Шамбала

	Поделиться:

 

 

 

Этот текст в полном объёме в журнале за декабрь 2022:

 

На чтение потребуется полтора часа | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

– Первые русские поселения, – начал он, – появились в Синьцзяне в 1871 году. Правда, через несколько лет после того, как эта территория отошла к Китаю, русские ушли оттуда. Вторая более многочисленная волна русских переселенцев хлынула в Синьцзян во время и сразу после Гражданской войны в России в 1918-1922 годах. Она состояла из семей белогвардейцев и всех других противников советской власти.

Третью волну русских переселенцев составили крестьяне, в том числе семиреченские казаки, не принявшие коллективизацию конца 20-х – начала 30-х годов. Мои деды и бабки, как по отцовской, так и по материнской линиям, происходили из семиреченских казаков. Жили они недалеко от Алма-Аты, в станице Найдёновка. В 1931 году они и ещё свыше трёх десятков семей тайными горными тропами перешли границу и поселились в главном городе СУАР Урумчи. Отцу моему тогда было 3 года, матери – год. Казаки занялись в Синьцзяне тем же, чем занимались у себя на родине, а именно сельским хозяйством. Выращивали пшеницу, ячмень, разводили скот. И отец мой, и мать окончили местную уйгурскую школу. В 1952 году они поженились. Через год родился я.

Когда мои родители приехали в СУАР, основную часть населения района составляли уйгуры. Жили там также казахи, дунгане, татары. Китайцы на тот момент составляли лишь около 15 процентов от общего населения. Но постепенно национальный состав Синьцзяна стал изменяться в их пользу. Этот процесс ускорился с приходом к власти в Китае коммунистов. К русским новые власти относились с подозрительностью, а после того, как в начале 60-х годов отношения между Китаем и СССР испортились, даже с нескрываемой враждебностью.

В 1958 году мой отец организовал в Урумчи русский культурный центр. Мать моя оказывала ему в этом деле всяческую помощь. При центре создали для детей курсы русского языка, читались лекции по истории Русского государства и русской культуры. Там же организовали ансамбль русской песни и танцев. Раз в месяц устраивали концерты. Я был активным участником всех этих мероприятий.

Где-то в середине 1966 года в Китае развернулась Культурная революция. На улицах Урумчи появились толпы китайской молодёжи, размахивающей рукописными дацзыбао и красными книжечками с цитатами Мао Цзэдуна. Это были хунвейбины. Постепенно их действия становились всё более агрессивными и жестокими. В одной из школ Урумчи ученики забили до смерти её директора. Секретаря городской партийной организации облили бензином и подожгли. Это произошло на моих глазах. До сих пор я часто вспоминаю жуткую картину бегущего по улице человека, объятого пламенем. Моим родителям стали поступать угрозы с требованием закрыть русский культурный центр. Несколько раз окна нашего дома разбивались камнями.

 

Я хорошо запомнил тот день: 2 мая 1967 года. У нас тогда гостил папин друг, старый бхутия, купец по-тибетски, по имени Цэрин. Он был старше отца лет на 15, но эта разница в возрасте не мешала их тёплым, сердечным отношениям. Два раза в год Цэрин приезжал в Урумчи в составе каравана таких же бхутия. Тибетцы привозили сюда для продажи шерсть, кожу, соль, а закупали в Урумчи пшеницу, ячмень, хозяйственную утварь, которые затем продавали тибетским кочевникам-скотоводам и буддийским монастырям.

2 мая во дворе нашего дома уже стояли гружённые товаром две повозки с впряжёнными в них мулами, а их хозяин сидел на кухне с моими родителями за прощальным чаем. Неожиданно в дом с криками ворвались двое соседских мальчишек.

– Степан Платоныч! Степан Платоныч! – бросились они к моему отцу, – хунвэйбины Центр поджечь собираются. Они двери и окна выломали! Отец с матерью выскочили во двор. Я попытался было бежать с ними, но мама что было сил толкнула меня прочь от калитки.

– Оставайся дома! – гневно сверкнув глазами, рыкнула она и, повернувшись к бхутия, крикнула: – Цэрин, присмотри за ним!

Раздосадованный, я сел на скамью в тени яблони и стал прислушиваться к звукам, доносящимся с улицы. Цэрин не спеша направился к своим повозкам и принялся поправлять поклажу. Минут через пять он подошёл ко мне и положил руку на моё плечо.

– Миша, оставайся здесь и никуда не уходи. Я пойду узнаю, что там происходит.

Тибетец ушёл, а я остался сидеть на скамье, мучаясь неизвестностью. Прошло минут двадцать, когда я услышал скрип калитки. Цэрин быстрым шагом вошёл во двор. Лицо его было в крови. Я вскочил со скамьи и бросился ему навстречу.

– Беда, Миша! Беда! – прохрипел старый бхутия.

– Что?! Что случилось, Цэрин?! – я почувствовал, как к горлу моему подступает горький комок.

– Степана убили, а Лену куда-то поволокли. Я пытался помочь ей, но меня избили, – Цэрин тяжело переводил дыхание. – Миша, твоя мама успела крикнуть мне, чтобы я забрал тебя на время в Тибет. Иди собери вещи в дорогу. Возьми сапоги и тёплую одежду. В горах будет холодно.

Я продолжал стоять на месте, оглушённый страшным известием.

– Миша, – Цэрин тряхнул меня за плечо, – иди собирайся. Нам нельзя задерживаться. Иди, а я пока схожу к соседям, попрошу, чтобы присмотрели за домом.

Я прошёл в дом и стал складывать одежду в вещмешок. Слёзы застилали мои глаза, и я едва сдерживался, чтобы не разреветься в голос. Когда я вышел из дома, Цэрин стоял возле одной из повозок, раздвигая мешки с товаром.

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в декабре 2022 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: