Вместо предисловия. О характере Бэкона (из «Истории философии» Л. Фейербаха)
По достоинству оценить как светлые, так и теневые стороны жизни и характера Бэкона, понять при всём его несомненном благородстве необъяснимые ошибки его можно, лишь имея в виду ту коренную ошибку, которая являлась основой его моральных заблуждений. Эта коренная ошибка состояла в том, что он одинаково внимал как льстивому голосу сирены внешней необходимости, так и божественному голосу внутренней необходимости, голосу его гения, его таланта; что он, чувствуя своё призвание, не посвятил себя исключительно изучению природы и философии, но к тому же ещё занимался выгодным делом, отвлекавшим его от науки, но зато создавшим блестящую карьеру при дворе и в государстве; что он, таким образом, раскололся, нарушил единство своего духа с самим собой. Бэкон говорит сам о себе: «Я считаю себя созданным для исследования истины в большей степени, чем для всякого другого дела. Ибо я обладаю достаточной подвижностью духа, чтобы находить самое важное, сходства различных вещей, и достаточной выдержкой и вниманием, чтобы не упускать из виду даже самые тонкие различия. Во мне[1] сочетаются порыв исследователя и выдержка сомневающегося, желание размышлять и робость утверждения, лёгкость догадки и тщательность группировки. Я не поклонник древности, не гоняюсь за оригинальностью, и мне противно всякое шарлатанство. Поэтому я считаю себя вправе утверждать, что между моими природными способностями и истиной существует известное сродство и общность». В письме к Томасу Бодлею он признаёт, что не имеет вовсе склонности к государственным делам и не может заниматься ими без принуждения. В письме к королю Иакову уже после своего падения он просит о пенсии, дабы занятия наукой не стали для него лишь средством к жизни, ибо он хочет жить, чтобы только изучать.
Галилей, современник Бэкона, жил в последние годы почти всё время «вдали от городского шума Флоренции, в поместьях своих друзей или в одном из соседних поместий Беллогвардо или Арчетри, тем охотнее, что город ему казался как бы тюрьмой для спекулятивных умов, а свободная жизнь в деревне открывала книгу природы для взора каждого, кто желал своим разумом читать и изучать её».
Спиноза говорил: «Мы деятельны, лишь поскольку мы познаём»; и не только его жизнь, но и жизнь всех мыслителей подтверждает истину этого утверждения. Лейбниц где-то говорит: «Мы созданы, чтобы мыслить. Нет необходимости, чтобы мы жили, но необходимо, чтобы мы мыслили». И его девизом, оправданным всей его жизнью, было: «Со всяким потерянным часом уходит часть нашей жизни». Но истинный мыслитель, человек науки служит только человечеству, служа вместе с тем истине; он считает познание высшим благом, истинно полезным; развитие знания – практическая цель его жизни; поэтому каждый свой час, не отданный знанию, он считает жизненно важной потерей. Как же мог Бэкон при всей своей решительной склонности к изучению природы и науки вообще, которому благоприятствует лишь уединение и устранение всех побочных занятий, отдаться прямо противоположной карьере – государственной жизни? И каковы были неизбежные последствия этого? Каким бы способным и искусным государственным человеком он ни был, чего нельзя было не ожидать при его исключительных талантах, однако в государственной жизни он был как бы не самим собой, не на своём месте; его дух, стремившийся только к науке, не находил удовлетворения в политической деятельности; в этой сфере он не имел необходимого центра опоры, выдержки, твёрдого характера, ибо где нет твоей сущности, там нет и твоего центра тяжести, и потому ты колеблешься во все стороны. Душа, вся его сущность и ум не присутствовали в указанной сфере, которая была ему чуждой, ибо противоречила истинному влечению его ума; пребывая в таком противоречии, он должен был делать ошибки, претившие моральной сущности его явно благородного характера. Если кто-либо действительно чувствует себя призванным к продуктивной работе не только в одной особой области знания, но и в науке вообще, к созданию великого и вечного, если он составляет всеобъемлющие универсальные планы, как Бэкон, старается находить новые принципы и двигать вперёд науку, требующую бесконечного продвижения в ширину и глубину, чувствует влечение к науке как цели, смыслу своей жизни, – для того наука составляет его душу, его центр, а научная работа – предназначенную ему сферу; вне её он вне себя, на ложном пути, на чужбине, и если он позволяет каким-либо внешним мотивам и факторам увлечь себя в противоположную науке, отвлекающую от неё стихию, то он тем самым уже заложил первое подлинное основание своих позднейших ошибок и заблуждений; он совершил грех против святого духа уже тем, что хотя и не отнял полностью у науки принадлежащей ей по праву силы ума, но всё же ограничил её участие в ней; он совершил вероломство, расточая на суетный свет любовь, которая целиком должна быть отдана его законной супруге – науке.[2] Справедливым, можно даже сказать, необходимым, было поэтому позорное падение Бэкона, ибо этим он искупил своё первое грехопадение, отступничество от истинного призвания своего ума и возвратился к своей первоначальной сущности.
Если Бэкон доказал, что и ученые могут быть великими государственными деятелями, то в то же время он доказал, по крайней мере, относительно себя, что наука в высшей степени ревнива; что высшую милость она оказывает лишь тому, кто отдаётся ей безраздельно; что если учёный ставит себе такую задачу, как Бэкон, то он не может без ущерба для научной работы тратить своё время на светские дела. Поэтому с полным правом говорит Пётр Гейлив: «Жаль, что он не имел собственных средств и не был свободен от всех дел при дворе и в судах, чтобы предаваться своим занятиям»[3], если бы Бэкон не раздвоил своей жизни, а подобно другим великим учёным посвятил её целиком науке, то он не ограничился бы голыми декларациями, великосветским обзором великого здания науки, не разработав какой-либо части её; он погрузился бы в глубину частных задач и при массе знаний, опытов и наблюдений, бывших в его распоряжении, при его исключительных способностях он пришёл бы к определённым результатам, открыл бы, как Галилей и Декарт, определённые законы природы, он доказал бы универсальность своего ума не одним лишь составлением планов, но охватом и проникновением в частности, восхождением от частного к общему, в чём и проявляется истинный универсальный ум, и не судил бы так поспешно о многих предметах – словом, он создал бы бесконечно больше, чем он сделал в действительности.
Но если Бэкон имел истинное влечение к спекулятивному мышлению, то как возникло такое противоречие, что он бросился в политическую жизнь? Только потому, что в его характере, в его уме или в метафизическом принципе его духа лежал дуализм. Хотя Бэкон, как будет показано ниже, был далеко не тот эмпирик, каким его изображали впоследствии, хотя он имел способность к метафизическому мышлению как таковому, и сам высказал глубокие метафизические мысли, хотя эмпирия представляет для него не само дело, но лишь необходимое средство, не сущность, а лишь один момент, однако уже в нём и в его духовном принципе одновременно содержится дух материализма, как он проявил себя позднее, дух, впадающий в чувственность, направленный лишь на внешнее, подчинённый лишь силе воображения, считающий одно чувственное реальностью или по крайней мере находящийся под его влиянием. Чем бы ни оправдывал Бэкон перед своей совестью домогательств о государственных должностях, даже благочестивой заботой о душе, чего, как он считал, лучше всего можно достигнуть на высоком посту в государстве, но только выхваченный из своей области и распространившийся дух материализма, ослеплённый блеском светского величия, отвлёк его от истинного призвания, по крайней мере вначале не давал ему опомниться, удалил от метафизической простоты жизни для науки и увлёк блестящей роскошью картин политической жизни.
