Ковчег

На чтение потребуется два с половиной часа | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск            18+

 

 

 

Сцена 17

 

Кэти на диване, крутит в руках бокал, говорит негромко. Зу всё ещё бледный, в кресле, сидит, зажав кулаки между колен и слегка покачивается вперёд-назад.

Зу: Как это произошло?

Кэти (негромко, с горечью): Не знаю. Как в тумане всё. Понимаешь… Они поругались с Эженом. Когда я вернулась, она плакала. И лицо (морщится, проводит ладонью по лицу), лицо у неё было разбито. Я умыла её влажным полотенцем. Я не знала, что делать. Хотела позвонить в полицию, но Николь удержала. Она всё плакала и говорила, что сама виновата. Потом успокоилась. Я достала вино из холодильника, и мы немного выпили. Николь захотела принять ванну. Я пошла в кухню, хотела приготовить ужин, а одного ножа не нашла. Тогда подумала… Она… Она хотела умереть. Дверь в ванную была не заперта, и я вошла. Нож Николь держала в руке, хотела порезать себя. Я отобрала его. Она приняла таблетки – подарок Эжена. Пластиковая баночка на умывальнике. Я приняла одну. Мне стало хорошо и так спокойно. Смерть уже не пугала. Николь улыбалась, очень красивая, несмотря на синяки на лице. Мне было жаль её. По-хорошему жаль. Мы поговорили. Я разделась и залезла к ней. Тебе не понять, ты сильный. А ей нужна была любовь. Тепло и нежность другого тела, как и мне. Мне плохо без тебя… Мы выпили ещё. Мы любили друг друга. И я как будто снова была с тобой. А потом Николь уснула. И мне почему-то стало очень страшно. Я вышла. Посидела здесь совсем одна. И в голове (прикасается к виску) было странная уверенность, что схожу с ума.

Девушка поднимает на Зу испуганные, полные слёз глаза, и лицо её приобретает осмысленное выражение. Зу с жалостью смотрит на неё.

Кэти: Здесь (с усилием прижимает ладонь к виску) я понимаю, что сделала что-то ужасное. Я помню нож в своей руке. И как сильно прижимаю Николь к себе. Она пыталась вырваться, сдёрнула занавеску. Я ощущала её боль в себе и хотела облегчить её, прижимала всё сильнее и целовала в шею. А когда она уснула, я вышла сюда. Посидела одна в тишине. Почему-то стало очень страшно. На моей коже выступили красные пятна. Я смыла их в кухне. И вернулась к Николь. Так странно… её там уже не было. Был кто-то другой. Он лежал в воде и не двигался. Не говорил со мной. (Трёт кулаком висок). Мне кажется, я сделала что-то ужасное. Зачем ты смотришь так… Это правда?

Зу (медленно кивает): Правда.

Он подходит к дивану, присаживается на край и нерешительно протягивает руку, чтобы прикоснуться к Кэт, но та отшатывается.

Кэти (тихо): Не надо. Не трогай меня. Мне кажется, я больна. Не хочу, чтоб ты заразился. Тебе разве не страшно?

Зу (кивает, его глаза блестят от слёз): Очень страшно.

 

Кэти утирает слёзы, допивает вино, продолжает уже беззаботным тоном, взгляд становится пустым и бессмысленным.

Кэти: Вообще очень странно, что она уехала и мне ничего не сказала. Хотя, после того, что сделал Эжен, её можно понять. Мне так жаль… (И снова в глазах появляется проблеск разума). Я почему-то думаю, что нужно позвонить в скорую, или полицию. Но не могу сделать этого. Не могу умыться даже, потому что ванная занята. И уже сутки не могу заснуть. Часы так долго тянутся в тишине, когда не спишь. Я сделала что-то ужасное. (Умоляюще) Ты должен помочь мне.

Зу (вытирает ладонью слёзы, со страхом смотрит на Кэт): Как?

Кэти: Позвони… Вызови кого-нибудь. Увези меня. Там лучше, чем здесь. Со мной что-то произошло. Что-то сломалось. Я не могу выйти из квартиры. Пожалуйста… (Пытается улыбнуться, смотрит на Зу сквозь слёзы). Ты мне очень нужен…

Он медленно качает головой, облизнув пересохшие губы.

