#selfie

 

Купить в журнале за октябрь 2016 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 4 часа 20 минут | Цитата | Аннотация | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

...или.лера…(_~_)^[ЗСН126]

 

 

 

Ждать пришлось недолго. Буквально через минуту Лера получает новое сообщение от создателей турнира.

«Задание №6. Забей на чувство такта. Сделай селфи там, где тебе хочется, даже на похоронах».

«Наканец-та, – думает Лера, и скобка на её эмотиконе, изображающем радость, утраивается в размерах, – есть, где разгуляцца!».

Задание и впрямь имеет широкомасштабный характер. Оно для неё – как глоток свежего земного воздуха после длительного пребывания в космосе. Наконец-то нет никаких ограничений! Фотайся себе с кем хочешь и где хочешь. Полная, так сказать, свобода творчества. К тому же, забивать на чувство такта – это у Леры в крови. Если бы в мире существовала такая профессия, то она, наверняка, после школы, пошла бы учиться именно на неё. К тому же, в 21 веке нет ничего зазорного в селфи на похоронах. Если даже президенты некоторых стран могут себе такое позволить и не получают за это осуждение своего электората, то чего уж говорить про неё – пока ещё мало кому известную селфистку. Чем она хуже? К тому же, это уже стало обыденным и ничем не примечательным явлением. Сейчас уже никого этим не удивишь, а значит, придётся придумывать что-нибудь покруче, чтобы можно было собрать побольше лайков. Настолько круче, чтобы все, кто посмотрит её селфи, умерли бы от зависти, что не они первыми догадались его сделать.

Размышления Леры прерывает виртуозное урчание в её желудке. И только теперь она начинает понимать, что у неё и маковой росинки во рту не было уже довольно долгое время. Интересно, сколько прошло часов со времени её последнего приёма пищи? Лера думает, что их количество наверняка превышает минимальное число подсказок в судоку, слогов в хайку и даже количество общечеловеческих ценностей, на которых строится вся PR-деятельность. А значит, следует срочно чего-нибудь перекусить. Но, к несчастью, на кухне Лера находит лишь кучу грязной посуды и стойкий запах пригоревшей яичницы. И не удивительно! У её матери фотографировать еду и выкладывать эти снимки в социальную сеть всегда получалось лучше, чем её готовить. Возможно, именно поэтому она редко готовит сама, отдавая предпочтение не домашней пище, а заказанной по Интернету.

Лера целенаправленно идёт к холодильнику, но по дороге чуть не встаёт на шпагат. Её ноги разъезжаются в разные стороны, будто кто-то неожиданно решил превратить кухню в телешоу «Танцы на льду». Лишь чудом Лера вовремя успевает одной рукой инстинктивно схватиться за столешницу кухонного гарнитура, а другой опереться об обеденный стол и ничего себе не сломать.

Эмотикон Леры сейчас (>x<!)^[ЗСН127]

Она смотрит под ноги и только сейчас замечает, что кафельный пол в кухне похож на самое настоящее минное поле. Он буквально усеян разбитыми куриными яйцами, вперемежку с каким-то белым порошком. Что это? Штукатурная смесь на гипсовой основе? Сахарная пудра? А может быть кокаин? Лере даже не приходит в голову, что это может быть самая обычная пшеничная мука высшего сорта. Мало того, до сегодняшнего дня она даже не подозревала о её существовании в доме, потому что мать никогда не пекла ни блинов, ни оладий, ни чего-нибудь подобного и к тому же съедобного. Интересно, что же здесь произошло, и кто устроил весь этот беспорядок? Психолог? Предки? Разум подсказывает Лере, что вероятны оба варианта. Скорее всего, родители пытались избежать наказания за её арест при помощи первого, что попалось им под руку. Или Психолог, таким образом, умело замёл свои следы. По крайней мере, ни следов борьбы, ни крови она не замечает. Всё выглядит так, будто неумелая хозяйка решила испечь пирог. Однако уже в момент подбора необходимых ингредиентов её нервы сдали, пока она решала на какое наименьшее число кусков ей потребуется разрезать его так, чтобы можно было поделить поровну между всеми гостями. А, может быть, Лера опять что-нибудь упустила из виду? В очередной раз она оглядывается по сторонам.

Эмотикон Леры сейчас :-0

Среди всего этого творческого беспорядка, словно белая ворона, явно выделяется раздвижной обеденный стол. Его поверхность девственно чиста как отформатированный на низком уровне жёсткий диск. Если, конечно, не считать золотисто-белый айфон матери и стильный йотафон отца, благополучно оставленных ими на противоположном от Леры краю стола. Они лежат рядом, намертво сцепившись друг с другом своими молекулами, словно дрожа от страха, что их бросили хозяева. Такие маленькие и беззащитные, словно груднички, оставленные на голодную смерть без материнской груди. Странно, но Лера никак не может припомнить случая, когда бы видела эти смартфоны отдельно от предков, так сказать, предоставленных самим себе. А всё потому, что для её родителей они служили своеобразной заменой младшим детям, на зачатие которых они в своё время так и не решились. А младших, как известно, любят почему-то больше, чем старших. C’est la vie.