Мудрые мысли Бэкона (составитель В. Соколов)
Мир, природа, бог, вера
Бог
They that deny a God, destroy man's nobility; for certainly man is of kin to the beasts, by his body; and, if he be not of kin to God, by his spirit, he is a base and ignoble creature.
They that deny a God, destroy man's nobility; for certainly man is of kin to the beasts, by his body; and, if he be not of kin to God, by his spirit, he is a base and ignoble creature. It destroys likewise magnanimity, and the raising of human nature; for take an example of a dog, and mark what a generosity and courage he will put on, when he finds himself maintained by a man; who to him is instead of a God, or melior natura; which courage is manifestly such, as that creature, without that confidence of a better nature than his own, could never attain
Кто отрицает бога, лишает человеческую природу благородства.[4]
Therefore, as atheism is in all respects hateful, so in this, that it depriveth human nature of the means to exalt itself, above human frailty.
Безбожие лишает человеческую натуру средства возвыситься над человеческой бренностью.
when men are puffed up with arts and knowledge, they often try to subdue even the divine wisdom and bring it under the dominion of sense and reason, whence inevitably follows a perpetual and restless rending and tearing of the mind
Когда люди безмерно набиты своими искусствами и многознанием и пытаются подчинить божественную мудрость власти чувства и разума, за этим неизбежно следуют терзания духа и беспрерывное, не знающее отдыха беспокойство (stimulatio).
A sober and humble distinction must, therefore, be made betwixt divine and human things, and betwixt the oracles of sense and faith
по трезвому и скромному рассуждению следует различать божественное и человеческое, откровения чувства и веры
divine contemplations exceed the pleasures of sense, not only in power but also in sweetness
размышления о божественном побеждают стремление к наслаждениям не только своей силой, но и своей сладостностью
...the taking an aim at divine matters, by human, which cannot but breed mixture of imaginations
...ха! ты, человек, хочешь действовать по божеским законам; ничего путного из этого, кроме путаных фантазий, возникнуть не может
Вера
The master of superstition, is the people; and in all superstition, wise men follow fools; and arguments are fitted to practice, in a reversed order
Во всех суевериях мудрые люди следуют за глупцами, а аргументы подгоняются под практику извращённым способом.
men mark when they hit, and never mark when they miss; as they do generally also of dreams
Людям свойственно замечать лишь те предсказания, которые сбываются.
Природа
It is the greatest refreshment to the spirits of man; without which, buildings and palaces are but gross handiworks; and a man shall ever see, that when ages grow to civility and elegancy, men come to build stately sooner than to garden finely; as if gardening were the greater perfection.
Сад более всего освежает дух человека.
It is true, the alterations of scenes, so it be quietly and without noise, are things of great beauty and pleasure; for they feed and relieve the eye, before it be full of the same object.
Перемены сцен, если происходят спокойно, доставляют большое удовольствие, ибо они дают пищу глазам и в то же время снимают с них усталость, освобождая от созерцания одних и тех же предметов.
Человек
the souls of all living creatures are the delight of the world
души всех живущих это самый цимус этого мира
he who has thoroughly looked into and examined human nature, may in a manner command his own fortune, and seems born to acquire dominion and rule
тот, кто поймёт до конца природу человека, тот почти наверняка может стать кузнецом своего счастья, и рождён для доминирования и управления [Вселенной]
And certainly, the more a man drinketh of the world, the more it intoxicateth
Чем больше человек пьёт от мира, тем больше мир опьяняет его.
Men's thoughts, are much according to their inclination; their discourse and speeches, according to their learning and infused opinions; but their deeds, are after as they have been accustomed
Люди думают сообразно природным наклонностям, говорят сообразно познаниям, но поступают они сообразно привычке.
A man's nature is best perceived in privateness, for there is no affectation; in passion, for that putteth a man out of his precepts; and in a new case or experiment, for there custom leaveth him.
Натуру человека легче всего обнаружить в уединении, ибо тут он сбрасывает всё показное; в порыве страсти, ибо тогда он забывает свои правила; в новых обстоятельствах, ибо здесь покидает его сила привычки.
Nature is often hidden; sometimes overcome; seldom extinguished
Природа в человеке часто бывает сокрыта, иногда подавлена, но редко истреблена.
История, судьбы народов, государство
But it is not good to look too long upon these turning wheels of vicissitude, lest we become giddy
Не следует слишком долго созерцать вращение колёс превратности, не то закружится голова.
Государство, искусство управления
And let no man weakly conceive, that just laws and true policy have any antipathy; for they are like the spirits and sinews, that one moves with the other
Справедливые законы и разумная политика подобны нервам и мускулам: одно без другого не действует.
This is well to be weighed; that boldness is ever blind; for it seeth not danger, and inconveniences. Therefore it is ill in counsel, good in execution; so that the right use of bold persons is, that they never command in chief, but be seconds, and under the direction of others
Смелость не различает опасностей, а потому скорее нужна исполнителю, чем советнику.
...that great divinity of princes, Necessity
необходимость великое божество для власть имущих
The principal duty of a judge, is to suppress force and fraud; whereof force is the more pernicious, when it is open, and fraud, when it is close and disguised.
Насилие пагубно, когда оно явно, а плутовство – когда оно тайно.
Judges ought to remember, that their office is jus dicere, and not jus dare; to interpret law, and not to make law, or give law.
Судьям надлежит помнить, что их дело толковать законы, а не создавать и не издавать их.
Costly followers are not to be liked; lest while a man maketh his train longer, he make his wings shorter
Свита не должна обходиться слишком дорого, иначе, удлиняя хвост, укорачиваешь крылья.
Likewise glorious followers, who make themselves as trumpets of the commendation of those they follow, are full of inconvenience; for they taint business through want of secrecy; and they export honor from a man, and make him a return in envy.
Множество неудобств причиняют приближённые-фанфароны, повсюду трубящие славу своим покровителям, ибо они вредят делу неумением хранить его в тайне.
It is in vain for princes, to take counsel concerning matters, if they take no counsel likewise concerning persons; for all matters are as dead images; and the life of the execution of affairs, resteth in the good choice of persons.
Тщетно бы государи стали спрашивать совет о деле, если они при этом не спрашивают о лицах; ибо сами по себе все дела подобны безжизненным изваяниям, а пробуждает их к жизни хороший подбор исполнителей.
Also, when discords, and quarrels, and factions are carried openly and audaciously, it is a sign the reverence of government is lost.
Когда распри, раздоры и столкновения партий происходят открыто и дерзко, это признак того, что уважение к властям утеряно.
For the rebellions of the belly are the worst
Мятежи, вызываемые брюхом, есть наихудшие.
Besides, in great oppressions, the same things that provoke the patience, do withal mate the courage; but in fears it is not so
Когда угнетение действительно велико, оно не только истощает терпение народа, но и подавляет его волю.
