Частности

 

(то, что вы хотите узнать о поэзии и не стесняетесь, спрашиваете)

 

 

 

 

Чаще всего – жива ли. Поднадоели, конечно, эти «живания». Люди пишут и публикуются, и это не плохо и не хорошо – если вообще. Тут частности нужны... Узнала я, например, что Шааранин, хороший (хороший и разный) прозаик, пишет и стихи. Иду на «Стихи.ру» (в общем-то, небессмысленный проект, если правильно к нему подходить, не кладбище, а хранилище) – точно, есть. Вижу: балуется наш Шааранин. Балуется, балуется… ба! Как красиво, как много воздуха:

 

А вот и Ангелы,
Вот и Ангелы!
Вот и Ангелы,
Ангелы, Ангелы!
Вот, вот!

 

Это традиция или новаторство? Это ангелы. И пока такое есть, находишь… пациент скорее жив, чем мёртв.

 

«Ужаснее» всего – а судьи кто?! И начинается: субъективности, скромные мнения, слепой глухого не увидит и т. д. Не понимаю: без себя всё равно никуда не пойдёшь, ничего не прочтёшь, так обо что мы копья ломаем? Да, я субъективна, да, это мой взгляд, мой слух, моё мнение. Но разве субъективность не может – и не должна – быть адекватной? Я даже вот такие «солнышки» нарисовала:

 

 

Середина – это абсолют, истина. Если без громких слов, то некое ТАК И ЕСТЬ. А стрелочки – наши мнения. Каждый прав – находясь, тем не менее, со своей стороны, будучи собой. Но только если эта самость стремится к центру, к «так и есть». Тут даже так получается: чем вернее, чётче, честнее ты будешь на своей линии, тем точнее, неизбежнее – к центру («солнышко» слева, соответственно)… Но бывает другая самость – само-деятельность, свое-волие, в общем, произвол. Уход в… да фактически в никуда. Это как с реальностью и нашим виденьем: можно видеть дерево большим – или редким, или летним, или ночным, но видеть его самосвалом или пуговицей – галлюцинация, болезнь, распад, рассеивание…

Я бы, скажем, не стала публиковать стихотворение Ивана Котельникова «АнтиБродский». И не думаю, что засуживаю. Оно не столько антибродское, сколько антистиховое вообще. Грубое, дурнозвучное.

 

Светлый образ Иосифа Бродского мне
Уж давно не приходит на память, зане
То певец атлантической спеси,
Весь на пафосе, на интересе.

Не Россия вокруг из друзей и подруг,
А постылый, чудовищно замкнутый круг.
Как заделаться единоверцем,
Не понятно ни сердцем, ни перцем.

Неужели свобода дороже страны?
Неужели народа все мы не сыны?
В мирочувствии космополита
Не собака, а сука зарыта… <…>

(Иван Котельников, http://www.poezia.ru)

 

В общем, «светлый образ Иосифа Бродского мне» появляется всенепременно в г… . Но дело даже не в этом. Здесь текст неправ раньше, чем пора говорить о его смысле. Невозможна, немыслима эта «неужелинарода», эти «сердцы-перцы», чем бы их ни начинили. Стоит ли заниматься начинкой в принципе несъедобного пирога?

Правота стихов в их «лепоте». В их интимности, может быть… И это, кстати, вовсе не обязательно клиническая серьёзность, пришибленная камерность. Смотрите, какое милое четверостишие:

 

Я поэт, невольник чести,
но, однако, не погиб!
И живет со мною вместе
пять аквариумных рыб.

(Алексей Салов, http://newlit.ru)

 

Это шутка, но нежная. Стихи. Если попробовать их разнести, сам разлетишься. То есть: нельзя быть к ним в «правильной оппозиции»; если это будет оппозиция, то убегающая, удаляющая от истины-центра. Неправильная…

 

Два стихотворения (начала двух стихотворений):

 

Я жрец жратвы, питон питанья. Переступил порог порока. Я пекарь пекла, пир пираньи. Кино кинолог. Рака рока. Я чадо чада городского. Я, может, инок да иначе. Я меч: мочить и мучить скован. Я парка парка, дуче дачи… (Александр Воловик, http://newlit.ru)

привет, земля! хайям, омары! я кафка, лир, я сон, улисс. я прибыл для тебя, дагмара. и миру – peace! да будет light в твоей системе! мы те, мы йети, дети ра. давай, далай, тату на темя. oh yeah, ура!.. (Константин Кроитор, http://www.grafomanov.net)

 

 

И то, и другое – игровое, превращенческое, но какие две большие разницы. Этот «жрец жратвы» очень быстро в-одну-точку-долблением становится. Вянет, тускнеет. А в «привет, земля!» – напор до самого «ура», напор до упора, цвета продолжаются, и они яркие. Мультипликационные, утрированные, «сумасшедшие». Как Вилли Вонка бёртоновский – «Доброе утро, звёздный свет! Земля говорит здравствуй!», и все на него смотрят как на идиота, но всё уже ясно (кто тут на самом деле идиот)… Нужна ясность – энергетическая, силовая, если хотите. Игра – так давайте играть, а то ведь на этом «питоне питанья» только с тоски повеситься можно. Какая ж игра, когда нудно?

С другой стороны: мы так затаскали глуповатость поэзии, а как же звонковата, тонковата, игровата? Всё время нужна эта «вата», это смягчение. Если будет сильно звонко, сильно игрой – будет резко, будет фальшиво. Неточное всё время грозит стать непролазным, точное – слишком лабораторным, – и так далее, и так во всём…

Хороший «игроватый» вариант (не переигрывает, просто не успевает):

 

Гидрометцентристика

На улице минус плюсцать,
На душе – плюс минусцать.
Надоело хожар созерцать!