А ведь было время, когда она не считала их своими соперниками. Может быть, очень давно, ещё в глубоком детстве Леры, так оно и было, но не сейчас. Несмотря на то, что Лера стала взрослее, умнее, и, временами, даже понятливее, чем раньше, она до сих пор не может свыкнуться с той мыслью, что телефоны для её родителей дороже, чем их единственная дочь. А потому решила поступить со своими предками точно так, как они в своё время поступили с ней – просто взяла и попыталась их разлюбить, что сделать на самом деле не так-то просто. Но ещё сложнее оказалось их простить. Она до сих пор не может толком понять, получилось это у неё или нет.

Бирюза, застывшая в уголках её глаз, намекает, что нет. Q.E.D.^[149]

Осторожно ступая по кафелю и стараясь обходить стороной опасные участки с разбитыми яйцами, Лера огибает стол и вплотную приближается к смартфонам родителей, лежащим на самом его краю. Как это ни странно, но в её голове в этот момент не возникает ни одной мысли о том, чтобы раз и навсегда избавиться от этих назойливых «умников». И всё же Лера смотрит на них вовсе не с безудержной ненавистью или бессмысленной ревностью, мгновенно пожирающих сердце, словно саранча. Наоборот, она смотрит на эти маленькие коробочки из пластика и металла с сожалением.

«Бедные! Вам навернае без них будет скушна, веть ани жэ вас так любили. Как бы я хатела быть на вашэм месте!», – думает она и нежно поглаживает смартфоны рукой.

Лера успокаивает их, ведь они ни в чём перед ней не виноваты. Они – такие же заложники данной ситуации, как и она. Взяв их на руки и прижав к себе, словно младенца, который ещё не может держать головку, она пытается их убаюкать, наигрывая про себя мотив одной из тех колыбельных, что когда-то пела ей перед сном мама. И тоскует по тем временам, когда её родители целиком и полностью посвящали время только ей одной. Быть может, это весьма эгоцентрично с её стороны, но разве потребность в родительской любви можно назвать эгоизмом?

Эмотикон Леры сейчас (<_>)^[ЗСН128]

Неожиданно оба смартфона в её руках одновременно начинают вибрировать. Это обстоятельство мгновенно вызывает у Леры стойкое ощущение, будто они ожили под воздействием её ласк и таким образом отвечают ей взаимностью. Но длится оно всего лишь несколько секунд, поскольку телемост «Лера­-Сердце» неожиданно прекращает свою работу из-за постепенно ослабевающего сигнала с обеих сторон. Вместо него устанавливается более устойчивое на данный момент соединение «Лера-Голова».

Лера снимает оба смартфона с блокировки и поражается своей бурной фантазии. Их вибрация, как оказалось, не имеет под собой никакой мистической подоплёки. Просто на обоих телефонах на одно и то же время стояло напоминание, что пора навестить больную бабушку.

И вот, оно сработало.

Не теряя ни минуты, Лера собирается и едет в частную клинику, куда родители определили бабушку. Но прежде, несмотря на то, что она очень торопится, никак не может себе отказать в нескольких десятках селфшотов перед зеркалом и чашке горячего кофе.

«Успею, чо! Никуда мая бабуля не денеца», – думает она и фактически оказывается права.

Лагшмивара Лориэриковна – 79-летняя бабушка Леры по материнской линии, чьё имя означает «лагерь Шмидта в Арктике», а отчество расшифровывается как «Ленин, Октябрьская революция, индустриализация, электрификация, радиофикация и коммунизм» – уже вторую неделю после инсульта находится в состоянии комы и подключена к аппарату искусственного дыхания. Состояние у неё тяжёлое, но стабильное. По словам врачей, жить ей осталось недолго. Но она женщина старой закалки, поэтому может и выкарабкаться.

Редчайшее и необычное имя Лериной бабушки вкупе с не менее экзотическим отчеством, конечно, в течение всей жизни выделяли её из толпы, но нельзя сказать, что с особой для неё выгодой. Детство Лагшмивары пришлось на годы Великой Отечественной Войны, поэтому никому тогда особо не было дела, откуда у неё такое диковинное имя. Даже для натренированного уха рядового советского гражданина всевозможными Даздрасмыгами, Пофивсталами, а также более поздними Перкосраками, Кукуцаполями и им подобными. Проблемы начались позже, когда она достигла совершеннолетия. Женихи обходили её стороной, предпочитая встречаться с девушками, у которых более доступные и земные имена, например, Энергия, Идея, Баррикада, Декрета и т.п. На работе тоже косо поглядывали в её сторону, но в глаза всё сказать боялись, предпочитая шептаться и хихикать за спиной.

Хотя, быть может, дело было вовсе не в имени, а в её скверном характере и довольно вспыльчивой натуре, поскольку, если разобраться, существуют в мире имена и похуже. Взять, к примеру, небезызвестного жителя Филадельфии Хьюберта Блейна Вольфа+585 старшего, (где 585 означает количество опущенных букв из его полной фамилии). Или шведского мальчика по имени Brfxxccxxmnpcccclllmmnprxvclmnckssqlbb11116. Есть и другие, и их, на самом деле, немало. Один индиец по фамилии Брахматра чего только стоит! Его имя состоит из 1478 букв. Никто в мире так и не отважился произнести его вслух. Так что, по сути, Лагшмиваре ещё повезло со своим именем.