And it is a certain sign of a wise government and proceeding, when it can hold men's hearts by hopes, when it cannot by satisfaction; and when it can handle things, in such manner, as no evil shall appear so peremptory, but that it hath some outlet of hope; which is the less hard to do, because both particular persons and factions, are apt enough to flatter themselves, or at least to brave that, which they believe not.
Лучше то правительство, которое умеет убаюкать людей надеждами, когда оно не может удовлетворить их нужды.
Also the foresight and prevention, that there be no likely or fit head, whereunto discontented persons may resort, and under whom they may join, is a known, but an excellent point of caution.
Прекрасной мерой предосторожности [против мятежей] является забота о том, чтобы у недовольных не оказалось подходящего вожака, который мог бы их объединить.
Men in great place are thrice servants: servants of the sovereign or state; servants of fame; and servants of business.
Высокая должность делает человека слугой трёх господ: государя или государства, слугой людской молвы и слугой своего дела.
The rising unto place is laborious; and by pains, men come to greater pains; and it is sometimes base; and by indignities, men come to dignities.
Возвышение требует порой унижения, а честь достаётся бесчестием.
The standing is slippery, and the regress is either a downfall, or at least an eclipse, which is a melancholy thing
На высоком месте нелегко устоять, но нет и пути назад, кроме падения или, по крайней мере, заката.
Reform therefore, without bravery, or scandal of former times and persons; but yet set it down to thyself, as well to create good precedents, as to follow them.
Вводи улучшения без похвальбы и без поношения старого времени.
Preserve the right of thy place; but stir not questions of jurisdiction; and rather assume thy right, in silence and de facto, than voice it with claims, and challenges.
Блюди подобающие тебе права, но не взывай при этом к закону: лучше утвердиться в своём праве молча и de facto, чем заявлять о нём громогласно и вызывающе.
Preserve likewise the rights of inferior places; and think it more honor, to direct in chief, than to be busy in all.
Блюди права своих подчинённых и считай за большую честь руководить в главном, нежели вмешиваться во всё.
As for facility: it is worse than bribery. For bribes come but now and then; but if importunity, or idle respects, lead a man, he shall never be without.
Податливость хуже лихоимства: ибо взятки берут от случая к случаю, а кто поддаётся назойливости или пустой лести, того никогда не оставят в покое.
If thou have colleagues, respect them, and rather call them, when they look not for it, than exclude them, when they have reason to look to be called
К соратникам имей уважение; лучше призвать их, когда они того не ждут, чем обойти их, когда они надеются быть призванными.
For which purpose, the wiser sort of great persons, bring in ever upon the stage somebody upon whom to derive the envy, that would come upon themselves; sometimes upon ministers and servants; sometimes upon colleagues and associates; and the like; and for that turn there are never wanting, some persons of violent and undertaking natures, who, so they may have power and business, will take it at any cost
Всегда найдутся неистовые натуры, которые дорогу к власти оплатят любой ценой.
One foul sentence doth more hurt, than many foul examples. For these do but corrupt the stream, the other corrupteth the fountain
Один дурной приговор пагубнее множества дурных примеров, ибо последние оскверняют поток, первый же – сам источник.
If you would work any man, you must either know his nature and fashions, and so lead him; or his ends, and so persuade him or his weakness and disadvantages, and so awe him or those that have interest in him, and so govern him
Если хочешь воздействовать на кого-либо, надо знать его натуру и склонности, чтобы подчинить его, или его цели, чтобы убедить его; или его слабые места, чтобы застращать его; или же тех, кто имеет на него влияние, чтобы руководить через них.
And besides, to speak truth, in base times, active men are of more use than virtuous
Деятельные люди полезнее доброжелательных.
For when things are once come to the execution, there is no secrecy, comparable to celerity; like the motion of a bullet in the air, which flieth so swift, as it outruns the eye.
Когда дело доходит до исполнения, никакая тайна не сравнится с быстротой.
For honor is, or should be, the place of virtue and as in nature, things move violently to their place, and calmly in their place, so virtue in ambition is violent, in authority settled and calm
Добродетель стремительна, когда удовлетворяется честолюбием, и умиротворяется, когда обрела власть.
The causes of superstition are: pleasing and sensual rites and ceremonies; excess of outward and pharisaical holiness; overgreat reverence of traditions, which cannot but load the church; the stratagems of prelates, for their own ambition and lucre; the favoring too much of good intentions, which openeth the gate to conceits and novelties; the taking an aim at divine matters, by human, which cannot but breed mixture of imaginations: and, lastly, barbarous times, especially joined with calamities and disasters.
Излишняя благосклонность к добрым намерениям открывает ворота тщеславным замыслам и новшествам.
Приписывание божеству человеческих целей не может создавать ничего, кроме смеси фантастических представлений.
Аффекты, человеческая природа
They are happy men, whose natures sort with their vocations; otherwise they may say, Multum incola fuit anima mea; when they converse in those things, they do not affect.
Счастливы те, чья природа находится в согласии с их занятиями.
Благоразумие
MEDIOCRITY, or the holding a middle course, has been highly extolled in morality, but little in matters of science, though no less useful and proper here; whilst in politics it is held suspected, and ought to be employed with judgment
Золотая середина, или средний путь, весьма похвальна в области морали, менее приемлема в области интеллектуальной, в политике же весьма сомнительна и требует осторожности.
There is some magnanimity in excess, that, like a bird, claims kindred with the heavens; but defect is a reptile, that basely crawls upon the earth
[Ведь правильно считается, что малодушная слабость хуже порыва увлечения,] потому что в последнем есть что-то великое и мужественное, близкое к небу; оно подобно птице; малодушие же ползает по земле подобно пресмыкающемуся.
the path of virtue lies straight between excess on the one side, and defect on the other
путь доблести лежит между чрезмерностью с одной стороны и осторожностью с другой
Dangers are no more light, if they once seem light; and more dangers have deceived men, than forced them
Большинство опасностей скорее обмануло их, чем повредило в реале.
Some men's behavior is like a verse, wherein every syllable is measured
Некоторые люди, как стишата, в которых каждый слог впаян в размер.
Dissimulation is but a faint kind of policy, or wisdom; for it asketh a strong wit, and a strong heart, to know when to tell truth, and to do it
Притворство – прибежище слабых, ибо подобны силы ума и духа, чтобы знать, когда уместна правдивость в словах и поступках.
Возрасты
Young men are fitter to invent, than to judge; fitter for execution, than for counsel; and fitter for new projects, than for settled business
Молодые более подходят для того чтобы изобретать, чем выносить суждение, выполнять дело, чем советовать, выдвигать новые правила, чем продолжать начатое дело.
For the experience of age, in things that fall within the compass of it, directeth them; but in new things, abuseth them.
Опыт старых правильно руководит ими в тех делах, которые попадают в его рамки, но в отношении новых явлений он вводит их в заблуждение.
Young men, in the conduct and manage of actions, embrace more than they can hold; stir more than they can quiet; fly to the end, without consideration of the means and degrees; pursue some few principles, which they have chanced upon absurdly; care not to innovate, which draws unknown inconveniences; use extreme remedies at first; and, that which doubleth all errors, will not acknowledge or retract them; like an unready horse, that will neither stop nor turn.