Зу: Я не могу. Я люблю тебя. Нужно найти другой выход…

Кэти (грустно): Уже поздно. Я стараюсь не думать о том, что совершила. Потому как если пойму – я не смогу жить с этим. Мне нужна помощь. В моей голове полно паразитов. Слышно, как они скребут лапками внутри черепа. Позвони, пожалуйста. Это единственное, чем ты можешь сейчас помочь.

Зу (отрицательно мотает головой): Должен быть другой выход...

Кэти (смотрит на него, не мигая): Его нет. (Достав из кармана халата мобильный телефон, протягивает его парню). Помоги мне…

Она отдаёт Зу свой телефон и, свернувшись калачиком на диване, опускает голову на его колени.

Кэти (зевает): Ты очень хороший… (засыпает).

Зу осторожно гладит её по волосам. Часы тикают. Время – 14:22.

 

 

Сцена 18

 

Зу не спеша бредёт по улице, заложив большие пальцы за лямки рюкзака. Ревут двигатели проносящихся мимо машин. Вдалеке слышатся хлопки пистолетных выстрелов и звон разбитого стекла, очередное обращение президента по радио доносится из открытого настежь окна на втором этаже в одном из домов. У мясной лавки несколько бродячих собак грызутся за кость, одна, самая маленькая, увязывается за Зу, но вскоре отстаёт. Завывая сиреной, проносится автомобиль скорой помощи. Невысоко над зданиями поперёк улицы пролетает огромный кетцалькоатль^[2], то ли бог, то ли ящер.

Зу (за кадром): Меня продержали в полицейском участке всего только четыре часа. Попросили не уезжать из города, пока идёт расследование. Полиция и скорая приехали почти одновременно. Кэт ещё спала. Я открыл дверь и, как со стороны, наблюдал за чёткими действиями вошедших людей. Без эмоций, деловито, слаженно они выполняли свою работу. Двое прошли в ванную, занялись осмотром тела, один человек задавал мне вопросы, двое аккуратно, почти даже ласково разбудили Кэт, сделали ей укол и увели вниз, в машину. Позже подъехали ещё два человека, с ними уехал я. По дороге водитель рассказывал своему напарнику о том, что у них с женой никак не получается зачать ребенка. А я сидел и пытался вспомнить нас с Кэти вместе. Она спрашивала, были ли мы счастливы, и этот вопрос не давал мне покоя. Дело в том, что я совершенно не помнил нас. В голове осталась только сухая информация, как бы написанная на клочке бумаги чёрными чернилами, аккуратным официальным почерком: гражданин такой-то и гражданка такая-то состояли в браке и были счастливы. Ни строчки больше. Ни одного яркого воспоминания. Никаких подробностей. Ничего.

 

Зу идёт вдоль по улице. Разные люди обгоняют его, те, кто идёт навстречу, проходят мимо. Фасады зданий, двери магазинов, ресторанов, кафе, мастерских, аптек, парикмахерских украшены государственными флагами, воздушными шарами и рекламными постерами. В одном из переулков, который минует Зу, трое подростков в спортивных костюмах избивают ногами взрослого, прилично одетого мужчину. В следующем – в мусорном баке роются две двухметровые, толстые светло-зеленые гусеницы. Когда парень проходит мимо, одна поднимает от бака голову и бессмысленно глядит на него своими стеклянными глазами, неспешно пережевывая жвачку. С её мандибул на асфальт капает желтоватая пена. У входа в салон, где продают изделия из меха и кожи, стоит мужчина, похожий на байкера. Смуглый, длинноволосый, толстый, почти круглый, с длинными тонкими «монгольскими» усами и бородой. Глаза его скрыты зеркальными стёклами очков. Одет мужчина в тёмный кожаный жилет на голое тело и светло-голубые, разорванные на коленях джинсы, на ногах – полусапоги с острыми носами. Жилет мужчины усыпан нашивками-символами. Видны знак анархии, пацифик и свастика, звезда Давида и пентаграмма, и множество надписей – бессмысленных, вырванных из контекста цитат из Ветхого Завета и Корана. На шее, на цепочках висят крест, полумесяц и треугольная ладанка, голову венчает высокий чёрный цилиндр. В одной руке мужчина держит треснувший колокол на ручке и постоянно им размахивает, в другой – плакат на длинном шесте, на котором крупными буквами выведено: «Господь ненавидит пидоров!». Рядом находится тумба, на ней стоит трёхлитровая банка с надписью «пожертвования», наполовину заполненная монетами и мелкими купюрами. Дальше – магазин часов. На всех циферблатах одно и то же время – 18:48.

