё в тот миг, когда перехожу в абсолютное небытие.