Молодые люди, ведя свои дела и управляя ими, захватывают больше, чем могут удержать, будоражат больше, чем могут успокоить.
excess is the natural vice of youth, as defect is that of old age
Порывы увлечения почти всегда являются пороками юности, малодушная слабость – порок старости.
age doth profit rather in the powers of understanding, than in the virtues of the will and affections
возраст больше даёт вигору пониманию, чем добронравия для воли и аффектов
Nay, retire men cannot when they would, neither will they, when it were reason; but are impatient of privateness, even in age and sickness, which require the shadow; like old townsmen, that will be still sitting at their street door, though thereby they offer age to scorn
Люди не в силах сами уйти на покой, когда хотели бы; не уходят они и когда следует.
Уединение всем нестерпимо, даже старикам и немощным.
Добродетель
The virtue of prosperity, is temperance; the virtue of adversity, is fortitude; which in morals is the more heroical virtue
Высшей добродетелью должно считать: в благоденствии – умеренность, в бедствиях же – стойкость.
Certainly virtue is like precious odors, most fragrant when they are incensed, or crushed: for prosperity doth best discover vice, but adversity doth best discover virtue
Благоденствие лучше всего обнаруживает пороки человека, бедствия же выявляют его добродетель.
Зависть
A man that hath no virtue in himself, ever envieth virtue in others. For men's minds, will either feed upon their own good, or upon others' evil; and who wanteth the one, will prey upon the other; and whoso is out of hope, to attain to another's virtue, will seek to come at even hand, by depressing another's fortune.
Человек, лишённый достоинств, неизменно завидует им в других, ибо душа человеческая питается либо собственным благом, либо чужим несчастьем.
For nothing increaseth envy more, than an unnecessary and ambitious engrossing of business
Ничто так не возбуждает зависти, как излишне честолюбивое стремление все дела захватить в свои руки.
Красота, безобразие
Deformed persons are commonly even with nature; for as nature hath done ill by them, so do they by nature; being for the most part (as the Scripture saith) void of natural affection; and so they have their revenge of nature.
Уродливые люди обычно сводят счёты с природой.
Любовь
You may observe, that amongst all the great and worthy persons (whereof the memory remaineth, either ancient or recent) there is not one, that hath been transported to the mad degree of love: which shows that great spirits, and great business, do keep out this weak passion.
Среди всех великих и достойных людей... нет ни одного, который был бы увлечён любовью до безумия; это говорит о том, что великие умы и великие дела… не допускают развития этой страсти, свойственной слабым.
They do best, who if they cannot but admit love, yet make it keep quarters; and sever it wholly from their serious affairs, and actions, of life; for if it check once with business, it troubleth men's fortunes, and maketh men, that they can no ways be true to their own ends
Если [любовь] однажды вмешивается в дела, то взбаламучивает судьбы людей так сильно, что люди никак не могут оставаться верными своим собственным целям.
There be none of the affections, which have been noted to fascinate or bewitch, but love and envy
Никакая страсть так не околдовывает человека, как любовь и зависть.
Месть
This is certain, that a man that studieth revenge, keeps his own wounds green, which otherwise would heal, and do well
Человек, замышляющий месть, сохраняет свои раны открытыми, в противном случае они бы закрылись и полностью залечились бы.
Nay rather, vindictive persons live the life of witches; who, as they are mischievous, so end they infortunate.
Мстительные люди скорее ведут жизнь ведьм, которые, причиняя несчастья другим, и сами кончают несчастливо.
Надежда
Hope is a good breakfast but a bad supper
Надежда хороший завтрак, но плохой обед.
Подозрительность
Suspicions amongst thoughts, are like bats amongst birds, they ever fly by twilight
Подозрения отличаются от прочих мыслей, как совы от птиц: тем, что летают в потёмках.
There is nothing makes a man suspect much, more than to know little; and therefore men should remedy suspicion, by procuring to know more, and not to keep their suspicions in smother
Подозрений у человека тем больше, чем меньше он знает.
Suspicions that the mind of itself gathers, are but buzzes; but suspicions that are artificially nourished, and put into men's heads, by the tales and whisperings of others, have stings
Подозрения, рождающиеся сами собой, подобны жужжащим пчёлам; но подозрения, вскормленные искусственно и внушённые чужим нашёптываниям, имеют ядовитое жало.
Презрение
The next is, the apprehension and construction of the injury offered, to be, in the circumstances thereof, full of contempt: for contempt is that, which putteth an edge upon anger, as much or more than the hurt itself.
Презрение является тем фактором, который разжигает гнев даже сильнее, чем обида.
Only men must beware, that they carry their anger rather with scorn, than with fear; so that they may seem rather to be above the injury, than below it; which is a thing easily done, if a man will give law to himself in it.
В гневе лучше высказывать презрение, чем страх, с тем чтобы казаться скорее выше обиды, чем ниже её.
Смерть
The death of such youths seldom fails to meet with infinite pity; as no mortal calamity is more moving and afflicting, than to see the flower of virtue cropped before its time.
Смерть молодых всегда вызывает безграничную скорбь, ибо нет ничего печальнее среди человеческих судеб, чем безвременно скошенный цвет доблести.
Страсть
the appetite and thirst of apparent good is the mother of all unlawful desire
матерью всякой страсти является не что иное, как влечение и жажда кажущегося блага
all unlawful desire, conceived in unlawful wishes or requests, rashly indulged or granted before they are well understood or considered, and
всякая страсть коренится в желаниях, которым предаются прежде, чем обдумают и оценят их
(«unlawful» здесь не «незаконные», а «неподконтрольные разуму», типа полового влечения)
when the affection begins to grow warm, the mother of it (the nature of good) is destroyed and burnt up by the heat
после того, как аффекты начинают бушевать, их мать (т. е. природа блага) разрушается и гибнет от невыносимого жара
every affection is cunning and subtile in discovering a proper matter to nourish and feed it;
ведь всякая страсть удивительно изобретательна и ловка в поисках пищи для себя
of all things known to mortals, wine is the most powerful and effectual for exciting and inflaming passions of all kinds, being indeed like a common fuel to all.
Из всего, что известно людям, ничто не возбуждает сильнее и действеннее, ничто не воспламеняет так всякого рода волнения, как вино. Да и вообще оно разжигает все страсти.
the predominant passion of the mind throws itself, like the ivy, round all human actions, entwines all our resolutions, and perpetually adheres to, and mixes itself among, or even overtops them.
Любая господствующая в человеческой душе страсть, подобно плющу, обвивает все человеческие действия и помыслы, примешивается к ним, соединяется и сливается с ними.
Честолюбие
Ambition is like choler; which is an humor that maketh men active, earnest, full of alacrity, and stirring, if it be not stopped. But if it be stopped, and cannot have his way, it becometh adust, and thereby malign and venomous
Честолюбие подобно желчи; присутствие той влаги способствует в людях живости, проворству и рвению в делах, если не преграждать ей выхода. В противном случае она перегорает, превращаясь в губительный яд.
Good commanders in the wars must be taken, be they never so ambitious; for the use of their service, dispenseth with the rest; and to take a soldier without ambition, is to pull off his spurs
Без честолюбия воин всё равно что без шпор.
some persons of violent and undertaking natures, who, so they may have power and business, will take it at any cost
Всегда найдутся неистовые натуры, которые дорогу к власти оплатят любой ценой.
how can a man comprehend great matters, that breaketh his mind too much, to small observations?
Как может человек, соблюдающий множество приличий, понять великие дела?
Я
Certainly if a man would give it a hard phrase, those that want friends, to open themselves unto are cannibals of their own hearts
У кого нет друзей, которым они могли бы открыться, являются каннибалами собственных сердец.
It is a poor centre of a man's actions, himself
Собственная особа – жалкая цель для человеческих стремлений.
And beware how in making the portraiture, thou breakest the pattern. For divinity, maketh the love of ourselves the pattern; the love of our neighbors, but the portraiture.
Остерегайся разбить оригинал, делая слепок. Оригиналом же является любовь к самому себе... а любовь к ближнему – слепком.
Neither is it merely in the phrase; for whereas it hath been well said, that the arch-flatterer, with whom all the petty flatterers have intelligence, is a man's self; certainly the lover is more.
Архильстецом, в присутствии которого все мелкие льстецы кажутся разумными людьми, является наше самолюбие.
men should not be conceited of themselves, and imagine that a discovery of their excellences will always render them acceptable;
Люди не должны слишком любоваться собой, полагая, что их достоинства могут сделать их приятными и дорогими каждому.
Человеческие отношения
Богатство, бедность
For as the baggage is to an army, so is riches to virtue. It cannot be spared, nor left behind, but it hindereth the march; yea, and the care of it, sometimes loseth or disturbeth the victory
Богатство для добродетели то же, что обоз для армии: без него не обойтись, нельзя тоже и бросить его, но он затрудняет движение, а забота о нём стоит подчас победы.
Believe not much, them that seem to despise riches for they despise them, that despair of them; and none worse, when they come to them
Не слишком верь тем, кто заявляет о своём презрении к богатству, ибо презирают его те, кто отчаялся добыть.
Вера, доверие
There is, however, one true and proper confirmation of their faith, though no celestial divinity; but that great divinity of princes, Necessity; or, the danger of the state; and the securing of advantage.
существует только одно подлинное и действительное основание верности – необходимость
Глупость
And the most frequent of external causes is, that the folly of one man, is the fortune of another
Часто внешней причиной счастья одних являются глупости другого.
And certainly there be not two more fortunate properties, than to have a little of the fool, and not too much of the honest
Не может быть двух более счастливых свойств, чем быть немножко глупым и не слишком честным.
For no man prospers so suddenly, as by others' errors
Нет другого такого способа внезапно преуспеть, как воспользовавшись ошибками другого.
Добро, благодеяние
Therefore measure not thine advancements, by quantity, but frame them by measure: and defer not charities till death; for, certainly, if a man weigh it rightly, he that doth so, is rather liberal of another man's, than of his own.
Меряй свои дары не количественной мерой, но сообразуй с надобностью.
Neither give thou Æsop's cock a gem, who would be better pleased, and happier, if he had had barley-corn
Не одаривай жемчугом Эзопова петуха, когда ячменное зерно его более осчастливило бы.
In place, there is license to do good, and evil; whereof the latter is a curse: for in evil the best condition is not to will; the second, not to can.
Чтобы уберечься от зла, мало не хотеть его, надо ещё не мочь.
For good thoughts (though God accept them) yet, towards men, are little better than good dreams, except they be put in act; and that cannot be, without power and place, as the vantage, and commanding ground.
Добрые помыслы, конечно, угодны богу, но людям от них не более проку, чем от сладких снов, покуда помыслы не воплощены в дела.
Красноречие, молчаливость
As for talkers and futile persons, they are commonly vain and credulous withal. For he that talketh what he knoweth, will also talk what he knoweth not.
Говоруны и пустословы обычно тщеславные и притом легковерные люди. Кто выбалтывает, что знает, будет говорить и о том, чего не знает.
For the discovery of a man's self, by the tracts of his countenance, is a great weakness and betraying; by how much it is many times more marked, and believed, than a man's words
У кого мысли написаны на лице, тот выдаёт себя с головой; ведь лицу придают куда больше веры, чем словам.
Discretion of speech, is more than eloquence
Осторожность в речи значит больше, чем красноречие.
to speak agreeably to him, with whom we deal, is more than to speak in good words, or in good order.
Умение говорить должным образом с тем, с кем мы имеем дело, значит больше, чем умение говорить хорошо и стройно.
And as for cabinet counsels, it may be their motto, plenus rimarum sum: one futile person, that maketh it his glory to tell, will do more hurt than many, that know it their duty to conceal
Один пустой человек, почитающий заслугой болтовню, больше натворит бед, нежели многие, почитающие долгом молчание.
Dissimulation is but a faint kind of policy, or wisdom; for it asketh a strong wit, and a strong heart, to know when to tell truth, and to do it
Молчаливость – это лучшее качество исповедника. Умеющий молчать слышит много признаний, ибо кто же откроется болтуну и сплетнику.
But if a man be thought secret, it inviteth discovery; as the more close air sucketh in the more open; and as in confession, the revealing is not for worldly use, but for the ease of a man's heart, so secret men come to the knowledge of many things in that kind; while men rather discharge their minds, than impart their minds
Кто слывёт молчаливым, вызывает на откровенность.
Исповедь служит не житейским делам, но облегчению души... [С молчаливыми] люди не столько делятся мыслями, сколько отделываются от того, что их тяготит.
Общество
Besides (to say truth) nakedness is uncomely, as well in mind as body; and it addeth no small reverence, to men's manners and actions, if they be not altogether open.
Нагота неприглядна, как духовная, так и телесная; скрытые лёгким покровом дела человеческие выглядят много почтеннее.
There is in human nature generally, more of the fool than of the wise; and therefore those faculties, by which the foolish part of men's minds is taken, are most potent
Человеческой же натуре вообще более сродни глупость, чем мудрость; а потому и качества, пленяющие людскую глупость, имеют наибольшую силу возможности.
Семья, близкие
Certainly wife and children are a kind of discipline of humanity; and single men, though they may be many times more charitable, because their means are less exhaust, yet, on the other side, they are more cruel and hardhearted (good to make severe inquisitors), because their tenderness is not so oft called upon.
Жена и дети являются своего рода школой человечности.
Wives are young men's mistresses; companions for middle age; and old men's nurses. . So as a man may have a quarrel to marry, when he will
Жёны – это любовницы и властительницы молодых, подруги зрелых и няньки стариков, так что мужчина может иметь причину для женитьбы в любом возрасте.
the indulgence of a married state, and the natural affections which men have for their children, often prevent them from entering upon any grand, noble, or meritorious enterprise for the public good; as thinking it sufficient to obtain immortality by their descendants, without endeavouring at great actions.
Радости брака и любовь к детям очень часто отвлекают людей от великих и возвышенных деяний на благо государства, и они считают достаточным, если достигнут бессмертия не своими делами, а своим потомством.
They increase the cares of life; but they mitigate the remembrance of death
[Дети] увеличивают тяготы жизни, но и смягчают мысли о смерти.
Слава
[заурядные люди считают, что] it sufficient to obtain immortality by their descendants, without endeavouring at great actions.
Они считают достаточным, если достигнут бессмертия не своими делами, а своим потомством.
Совет
let them be ever so intelligent, and ever so frank of their advice, or their counsels ever so good and just, yet all their endeavours, either of persuasion or force, are of little significance, and rather hasten the ruin of those they advise. But, at last, when the calamitous event has made the sufferers feel the effect of their neglect, they too late reverence their advisers, as deep, foreseeing, and faithful prophets
them т. е. тем, кто дает советы не к месту и не ко времени
Даже если они разумны и откровенны и дают здравые и добрые советы, тем не менее никогда не принесут никакой пользы своими увещеваниями и настойчивостью, и от них нет никакого проку в делах. Наоборот, они даже ускоряют гибель тех, кому хотят помочь, и уже только потом, когда несчастье случилось, их славят как дальновидных пророков.
Человеческое общество, одиночество
a crowd is not company; and faces are but a gallery of pictures
Толпа не есть общество и лица – всего лишь галерея картин.
For a crowd is not company; and faces are but a gallery of pictures; and talk but a tinkling cymbal, where there is no love.
Толпа не есть общество и лица – всего лишь галерея картин; а разговоры это лишь тикающий (? ср: cool water tinkled in the stone fountain) цимбал, где нет мелодии любви.
Common benefits, are to be communicate with all; but peculiar benefits, with choice
Необходимое должно быть доступно всем, но особые блага должны распределяться с разбором.
Certainly fame is like a river, that beareth up things light and swoln, and drowns things weighty and solid
Молва подобна пене, которая несёт на своей поверхности лёгкие и пустые предметы и топит вещи тяжёлые и прочные.
He that is only real, had need have exceeding great parts of virtue; as the stone had need to be rich, that is set without foil
Тот, кто внешне скромен и прост, должен обладать исключительно большими добродетелями, чтобы получить похвалу у людей.
So it is true, that small matters win great commendation, because they are continually in use and in note: whereas the occasion of any great virtue, cometh but on festivals
За малые дела люди получают большую похвалу, именно малые дела постоянно в ходу и, следовательно, на виду.
To attain them, it almost sufficeth not to despise them; for so shall a man observe them in others; and let him trust himself with the rest
Для того чтобы приобрести [хорошие манеры], достаточно просто ими не пренебрегать.
men are impatient of privateness, even in age and sickness
Люди, отодвинутые в приватную жизнь, психуют, даже если они больны и стары.
Seek to make thy course regular, that men may know beforehand, what they may expect; but be not too positive and peremptory; and express thyself well, when thou digressest from thy rule.
По возможности, будь последовательным, чтобы люди заранее знали, чего ожидать.
разъясняй своё поведение, если отступаешь от обычных правил
Certainly, he that hath a satirical vein, as he maketh others afraid of his wit, so he had need be afraid of others' memory
В ком играет сатирическая жилка и кто запугивает людей своим остроумием, должен бояться их памяти.
Наука, знание, искусство
For expert men can execute, and perhaps judge of particulars, one by one; but the general counsels, and the plots and marshalling of affairs, come best, from those that are learned.
Людям опыта можно поручить выполнение да ещё, пожалуй, суждение об отдельных подробностях; но общего совета и руководства лучше искать у людей учёных.
They perfect nature, and are perfected by experience: for natural abilities are like natural plants, that need proyning, by study; and studies themselves, do give forth directions too much at large, except they be bounded in by experience.
Прирождённые дарования подобны диким растениям и нуждаются в выращивании с помощью учёных занятий. Учёность сама по себе даёт указания слишком общие, если их не уточнять опытом.
For it breeds great perfection, if the practice be harder than the use.
Для полного совершенства нужно, чтобы подготовка была труднее самого дела.
There is a wisdom in this; beyond the rules of physic: a man's own observation, what he finds good of, and what he finds hurt of, is the best physic to preserve health
Собственные наблюдения человека за тем, что ему хорошо, а что вредно, есть самая лучшая медицина для сохранения здоровья.
Again, it is one thing to understand persons, and another thing to understand matters; for many are perfect in men's humors, that are not greatly capable of the real part of business; which is the constitution of one that hath studied men, more than books.
Одно дело разбираться в делах, а другое – в людях. Есть много искусников разгадывать людские причуды, не очень-то пригодных для настоящего дела.
Искусство
there is scarce any passion without its art, science, or doctrine to court and flatter it; but in this respect the indulgence of men of genius has greatly detracted from the majesty of the Muses, who ought to be the leaders and conductors of human life, and not the handmaids of the passions.
Пожалуй, нельзя найти почти ни одной страсти, которая бы не имела своих учёных хвалителей. И здесь снисходительность писателей нанесла ущерб величию Муз, которые вместо того, чтобы быть проводниками на жизненном пути, становятся прислужницами страстей.
Наука
we are not to expect the discovery of things useful in common life... from abstract philosophies... but only from Pan, that is, a sagacious experience and general knowledge of nature, which is often found, even by accident, to stumble upon such discoveries whilst the pursuit was directed another way
не следует ждать открытия полезных и необходимых для практической жизни вещей от философов, погружённых в абстракции... таких открытий следует ждать только от Пана, т. е. от мудрого эксперимента и всеобъемлющего познания природы, и такие открытия происходят почти всегда случайно, когда ищут совсем иных целей
the admiration of artists is propagated and increased among foreigners and strangers; it being a principle in the minds of men to slight and despise the mechanical operators of their own nation.
Мастера и художники пользуются всеобщим восхищением у иноземцев, потому что людям присуще в делах ремесла и техники своих соотечественников всегда ценить меньше, чем иностранцев.
mechanical arts have an ambiguous or double use, and serve as well to produce as to prevent mischief and destruction; so that their virtue almost destroys or unwinds itself
механические искусства могут приводить к противоположным результатам, могут приносить вред, но и находить средство исправить его, и в их силах развеять свои собственные чары
while there is no other end of contemplation and inquiry but that of knowledge alone, the understanding is not oppressed
покуда у созерцаний и расследований нет иной цели как одно только знание, ум не зашорен
even the works of knowledge, though the most excellent among human things, have their periods; for after kingdoms and commonwealths have flourished for a time, disturbances, seditions, and wars, often arise, in the din thereof: first the laws are silent, and not heard; and then men return to their own depraved natures – whence cultivated lands and cities soon become desolate and waste.
Но и сами творения мудрости, хотя они и самое прекрасное среди прочих людских дел, всё же имеют своё время.
Чтение, книги, образование
Read not to contradict and confute; nor to believe and take for granted; nor to find talk and discourse; but to weigh and consider.
Читай не затем, чтобы противоречить и опровергать, не затем, чтобы принимать на веру, и не затем, чтобы найти предмет для разговоров, но чтобы мыслить и рассуждать.
Some books are to be tasted, others to be swallowed, and some few to be chewed and digested; that is, some books are to be read only in parts; others to be read, but not curiously; and some few to be read wholly, and with diligence and attention.