Зу (за кадром): Ужасно то, что сейчас я почти ничего не чувствую. Моя бывшая жена убила человека и вряд ли в скором времени выйдет из психушки. А я ощущаю лишь тоску и усталость. Может, это шок? Или нормальная реакция? Завтра в газетах выйдет заметка об этом случае в назидание обывателю. Тот присвистнет, удивившись, каким мерзким могут сделать человека алкоголь и наркотики, а потом расскажет об этом случае коллегам и соседям. Низачем, в общем-то, просто, чтобы лишний раз отчитаться перед самим собой, что живёт по-настоящему и, главное, правильно. После всех прошедших войн и бессмысленных смертей человеческая жизнь приобрела неисчислимую ценность, но одновременно стала предметом дешёвых спекуляций…

 

Зу проходит мимо сквера с памятником какому-то человеку. Это бронзовая фигура, в полный рост стоящая на мраморном постаменте. Фигура укутана в плащ. Кому именно установлен этот памятник, понять невозможно, потому как у фигуры нет головы. Перед памятником, на пешеходной дорожке припаркован пикап «Тойота-Такома», в открытом кузове которого стоит темноволосый крепкий Молодой Человек в тёмной ветровке и синих джинсах с громкоговорителем. У автомобиля полукругом расположились около сотни молодых людей от шестнадцати до тридцати лет. Парни и девушки с блестящими, радостными глазами и светящимися от восторга лицами.

Молодой Человек (в громкоговоритель): …вы – воины революции, которые ведут борьбу на улицах наших городов, на музыкальных подмостках, на страницах газет и журналов. Вы, которые, возможно, завтра попадёте в криминальные хроники, а послезавтра вы войдёте в историю! Вы – взявшие на себя право решать! Вы – ставшие субъектами истории, а не быдлом! Ставшие вершителями, а не биомассой.

И сегодня я говорю вам: это наша с вами земля! Её пахали и сеяли наши деды и прадеды! Они поливали её кровью и потом на протяжении сотен и тысяч лет! И кто-то мне будет говорить, что какой-то чужак, приехавший неизвестно откуда, может иметь на эту землю такие же права, как и я? Что кто-то другой, отличный от меня, культурно, духовно и даже генетически; кто-то другой может претендовать на эту землю? А это кто решил?! Кто взялся решать за нас – кто будет жить на этой земле? Чьи дети будут здесь рождаться и чьи голоса будут над ней звучать. Кто взял право решать? Правительственные балаболы? Или картавые вруны из телевизора? А может быть, та сволочь, что называет себя духовными наставниками, которая забыла о своём боге и прислушивается к светской власти? Это наша с вами страна! И она будет нашей во веки веков! Я! Сегодня взял право решать! И вы вместе со мной! Эта земля будет нашей! Или безлюдной! Попробуйте отнять её у меня! Слава Силе! (вскидывает руку в римском салюте).

Толпа: Слава Силе! (повторяет жест). Слава Силе! (вскидывает руки). Слава Силе! (и снова).

Молодой человек (в громкоговоритель, уже менее пламенно): Тут ещё надо что-то же сказать по теме митинга про деградацию, там, либеральную… Я вот слышал, завтра парад какой-то, да?

Толпа смеётся.

Молодой человек (в громкоговоритель): Типа, День Памяти прошёл… парад какой-то… Короче… Удачной охоты, волки!

Толпа аплодирует.

Молодой человек (в громкоговоритель): И ещё раз: Слава силе! Слава силе! Слава силе!^[3] (трижды вскидывает руку в римском салюте).

Толпа повторяет его возгласы и жесты.