Так или иначе, но семейного счастья, о котором она, будучи ещё девушкой на выданье, так мечтала, у неё не сложилось. Своего единственного и неповторимого, о котором мечтает, наверное, каждая женщина, она так за всю жизнь и не встретила. Родила поздно, в 35, от своего сожителя. Дочку назвала в честь любимой актрисы Татьяны Дорониной. Но спустя 6 лет умеренно-нормальной совместной жизни, как только её благоверный узнал, что она снова в положении и ждёт ещё одну девочку, вдруг неожиданно куда-то испарился. Ей было всё равно. Его она не любила, а дочерей готова была воспитать своими силами. Конечно, было очень тяжело, особенно первое время, когда новорожденная малышка находилась ещё на грудном вскармливании. Но Лагшмивара стойко выдержала все трудности, которые судьба с завидным усердием расставляла на её пути. Она падала, вставала, снова падала. И всё же поднималась с колен и продолжала двигаться дальше. В этом, как ни странно, ей помогал тяжёлый характер, который она сама недолюбливала. Но больше всего на свете она ненавидела своё имя, обвиняя его во всех своих жизненных неурядицах. Однажды, она даже пыталась его изменить, но вовремя передумала, решив оставить в память об отце, погибшем на фронте. Возможно, с возрастом, просто поняла смысл одной мудрой пословицы – «не имя красит человека, а человек имя». Хотя до самых седых волос всё же просила называть себя исключительно просто и коротко – Лара.

Но вернёмся к Лере, ведь прямо сейчас она буквально врывается в реанимационное отделение частной клиники, на ходу надевая белый халат, и целенаправленно идёт к отдельному закрытому боксу, где лежит её бабушка. Она очень торопится, потому что по дороге в клинику ей пришла в голову идея для селфи. Естественно, Лере не терпится поскорее её осуществить, чтобы получить как можно больше лайков, ведь она наивно полагает, что, выиграв турнир, её моментально ожидает всемирная слава и признание многочисленных поклонников.

А ради этого она сейчас готова на всё.

Перед дверью в бокс Лера сталкивается с очень худой медсестрой в замызганном белом халате, обладающей, по всей видимости, всеми признаками анорексии. Несмотря на то, что ростом она чуть ниже Леры, её отрешённый и надломленный взгляд постоянно направлен куда-то вниз, а не в глаза собеседнику. Это обстоятельство заставляет голову медсестры непроизвольно опускаться, как будто на её опухшем от хронического недосыпа лице толстым слоем лежит несколько килограммов усталости. Вероятно, она просто находится в поисках места, где можно было бы прилечь, а ещё лучше упасть и не двигаться хотя бы несколько минут. По крайней мере, так показалось Лере, поскольку, глядя на медсестру, ей и самой внезапно захотелось вздремнуть. Но эффект первого впечатления о незнакомом человеке, как известно, бывает обманчивым. Вот и Лера, сама того не зная, легко попалась на эту удочку.

Как только она открывает рот, чтобы спросить разрешения пройти в бокс и повидаться с бабушкой, с медсестры моментально слетает маска усталости, словно где-то внутри неё сработала автоматическая система обнаружения противника. Её уши, словно спутниковые тарелки, поворачиваются точно в сторону вероятного источника звука, а глаза превращаются в два больших прожектора, мгновенно начинающих рыскать вокруг в пределах своей видимости. Прямо не медсестра, а самая настоящая ходячая радиолокационная станция!

Не успевает Лера назвать цель своего визита, как медсестра, словно просканировав её насквозь и предугадав её вербальные сигналы, вступает в разговор первой, не давая возможности даже вставить хотя бы одно слово. Подобно строгой мамаше, читающей наискучнейшую лекцию своей провинившейся дочери о том, как нужно жить, она ужасно монотонным и требовательным голосом сообщает Лере, что согласно распоряжению врача анестезиолога-реаниматолога, она может повидаться с бабушкой не более 10 минут, поскольку пациентка находится в тяжёлом состоянии.

С медицинской точки зрения она, несомненно, права, ведь слишком долгое присутствие в палате реанимационного отделения даже самого близкого родственника, не всегда способно помочь больному, а зачастую, даже может помешать врачам бороться за его жизнь. Только родственникам это не объяснишь, ведь они, насмотревшись «Хауса»^[150] и начитавшись советов в Интернете, считают, что разбираются в медицине не хуже любого врача, а зачастую даже и лучше. Именно поэтому слова медсестры, естественно, вызывают у Леры возмущение. К счастью только мысленное. А всё потому, что грозный вид медсестры, отдалённо напоминающий пробудившегося из спячки Ктулху^[151], заставляет Леру на мгновение даже забыть о том, что она хотела сказать. Единственное, чего она сейчас хочет, так это увести глаза от размагничивающих её жёсткий диск прожекторов медсестры и постепенно уничтожающих его низкоуровневое форматирование. Причём, чем быстрее, тем лучше.