Есть книги, которые надо только отведать, есть такие, которые лучше всего прочитать, и только лишь немногие стоит разжевать и переварить.
Some books also may be read by deputy, and extracts made of them by others; but that would be only in the less important arguments, and the meaner sort of books, else distilled books are like common distilled waters, flashy things.
Перегонка книг, как перегонка воды, убивает всякий вкус.
Reading maketh a full man; conference a ready man; and writing an exact man.
Чтение делает человека знающим, беседа – находчивым, а привычка записывать – точным.
Therefore the multiplying of nobility, and other degrees of quality, in an over proportion to the common people, doth speedily bring a state to necessity; and so doth likewise an overgrown clergy; for they bring nothing to the stock; and in like manner, when more are bred scholars, than preferments can take off
Чрезмерное увеличение людей учёного звания, нежели найдётся для них должностей, не замедлит ввергнуть страну в нищету.
learning and philosophy... prevailing, had at least the power to lay the mind under some restraint, and make it consider the issue of things, and thus deprived pleasures of their wings.
Наука и образование привели к тому, что человеческий дух стал себя немного сдерживать и обдумывать про себя возможный результат своих действий; тем самым он лишил наслаждения крыльев.
Философия Бэкона
Философия Бэкона до невменяемости проста. Он закоренелый и неисправимый материалист. Правда, в своём творчестве он до неприличия часто даже для тех отнюдь не вольнолюбивых времён ссылается на свой респект богу. Но делает это скорее из соображений осторожности, дабы не подпасть под цугундер, чем по делу. В его философии бог не играет никакой роли. Всё происходящее, Бэкон считает, можно и должно объяснять из материальных причин.
1. Вот основные пункты его философии:
1). Источник всякого изменения и движения – материя
2). Чтобы понять природу, необходима наука, а наука немыслима без научного метода
И Бэкон тщательно разрабатывают свой метод, обычно называемый индуктивным, а по-моему, так индуктивно-дедуктивный.
3). Начинается познание с наблюдения над природой
4). Факты и явления, доставленные наблюдением, необходимо обобщить и вывести их формы
Что такое «форма», непонятно. Сам Бэкон, хотя постоянно и использует этот термин, но никак его не определяет. Поэтому проще привести примеры того, что он понимает под «формой». Формами являются «тяжесть», «теплота», «притяжение», «электричество», магнетизм...
2. На этом кончается индукция и начинается дедукция.
5). Так как «формы» в чистом виде не встречаются – есть тяжёлые и лёгкие тела, но нет «тяжести» как таковой – необходимо путём тщательного анализа показать, как действуют формы в природе.
Из этого анализа выводятся свойства тел и предполагаемый механизм их существования и взаимодействия.
6). Анализ должен завершиться экспериментальной проверкой: соответствуют ли выведенные свойства тел реальным явлениям.
Тем самым знаменитым experimentum crucis. В этом эксперименте должны быть устранены случайные обстоятельства, и форма должна выступить в своём чистом виде.
3. Продемонстрируем действие бэконовского метода на примере, но не запутанном и многословном, который он сам даёт в своём «Новом Органоне» и где он к форме «теплоты» насобирал кучу примеров, как подтверждающих, так и отрицающих доказательства гипотезы о том, что теплота – это суммарная скорость движения атомов (хотя последующая наука этот вывод и подтвердила, однако сам Бэкон столько нафантазировал, что скорее насмешил научный мир своим «открытием»). А на классическом примере исследования такой формы как «тяжесть»:
а) путём наблюдения устанавливается, что если тело находится в воздухе в свободном состоянии (не на земле или насильственно не удерживается в воздухе, скажем, будучи подвешенным), то оно либо падает на землю, либо носится в воздухе, как например, снежинки, либо поднимается вверх, как пар
б) отсюда выводится «форма», вернее, две формы: тяжесть тела или его лёгкость
в) анализируя проявления этой «формы», приходят к выводу, что «тяжесть/лёгкость» – это стремление занять своё место в природе. Тяжёлые тела, то есть в которых много тяжести, падают вниз, лёгкие тела же либо носятся в воздухе, либо поднимаются вверх. Такой вывод сделал Аристотель.
г) другие физики, анализируя эту «форму», посчитали, однако, что воздух – это тоже тело, которое обладает своей тяжестью-лёгкостью, и чтобы правильно исследовать эту «форму», нужно понять, как будут вести себя тела в отсутствие воздуха.
Такие experimenta cruces поставили Галилей и Ньютон. Причём последний поставил т. н. мысленный эксперимент, то есть не с реальными телами, а в воображаемой ситуации. Впоследствии этот опыт был многократно повторён уже в реальности и блестяще подтвердил предсказывавшийся Ньютоном результат.
Английский учёный предположил, что если пушинку и свинцовый шарик поместить в вакууме, то они будут падать с одинаковой скоростью. Что и происходит в действительности. То есть сила тяжести для всех тел одинакова, а значит, и скорость падения будет одинаковой.
Заметим, что эксперимент этот, несмотря на наглядность и простоту, не так однозначен, как кажется на первый взгляд. Согласно закону всемирного тяготения тела разного веса должны притягиваться с разной силой. Этот парадокс до сих пор смущает умы учёных. Один из популярных способов его разрешения таков:
«Тела с большей массой притягиваются Землёй сильнее, чем тела с меньшей массой. А падают они с одинаковым ускорением потому, что хотя эти тела и притягиваются с различными силами, но и массы они имеют различные».
4. Итак, философия Бэкона проста и незатейлива, и его слава в мировой философии нам кажется преувеличенной. Однако Бэкона нельзя оценивать лишь как философа в узком смысле этого слова, как, скажем, Канта или Аристотеля. Бэкон не в меньшей степени писатель и мыслитель типа Руссо, Конфуция или Ортеги-и-Гассета.
И в этом качестве его творчество обширно, многообразно и очень интересно. Чего только стоят его блестящие афоризмы об идолах рода человеческого, стоящих на путях познания. Или, например, такая замечательная мысль, высказанная им в одном из его эссе об истолковании греческих мифов, а именно мифа о Протее.
«Если какой-нибудь опытный служитель природы применит насилие к материи и начнёт мучить и терзать её... то материя в свою очередь, оказавшись в столь затруднительном положении, претерпевает удивительные превращения, принимает различные образы, переходя от одного изменения к другому, до тех пор, пока не совершит весь круговорот и не возвратится в прежнее состояние, если только продолжает испытывать воздействие этой силы».
В самом деле, чтобы поставить experimenum crucis, от исследователя требуется немалая сноровка и умение. Природа в таком эксперименте однако проявляет себя не так, как она существует в свободном состоянии, а загнанной в пробирки, приборы и аппараты, подобно революционеру в царских застенках, где жандармы пытают его о явках и паролях. Естественно, вырываясь из пробирок на волю, она крушит всё на своём пути. Отсюда всякие техногенные катастрофы типа Фукусимы или всемирного потепления.
5. В связи с Бэконом интересно коснуться одной давней философской проблемы, тем более что Бэкон имеет к ней самое непосредственное отношение. Речь идёт о споре «реалистов» и «номиналистов» в средние века. Главной демаркационной линией водораздела между ними выступало отношение к общим идеям.