(Юрий Тубольцев, http://newlit.ru)

 

«Понятноватый» (чуть чётче, однозначнее – и «заанекдотилось» бы, опростилось-опустилось):

 

– Iисус Хрiстос – он где работал?
– Он так... ходил по городам,
по храмам, то есть синагогам...
– А доски разве не строгал?
– Строгал, но то отцово дело.
Ушел... – А плотництво? А тес?
– ... когда одна старуха-дева
сказала, кто его отец ...

(Игорь Новинов, http://www.stihi.ru)

 

Вот хороший «жизневатый» пример:

 

Cобирала падалицу в подол,
Обходила лысенький огород…
А в аптечке кончился валидол,
Да другого лекарства она не пьёт.
Вот она рукой оботрет лицо
И себя за немощность пожурит.
А на среднем пальце блестит кольцо,
Небогатый камень александрит.
И кастрюлю она взгромоздит на стул
Да оставит медленно остужать.
К ней сынок наведаться заглянул,
И сердиться начал, да возражать...
Мол, живёте, Мамаша, не так не сяк,
Вот ремонта нету, который год…
И она стоит, обхватив косяк,
А на стуле, как барин, сидит компот.
Мол, Мамаша, неужто вам невдомёк,
Что жилплощадь для вас-то уж велика..."
А она ему говорит: "Сынок!
Я согрею борщ, ты б поел пока…»

А она ему говорит: "Сынок!
Я согрею борщ, ты б поел пока…»

(Нина Малыгина, http://www.litsovet.ru)

 

«Жизневатый» пишу в двойных кавычках. Я не верю в компоты и огороды, не верю в простую жизнь. Её придумали сложные люди – в любом случае более сложные, чем те, кто мог бы ею жить. Это своего рода «фэнтези», которое подписывают: «реализм». Меня не раздражает этот подвох (во всяком случае, не здесь), просто этот род фантазий – не мой. Но ведь – вот хотя бы и сейчас – цитирую, замечаю, говорю. Не выбрасываю. Это и есть мой адекват/субъектив, возвращаясь к нашим «солнышкам»…

Да! и забавная дискуссия вышла на «Литсовете» – о возможности сочетания «наведаться заглянул», ведь «оба глагола имеют одно и то же значение». Конечно. Но здесь это даже удача, даже двойная: такое наслоение даёт ироничный, «устыдительный» оттенок (тоже мне, наведыватель-заглядыватель) плюс цитирует «мамашу», легонько, вероятностно, – так бы она сказала соседке например: да вот, сынок наведаться заглянул… То есть: у меня нет «технических» претензий. Есть претензии взгляда, претензии эмоций. Это эмоционально давящая штука, и из меня давят то, что я и так готова отдать, – но не сейчас, когда давят! Я сочувствую, но как-то по-другому. А так… не могу. Почему? Не хочу. Это как в «Собачьем сердце»: «– Вы не сочувствуете детям Германии? / – Сочувствую. / – Жалеете по полтиннику? / – Нет. / – Так почему же? / – Не хочу».

 

И третий вопрос, самый «народный» – кому же всё это нужно. Я не могу спорить с очевидным: никому. Стихов действительно не читают. Но в то же время знаю: нужно, всем, точно знаю… А не в том ли дело, что это разные «нужно»? Нужное как желаемое (мы говорим: нам бы то-то и то-то) и нужное как воздух (не имеет никакого значения, что же мы по этому поводу говорим). Со стихами – второй, воздушный вариант. Читай их или не читай, но они «держат» атмосферу, оттеняют оттенки, сверяют смыслы… «Казнить нельзя помиловать» – это ведь о равновесии, которого не будет без этой твоей закорючки на бумажке. Тебе может казаться, что это ерунда, всем может так казаться, но ты сиди и пиши эти свои закорючки… Сказали (по радио): шарм вашей энергии! – и всё, «зажевало» шарм, растеклась энергия, что-то рухнуло, обессмыслилось. Энтропия растёт. Нужны антиэнтропийные процессы, чтобы нас не завалило этими обломками, чтобы не только «казнили», но и «миловали». Нельзя, чтобы слова использовались только как кирпичи для «информативных построек» – очень скоро такие постройки становятся малоинформативными, а потом и вовсе без-. Словам надо взаимодействовать, взаимо-жить, купаться друг в друге, надо, чтобы смыслы возобновлялись, подтверждались, смещались, отменялись, звучания не глохли, интонации проигрывались-осуществлялись… нужно очень много чего. Этим занимается поэзия. И тёть-дядино «А я стихов не читаю!» тут ничего не значит и значить не может. Даже если это будет миллиард тёть-дядь. Даже если останется всего один поэт. Всё это может происходить на уровне одного человека. Более того: всё И ПРОИСХОДИТ на уровне одного человека. Вот сидит кто-то и купает слова… Важно, чтобы купали, а не чтобы покупали. Ну а купят – тоже хорошо. Но это уже другая история. Может быть, и другая История – не про нас уже. У нас-то от добра добра не ищут. У нас –

 

Относительно смерти – мы живы,
Относительно жизни – да нет.
Вот идёт человечек плешивый,
я уверен, что это – поэт.

У него и походка поэта:
вот споткнулся, едва не упал.
Я боюсь, его песенка спета.
А зачем он её написал?

(Сергей Тетерин, http://vernitski.narod.ru/teterin.htm)