Но медсестра, по всей видимости, никуда не торопится, продолжая монотонно-скрипучим голосом буравить её барабанные перепонки, объясняя Лере правила поведения в реанимационном отделении.

«Канчай флудить^[152] и бес тебя тошна», – думает Лера, успевая при этом утвердительно, хотя и немного фальшиво, кивать головой в знак понимания всей серьёзности данной ситуации, и одновременно прикидывать, сколько ей нужно времени, чтобы сделать задуманное селфи.

По её расчётам десяти минут должно хватить с лихвой, ведь она не собирается сидеть рядом с бабушкой, держа её сухую, будто выскобленную добела от многолетнего тяжкого труда ладонь в своей руке, и уж тем более справляться о её здоровье и рассказывать ей про своё житьё-бытьё. К тому же, Лера не имеет ни малейшего понятия, как, вообще, можно с ней долго чатиться, ведь бабушка Лара – ламерша до мозга костей. Она в жизни не кликала мышь, никогда не топтала батоны на клаве, и даже не знает, как часто стоит переставлять на пеньке ломаную форточку^[153]. К тому же совсем не шарит в Интернете. Короче, ваще мрак!

Наконец, закончив свою утомительную и занудную лекцию, медсестра пропускает Леру в бокс и закрывает за ней дверь. Сама же остаётся дежурить снаружи. Не поленившись, засекает на часах положенные 10 минут для свидания.

Итак, обратный отсчёт времени для Леры начался.

Когда она входит в палату, то чувствует, как холодок пробегает по спине, а кожа немедленно покрывается гусиной рябью, словно её касается невидимая рука смерти и торжественно вручает ей свою чёрную метку. Она видит измождённое тело Лагшмивары, неподвижно лежащее на специальной кушетке. Некогда молодое и крепкое, сейчас оно представляет собой восковую фигуру с желтушно-прозрачной кожей, соединённую пучками проводов и трубок с различными измерительными приборами, следящими за жизненно важными функциями организма.

С виду кажется, что Лагшмивара просто спит, но на самом деле внутри неё постоянно кипит борьба за выживание, что даётся ей весьма нелегко, учитывая её тяжёлое состояние и преклонный возраст. Возможно, кто-то другой в её ситуации, уже давно бы сдался, опустил руки и прекратил эту борьбу, посчитав её бессмысленной и безнадёжной, но только не Лагшмивара. Да, в её жизни было больше чёрных полос, чем белых. Да, судьба не любила баловать её, при любом удобном случае спеша напомнить, что действительность – это ежедневный тяжкий труд, в том числе над собой. Да, бывали моменты, когда ей хотелось поставить жирную точку в её затянувшемся (как она сама считала) диалоге со своей жизнью. Но, к счастью, всегда находилась какая-то веская и противоречащая правилам пунктуации причина тому, чтобы вместо точки поставить запятую, тире, или на худой конец – многоточие. Так было. Но Лагшмивара всегда с гордо поднятой головой выходила из самых, казалось бы, безвыходных ситуаций, помня о том, что у неё есть две дочери и они нуждаются в её заботе и любви. Кстати, это обстоятельство всегда стояло на первом месте в её длинном списке главных причин, почему стоит на этом свете жить. И хотя обе её дочери давно уже стали взрослыми и стараются всячески избегать не только помощи своей матери, но и её гиперпротекции, Лагшмивара не обижается на них, в глубине души понимая, что рано или поздно, яблокам суждено навсегда оторваться от своей яблони. С другой стороны, она – мать, и до последнего своего вздоха будет оберегать каждое своё дитя. Эта чистая и бескорыстная любовь к своим дочерям, собственно, и удерживает её до сих пор в этом мире, позволяя Лагшмиваре самой принять решение – уходить ей мучительно медленно, хотя бы для того, чтобы без обиняков попрощаться со всеми, или быстро и безболезненно, не разводя нюни. Сразу и навсегда.

Однако, она и не подозревает, что внучка Лера, которую она обожает, наверное, даже больше, чем свою младшую дочь, прямо сейчас собирается принять это решение за неё.

Лера вплотную приближается к кушетке и оценивающе осматривает бабушку, попеременно переводя взгляд с неё на аппарат искусственной вентиляции лёгких и обратно. Поразительно, но, глядя на Лагшмивару, она абсолютно не меняется в лице, оставаясь до неприличия флегматичной, будто не видит ничего особенного в том, что её родная бабушка сейчас находится на грани между жизнью и смертью.

«Падумаешь! И што в этам такова неабычнава? Каждый день на планете умерает окала 160 тысяч челавек. Чё па всем гаревать што ли?», – думает Лера и приводит свой любимый смартфон в боевую готовность.

Ей требуется сделать всего одно селфи, но только такое, чтобы у всех, кто будет его оценивать, реально сорвало башню. Всё, что для этого требуется – забить на чувство такта. Лера знает, что её бабуля – старушка крепкая, а потому сомневается, что в ближайшие несколько часов можно будет ожидать её смерти. Даже если это и произойдёт прямо сейчас, её похорон всё равно придётся ждать не менее трёх дней, а значит о селфи на кладбище с покойницей можно и не мечтать.