«Номиналисты» утверждали, что никак общих идей нет, а есть только единичные вещи. Нет ни «яблока» вообще, ни «тыквы» вообще, ни даже «человека» вообще, а есть конкретные единичные яблоки, тыквы, люди: Иванов, Петров и Сидоров.
«Реалисты» же говорили, что общие идеи обладают истинной реальностью. Есть «яблоко» (где? в некоем мире идей, в Боге, например) как идея, неразрушимое и вечное, а конкретные яблоки, которые растут в садах и которые кушают дети и взрослые, они лишь отблески, копии этих вечных «яблок».
Так они спорили и спорили, и проспорили все средние века, не придя ни к какому окончательному выводу. А только внесли сумятицу в головы штудирующих философию. В частности, терминологическую. Так, «реалии» реалистов это вовсе не реалии окружающего нас мира, а некие идеальные сущности, которые правильнее было бы назвать «идеалиями».
6. Средние века пролетели в истории человечества как один миг, но спор реалистов и идеалистов с их концом не прекратился. Не прекратилась и словесная путаница. Так, в марксистской философии почему-то считается, что материалисты – это наследники номиналистов, а идеалисты – реалистов. Хотя как раз основоположник европейского материализма Бэкон был законченным реалистом и положил начало «реализму» в науке, а идеалист Беркли, главное пугало ленинского «Материализма и эмпириокритицизма» – закоренелым последовательным номиналистом.
Как бы то ни было, европейская наука, как жало змеи, раскололась в новое время надвое: гуманитарное знание и естественные науки. Гуманитарии все как один встали под знамёна номинализма. Во всех общественных науках изучаются именно конкретные реальные явления. А если изучаются некие обобщённые категории – реализм (не путать философский реализм с литературным направлением, т. н. критическим реализмом, ну там Бальзак, Золя, Теккерей и всё такое), романтизм, народность, метафорический строй – то, это либо трёп и сотрясание воздуха, а если нет, то опять же изучение конкретных явлений под видом общих принципов и законов.
Изучается не реализм как таковой, а реализм, скажем, Гоголя, не народность вообще, а народность в произведениях Шукшина, не метафоризм в целом, а метафоры у Шекспира. Причём если вглядеться даже не очень-то и пристально, то окажется, что все эти гоголевские, шекспировские, шукшинские метафоры, реализмы, народности распадаются на подборку отдельных примеров из их творчества.
7. Наоборот, естественные науки по большей части (география, медицина, психология – куда их отнести?) голимые реалисты. Та же физика изучает не тяжёлые тела, а тяжесть как таковую, не тёплые или холодные предметы, а теплоту вообще. Таким образом, эти теплота, тяжесть, сила, магнетизм и др. являются самыми верными и преданными наследниками средневековых реалий-идеалий.
Изучать идеалии в боге или в мире идей физики-химики-биологи, правда, не додумались, но они так шмурыгают природу в своих опытах, что реальные предметы становятся не похожи сами на себя и вполне могут представлять реалии-идеалии в чистом виде. Изобретать ученым приходится для этого – мама не горюй. Мы уже писали, как изворачивался Ньютон, чтобы устранить влияние воздуха на проявление силы тяжести.
Приведём ещё один пример, хотя за такими примерами далеко ходить не надо – все естественные науки представляют собой нескончаемую летопись подобных примеров. Где-то с XVI до конца XIX века шёл горячий спор: возможно ли самозарождение организмов в воздухе или нет. Как в истории об Эзопе, трудность проблемы заключалась в том, чтобы отделить морскую воду от речной, или в данном случае воздух от микроорганизмов.
Нужен был именно идеальный воздух, потому что в реальном организмы присутствуют всегда. И вот французский биолог, член Академии наук, нашёл способ его получения. Вот как описывает этот процесс Яновская в своей книге о Пастере:
«Представьте себе бутылку с кипящей водой, наглухо закупоренную плотной пробкой. Опрокиньте такую бутылку горлышком в сосуд с ртутью и под ртутью выньте пробку. Ни один пузырёк воздуха не может попасть в бутылку. После этого возьмите клочок сена, нагрейте его до ста градусов, чтобы ни одно живое существо не могло остаться живым. Так же, через ртуть, просуньте этот кусочек сена в бутылку и пропустите чистый кислород. Как сказали бы мы теперь, стерильность полная. Между тем через несколько дней в бутылке с прокалённым сеном и чистым кислородом, без малейшей примеси «загрязнённого» атмосферного воздуха, появляются микробы, точно такие же, как они появились бы в обыкновенном сенном настое, без всяких предосторожностей. Откуда же они взялись? Конечно, самозародились!»
Однако и такой воздух, полученный с такими трудами – чай все руки в ртути Пуше и его ассистенты извозили – оказывается недостаточно идеальным. Пастер много раз проделывал эти опыты, и всякий раз получал те же результаты, что и Пуше. Отчаяние охватывало его: открытие прямо уплывало из его пропахших ртутью рук (заметьте, эксперимент говорил против Пастера, но он всё же не верил эксперименту и искал в нём червоточинку: эксперимент часто скорее подтверждает исходные посылы учёного, чем служит источником научной истины).
И тогда Пастер стал нагнетать воздух в колбу через изогнутые трубки, как это показано на картинке.
На этот раз никаких микроорганизмов в воздухе и не содержалось. Воздух оказался идеальным на все сто. Уже позднее, объясняя ошибку Пуше, Пастер декламировал, что микроорганизмы скапливались на поверхности ртути, и Пуше, затыкая под ртутью пробку, невольно доставлял их в бутылку.
Вот к каким средствам приходится прибегать, чтобы получить реальность во всей красе её идеальности.
[1] «Таким образом, Бэкон с блестящего поста, занимаемого им, перешёл к уединённым занятиям, сожалея часто, что тщеславие и ложная слава света отвращали его так долго от наиболее благородных и полезных занятий, которым может предаваться разумное существо». Малле, гл. I, стр. 126.
[2] «Если он искал почестей в гражданской жизни, то лишь с целью получить средства выполнить и улучшить своё научное творение. Ибо даже наилучшие деяния его жизни должны были содействовать ему в этом. Одним словом, введение этого нового способа достижения истины было его господствующим стремлением и важнейшим источником его жизненных деяний. Это не побуждало его стремиться к заслугам, но утешало, когда такие старания не удавались; когда он достиг высшей ступени своего величия, оно занимало его и доставляло ему удовольствие в часы досуга» (Британская биография в Собрании Баумгартена, стр. 313).
[4] От составителя: Я должен обратить внимание ещё на одну особенность представления афоризмов. Иногда английский текст намного превосходит русский. В таком случае переводу полностью соответствует лишь та часть английского текста, которая выделена курсивом. Зачем такие сложности? Если перевести полностью, то это будет не афоризм, а чёрт-те что. С другой стороны, вырванный из контекста афоризм часто не даёт представления о том, что хотел сказать Бэкон.
24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества. Виктор Егоров
24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо! Анна Лиске
08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив. Евгений Петрович Парамонов