Эмотикон Леры сейчас :-|^[ЗСН129]

В её голове пульсирует лишь один вопрос:

«Интересна, а скока йа палучу лайкаф за селфи с умерающей бабушкай?»

И тут же звонко хлопает свободной ладонью себя по лбу.

«А пачиму бы не устроить ей похараны пряма сдесь и сичас? Врачи ж сказали, што ана всё равно не желец. А чо! Навирняка, можна срубить многа лайкаф. Ф канце канцов – ништо не истинна и всё дазволена!», – думает она.

Но эти крайне меркантильные и абсолютно изуверские мысли внезапно прерывает звук открывающейся за её спиной двери. Тотчас разыгравшееся воображение Леры, успевшее к этому моменту растянуться до неимоверных размеров, лопается, словно мыльный пузырь. И почему возвращение в реальность всегда происходит так некстати? С большой неохотой поставив свой поток сознания на паузу, она небрежно стряхивает с себя остатки воображаемого пузыря и поворачивается на звук.

Эмотикон Леры сейчас :-[ ]^[ЗСН130]

Конечно, в первую очередь, она ожидала увидеть медсестру, ехидно сообщающую ей пренеприятное известие о том, что её положенные десять минут на свидание досрочно истекли. Чёрт возьми, она готова была увидеть даже самого Люцифера в человеческом обличии! Но вместо этого видит лишь своего старого знакомого – Психолога, по-прежнему одетого в костюм песочного цвета. Интересно, у него, вообще, есть другая одежда? Или вся его гардеробная под завязку забита подобными костюмами? И как он смог пройти мимо этой дотошной грымзы-медсестры? Хотя, зная, чем он занимается, нетрудно догадаться, что для него ничего невозможного, наверняка, просто не существует. Но всё это на самом деле не так уж и важно, поскольку на повестке стоит более насущный вопрос: зачем он здесь? Лера что-то не припомнит, чтобы писала ему СМС с просьбой помочь ей в этом задании. К тому же у неё в планах не значится пункт с очередным снятием лайков со счёта. Было бы глупо с её стороны тратить сейчас самую свободно конвертируемую валюту в мире, которая ещё может пригодиться ей в выполнении рокового седьмого задания.

Не решаясь начать разговор первой, Лера с 70%-ым недоумением и 30%-ой насторожённостью смотрит на Психолога, гадая, чем вызвано его внезапное появление в самом неожиданном месте и в самое неподходящее для неё время. Восстанавливая в своей памяти события двухдневной давности, она припоминает, что у неё никак не получалось распознать его лицо, даже используя свой излюбленный метод сравнения на графах. Конечно, технологически он не очень эффективный, но на более проработанный у неё просто не хватает оперативной памяти. Сейчас же ей кажется, что она способна распознавать и подолгу удерживать в голове его образ целиком, а также некоторые мелкие черты. Особенно улыбку, как у Чеширского кота. И всё же она не уверена на все 100%, что запоминает именно то, что видит на его лице на самом деле. А может быть, у него нет никакого лица и его, вообще, не существует? Возможно, он представляет собой обычную галлюцинацию или какую-нибудь разновидностью миража, или (что ещё хуже) является результатом передозировки сигаретами, кофе и селфи.

Психолог же в это время по-прежнему скромно стоит у двери и пристально смотрит на Леру, не собираясь разрушать карточный домик её домыслов. Его вполне устраивает, как она видит его через призму своего сознания и что о нём думает. И для того, чтобы узнать это, не обязательно иметь экстрасенсорные способности. Достаточно лишь прочитать, ведь всё и так написано у неё на лице. А по части чтения лиц он настоящий дока. Вообще, Психолог многое способен сказать о человеке, зачастую даже пересказать его мысли, всего лишь внимательно понаблюдав некоторое время за его мимическими мышцами. И хотя среди его клиентов были такие личности, чьё лицо читалось хуже, чем «На маяк» Вирджинии Вулф или «Феноменология духа» Георга Гегеля, с Лерой ему явно повезло. Для него она – не более чем беллетристика в мягкой обложке. Проглатывается мгновенно. Переваривается быстро. Усваивается ещё быстрее. Хотя, желательно всё же не злоупотреблять её чтением, ведь доподлинно известно, что существует большая вероятность таким образом заработать капростаз головного мозга (несмотря на то, что эта болезнь напрочь отсутствует в медицинских справочниках заболеваний).

Наконец, тугая струна молчания, натянутая в палате, резко обрывается. Инициатором этого является Психолог. Коварно улыбаясь и по-старомодному кланяясь, он свидетельствует своё почтение, затем вальяжно подходит к кушетке, на которой лежит Лерина бабушка, бесцеремонно присаживается на её край и, по-прежнему пристально глядя своим стеклянным волчьим взглядом Лере прямо в глаза, настойчиво начинает предлагать ей свои услуги. На этот раз со скидкой в 30%. Такая привилегия, как поясняет он, естественно, доступна не всем селфистам, а только тем счастливчикам, кто старается выполнять задания создателей турнира с максимальной самоотдачей. Лера как раз входит в их число, поскольку даже подумать о том, чтобы убить собственную бабушку ради селфи способен далеко не каждый. По-прежнему ехидно улыбаясь, Психолог доходчиво пытается объяснить Лере, что она не обязана делать всю грязную работу сама, поскольку думать об убийстве и совершить его это совершенно разные вещи. Да и к чему марать руки такой молодой девчонке, когда существуют профессионалы, которые собаку на этом съели. И один из них стоит прямо перед ней. Так почему бы им, словно старым добрым приятелям, просто не прийти к обоюдному согласию и не заключить новый договор?

Эмотикон Леры (в ответ на чеширскую улыбку Психолога) сейчас (^ ^)^[ЗСН131]

Лера старается не подавать вида, но получается это неубедительно, поскольку его слова заставляют её тело с головы до ног покрыться мурашками. Каким-то неведомым образом он умудрился тайком пролезть к ней в голову, забаррикадированную всяким хламом, и в самом далёком уголке лабиринта её подсознания прочитать спрятанные в очень надёжном (как она считала) тайнике сокровенные мысли. По крайней мере, другого объяснения тому, откуда он знает о её планах относительно бабушки, у Леры нет. Хотя, если подумать, рано или поздно всё тайное становится явным. Поразмыслив немного над этим афоризмом, Лера немного успокаивается. А вызывающая жуткую изжогу мысль бежать от Психолога без оглядки, которая первой приходит ей в голову, неимоверным усилием, подобно антацидам^[154], нейтрализуется следующей, более напористой мыслью, уговаривающей свою хозяйку остаться. Действительно, сейчас совсем не тот момент, чтобы проверять на вшивость свой инстинкт самосохранения, поскольку в любую минуту на пороге бокса может показаться медсестра, и тогда плакало Лерино всемирное признание и звание «Королевы селфи».

Заметив, что Лера колеблется, Психолог увеличивает ей скидку, чтобы развеять все её сомнения по поводу его благородных намерений. Теперь заказное убийство бабушки будет стоить ей всего лишь 50% от реальной суммы, которая указана в его прейскуранте. К его сожалению, полностью сделать свои услуги бесплатными он не может, поскольку создатели турнира «Король / королева селфи», в отличие от него, являются ярыми противниками подобных кардинальных мер решения проблем селфистов, участвующих в конкурсе. По словам Психолога, они считают, что их протеже просто обязаны самостоятельно преодолевать все препятствия, особенно если это напрямую касается процесса создания селфи. Но, всё же, соглашаются с тем, что самым перспективным из них стоит немного помогать, в частности тем, кто готов ради селфи абсолютно на всё. Для этого, в своё время, они и наняли 5 профессиональных «Устранителей», у каждого из которых была своя особенная специализация. Психолог был принят в команду последним из них, но, по воле случая оказался первым и единственным. Прежде всего, он был призван выискивать селфистов-уникумов, брать над ними шефство и помогать им по мере необходимости (естественно не безвозмездно). Но создатели категорически запретили ему вмешиваться в сам творческий процесс становления себяшных шедевров его подопечных. Поначалу он старался не лезть не в своё дело и предпочитал не спорить со своими работодателями, но, если честно, ему со временем порядком надоели все эти ограничения. Уж слишком редко ему удавалось утолить свой неисчерпаемый голод убийства и манипулирования сознанием.

За всю свою карьеру он подписал договор не с одной сотней любителей себяшек. Но они были либо слишком пассивны, и манипуляция ими не доставляла ему особого удовольствия, либо слишком активны и даже агрессивны. К последним, безусловно, был нужен особый подход, поэтому Психолог часто устраивал им сеанс, так называемого, «мозгового штурма». После чего они сразу становились более сговорчивыми, а значит, и управляемыми. Но и с ними Психологу было скучно, поскольку их поведение было слишком предсказуемым. Однако Лера – совсем другого поля ягода. По всей видимости, внутри неё органично сосуществуют две описанные выше модели поведения, плюс ко всему есть некоторые зачатки ассертивности, что, несомненно, выделяет её из толпы. Да, она малообразованна, но в то же время не так глупа, как кажется на первый взгляд. Да, она страдает словообразовательным инфантилизмом, но сейчас такой диагноз можно поставить большинству молодых людей, занимающихся рукоблудством со своей клавиатурой на всём пространстве Интернета. Однако, стоит отдать ей должное, она далеко не тривиальна. Если сильно постараться, то можно, конечно, придать этому неочищенному алмазу правильную огранку. Если бы хоть кому-нибудь было до этого дела…

Вот почему в случае с Лерой его так и тянет отойти от правил и позволить себе некоторые вольности, например, решить самому проблему с её бабушкой. Но она вновь отказывается от его предложения. Нет, вовсе не из гуманных побуждений или внезапно проснувшейся совести. На бабушку ей, по-прежнему, наплевать. В данный момент ей дорог лишь каждый заработанный ранее лайк, и она не собирается даже на секунду расставаться ни с одним из них.

Эмотикон Психолога сейчас (V_v)^[ЗСН132]

По-видимому, он ожидал совсем иного развития событий, но Лерино природное упрямство лишь подогрело его желание во чтобы то ни стало добиться своего. Что ж, если она хочет поторговаться, то он предоставит ей такую возможность. В конце концов, у всех селфистов есть своя цена в лайковом эквиваленте. Интересно, какова она у Леры? Собственно, это Психолог и собирается сейчас выяснить.

Абсолютно убеждённый в том, что любой, даже самый крепкий орешек рано или поздно можно расколоть, Психолог увеличивает скидку для Леры до 75%. Такого он ещё никому и никогда не предлагал. Он чувствует, что эта отчаянная и непредсказуемая девушка, наверняка, способна доставить ему море удовольствия, если, конечно, она позволит сделать всю грязную и убийственно приятную работу за неё. Но и на этот раз Лера не поддаётся искушению, отвергнув все его попытки заключить с ней сделку. Даже когда он недвусмысленно намекает, что может помочь ей ускользнуть от возможных пренеприятных последствий, которые неизбежно возникнут после того, как она решится совершить смертоубийство родной бабушки ради селфи. В его силах, например, убедить медперсонал клиники, что бабушка умерла естественной смертью, а также определённым образом скорректировать поведение полицейских, если по каким-то причинам они всё же будут подозревать её в убийстве и начнут разыскивать как главную подозреваемую по делу. С его помощью Лера даже сможет избежать так называемого кибермоббинга^[155], который может начаться с банальных оскорблений и дорасти до открытых угроз физической расправы или систематического преследования. Ведь если вовремя не принять меры, кибермобберы могут довести свою жертву даже до самоубийства, что на данном этапе турнира не выгодно его создателям.

Лера намеренно пропускает мимо ушей унылый монолог Психолога, сосредоточив всё своё внимание на аппарате искусственной вентиляции лёгких, к которому подключена бабушка Лагшмивара. Просто у неё нет времени для пустой болтовни. Сейчас её заботит лишь то, сколько она сможет максимально выжать лайков из сложившейся ситуации. К тому же она снова в своей голове начинает слышать постепенно нарастающий гул фанатов, которые нараспев скандируют её имя. А значит пришла пора делать очередное селфи, чтобы всех удивить своей задумкой и стать первой в турнирной таблице. Уж на этот раз она точно не потерпит фиаско!

Заметив, что Лера совершенно потеряла к нему интерес и, видя написанную на её лице твёрдую решимость взять на себя всю ответственность за безрассудный и абсолютно безумный поступок, который она собирается совершить, Психолог понимает, что на сегодня его миссия закончена и ему ничего не остаётся, как просто исчезнуть. Причём так же внезапно, как и появиться. Но прежде чем оставить Леру наедине с лайками, словно пчелиный рой гудящими у неё в голове, он, коварно улыбаясь, думает о том, что в своё время не зря ходатайствовал перед создателями о включении Леры в список участников турнира. Ведь очередную «проверку на вшивость» она прошла с блеском и ни на байт не поддалась его искушению. Он мысленно ликует и поздравляет себя с рождением очередного солдата международной армии селфистов. Ещё одним кирпичом в стене, безгранично преданным идеям селфизма, стало больше. Да ещё каким кирпичом! Изготовленным и обожжённым по всем правилам. По крайней мере, другого такого селфиста, способного абсолютно на всё ради лайков, он на своём веку не припоминает. Возможно за то, что ему удалось откопать такой редкий самородок, создатели соблаговолят наделить его бóльшими полномочиями и, наконец, дадут ему полную свободу действий и выбора.

Как известно, мечтать не вредно.

Лера не сразу обращает внимание на то, что она снова осталась в палате наедине с бабушкой и своей совестью. Сжимая свой любимый смартфон в руке, она думает, с чего ей начать: сначала отключить бабушку от аппарата ИВЛ, и уже затем сделать с ней селфи, или сначала сфотаться, а потом её отключить. Для Леры эта дилемма оказывается потруднее доказательства гипотезы Римана^[156]. Но почему нужно обязательно её отключать? Откуда в ней столько циничности? Ведь сознание Лагшмивары, возможно, ещё живо, просто оно крепко спит. Конечно, существует крохотная вероятность, что её бабушка всё слышит, ощущает, и, возможно, даже мыслит, просто отреагировать никак не может. Бывали случаи, когда даже самые безнадёжные больные, пролежавшие в коме не один десяток лет, приходили в себя.

Собственно, над всем этим она и размышляла, пока Психолог занимался её искушением. Но перебрав множество вариантов, всё же осталась при своём категоричном мнении, что ни в коем случае нельзя оставлять свою бабушку в живых, ведь кома – состояние непредсказуемое. Лера не уверена, что будет застрахована от ситуации, когда Лагшмивара в самый ответственный момент может очнуться, открыть глаза и испортить ей селфи. Нет уж, бабушка-фотобомбер на заднем плане ей вовсе не нужна. К тому же, её всё равно скоро отключат, когда в конце месяца родителям Леры придёт счёт с клиники за оказание медицинских услуг, а оплатить его просто будет некому. Так зачем пытаться бессмысленно оттягивать то, что неизбежно должно случиться?

«Уш лутьше эта сделаю йа, чем какая-та неизвесная бабуле тётка», – думает Лера и, не моргнув глазом, выключает аппарат ИВЛ.

Искусственные лёгкие аппарата останавливаются, прекращая вибрацию непрерывного газового потока. Кислород перестаёт поступать в дыхательные пути Лагшмивары, но Лере кажется, что бабушка ещё несколько секунд после отключения ИВЛ пытается сделать вдох самостоятельно. Однако тело её по-прежнему остаётся неподвижным. Если и есть внутри него какая-то внутренняя борьба за выживание, то Лера её просто не замечает. Зато кардиомонитор, стоящий рядом с кушеткой Лагшмивары, мгновенно обнаруживает нарушения ритма её сердца, и когда они выходят за установленные границы, выдаёт сигнал тревоги.

Эмотикон Леры сейчас (>x<!)^[ЗСН133]

Она не припомнит, чтобы в её планах было груфи с медперсоналом клиники, поэтому мысленно торопит бабушку поскорее отправиться к праотцам. Лера боится, что не успеет сделать задуманное селфи, ведь ей обязательно нужно, чтобы в кадр попал экран кардиомонитора. Это будет являться своеобразным доказательством, что она действительно сделала себяшку с только что умершей бабушкой. Поэтому Лере приходится терпеливо ждать, пристально следя за тем, как кривая на кардиомониторе постепенно превращается в прямую горизонтальную линию. Убедившись, что дело сделано, она быстро огибает кушетку и садится поближе к телу бабушки так, чтобы на заднем плане был виден кардиомонитор.

Эмотикон Леры сейчас =)))))))^[ЗСН134]

«Ну ка, бабуль, скажи чиииииз!», – думает Лера и, улыбаясь во весь рот, делает селфи.

Не успевает она встать с кушетки, как в бокс врывается та самая медсестра, которая должна была дежурить за дверью. Видимо она услышала сигнал тревоги, но по какой-то причине (неужели дело рук Психолога?) задержалась, дав Лере фору всего лишь в пару минут. Однако хватило их с лихвой. Неестественно выпучив свои прожекторы, медсестра молниеносным движением подскакивает к аппарату ИВЛ, чтобы его включить. Лера едва успевает соскочить с кушетки и забиться в угол. Следом за медсестрой в бокс вбегают ещё трое. Два медбрата и врач-реаниматолог. На Леру они не обращают никакого внимания, поскольку их первоочерёдная задача попытаться вернуть к жизни их пациентку. Они плотным кольцом окружают кушетку и пытаются вновь запустить сердце Лагшмивары. В ход идут все средства – от дефибриллятора до молитв и призывов вернуться. Только всё тщетно.

А в это время Лера, воспользовавшись общей суматохой, на цыпочках крадётся к выходу. Ей хочется побыстрее уйти из этой больницы и в спокойной обстановке послать своё селфи на конкурс. У двери она оборачивается и с удивлением смотрит на врачей, ещё не смирившихся с потерей старушки и по-прежнему пытающихся бороться с её смертью.

«И чо ани так стараются? Ана бы всё равно кони двинула!», – думает Лера.

А потом бежит без оглядки.

Оказавшись на улице, она первым делом выставляет селфи на сайт турнира и добавляет к нему комментарий:

«Маё паследнее #selfie с бабушкай».

Теперь Лере остаётся лишь ждать и надеяться, что её фотка к утру завтрашнего дня соберёт достаточное количество лайков, чтобы подняться в турнирной таблице до первого места. Но Лера не чувствует себя в раскавае, наоборот, её неожиданно охватывает жуткая паранойя. Ей начинает казаться, что все люди вокруг пристально следят за каждым её шагом и каким-то неведомым ей образом знают, что она сделала с бабушкой. Но, в отличие от Родиона Раскольникова, её абсолютно не гложет чувство вины за содеянное. Она не боится правосудия. Ей не страшна ни тюрьма, ни даже смертная казнь. Единственное, что её по-настоящему пугает, так это то, что у неё снова могут отобрать любимый смартфон, без которого она просто не представляет своё существование. Она боится, что если её поймает полиция, то она уже точно не сможет участвовать в турнире. А ведь ей всего лишь осталось выполнить последнее задание! Домой Лера идти тоже боится, ведь именно там её, возможно, будут искать в первую очередь. Поэтому, пробираясь самыми неприметными дворами и закоулками, раскинутыми по всему городу, словно капиллярная сеть, она ищет место, где можно бесплатно и безопасно схорониться до утра.

Бродя по улицам, она с грустью и тоской вспоминает о своих родителях. Но вовсе не потому, что у неё неожиданно проснулась к ним любовь. Просто деньги, которые они давали ей на карманные расходы, у неё закончились, а лайки карман пока что-то не греют. Даже селфи с ещё не остывшим телом её бабули пока не приносит ей дивиденды. А ведь это была её ключевая ставка на победу. Но пока ещё рано петь по её рейтингу панихиду. В любом случае, ей сейчас необходимо терпеливо дождаться утра.

А уж оно должно расставить все точки над «и».

 

 

 

 

 

 

 

(в начало)

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за октябрь 2016 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт магазина»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите доступ к каждому произведению октября 2016 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.