Галина Мамыко. Как бы?

 

 

 

Под утро Алексею приснилась мать, она улыбалась ему. Он проснулся и включил на своей тумбочке ночник. Зоя не спала.

– Чего не спишь? – сказал он.

Он хотел рассказать ей, что ему приснилась мать, и оттого он проснулся. У него было плохое предчувствие.

– Мне приснилась твоя мама, – сказала она.

Свет ночника был мягким, но ей после темноты он казался очень ярким, она щурилась.

– В белом? – сказал он.

– Да.

– В небе?

Она взглянула на него и кивнула.

– И мне, – сказал он. – То же самое... Как может быть такое?

Она молчала.

– Во всём белом, стояла посреди неба, в свету, она улыбалась мне, – сказал он.

Он ей про свои сны не рассказывал. Это было впервые. Он боялся снов, и старался их забыть.

Он посмотрел на неё и сказал:

– А в твоём сне она улыбалась?

– Кажется, да. Она смотрела на меня издали.

Когда он собрался уходить на работу, принесли срочную телеграмму. Почтальонша знала Алексея, её ребёнок учился у него. Она с сочувствием взглянула на его вопросительное лицо. «Мама умерла», – прочёл он вслух и отдал телеграмму подошедшей жене.

Послышался шум, группа вооружённых солдат спускалась, стуча сапогами, вели человека в наручниках.

– Зэка нашли, что сбежал. У товарища прятался, – сказала почтальонша. – Дом оцеплен. Меня еле пропустили к вам.

Алексей посмотрел на почтальоншу и дал ей рубль.

Она обрадовалась и сказала с чувством:

– Земля пухом вашей маме. Соболезную.

Друзья Алексея забрали их дочек к себе. Младшая, узнав, что у Кораблиных овчарка, стала прыгать, но вспомнив, что бабушка умерла, сделала серьёзное лицо.

Из-за нелётной погоды они долго сидели в аэропорту, Алексей нервничал, боясь опоздать на похороны. Резко похолодало. Он ходил в буфет, приносил в термосе горячий чай. В зале ожидания людей было немного. Двое немолодых мужчин в военной форме читали газеты, выходили покурить. Молодая пара сидела в обнимку, они часто целовались и как будто никого не замечали.

Были ещё какие-то люди, командировочные, скорее всего, а куда ещё можно улетать в такое время, когда все, наоборот, возвращаются из отпусков, так думали они, и как бы не знали об этих, ненужных им, мыслях. Ожидание затягивалось. Ночью пришлось идти в гостиницу, но и утром холодный туман так же, как и накануне, стелился по мёрзлой земле. Неба не было видно. После трёх суток ожидания они сдали билеты и на такси поехали на железнодорожный вокзал.

Город С. встретил их тёплым солнцем. Птичьи голоса, те же лёгкие платья на женщинах, белые брюки на мужчинах, как это было в день их недавнего отъезда. Они сняли плащи, шапки, но всё равно было жарко. Таксист, пока ехали, рассказал им анекдот, они не засмеялись, и он замолчал.

На похороны они опоздали. Людмилу похоронили до их прибытия.

Мы ждали вас, ждали до последнего, мы были вынуждены, говорила им Наташа. Она будто оправдывалась. Алексей смотрел на отёкшие, с раздутыми венами, ноги сестры и думал о матери. У той тоже были отёкшие ноги, и тоже был варикоз.

 

 

+

 

Как мало в своей жизни я сделал для матери, подумал он. Он вспомнил, как мать в предыдущую зиму жила у них в гостях, как удивлялась полярным сияниям, не перестающей темноте полярных ночей, и с какой опаской, закутавшись, выходила во двор погулять с внучками. И как она обрадовалась, когда подошло время возвращаться в родные южные края.

Ему было жаль того, что тяжба родственников из-за дома, в котором последние годы прожила мать во втором замужестве, разрушила отношения матери с дедом Колей, как все называли её второго мужа, они расстались. Мать затосковала. Она прожила бы дольше, думал Алексей, если бы осталась с дедом Колей в том доме, если бы никто не лез к ним, не настраивал друг против друга. Родственники деда Коли, сын и дочь, тоже жалели о случившемся, приезжали к Наташе и Жанне с мировой. Наш дед Коля и года не прожил после разлуки с Людмилой Андреевной, говорили они как бы виновато. Так затосковал по вашей матери, что и слов нет, рассказывали они.

Если бы их совесть мучила, так предложили бы полдома Колиного нам отдать, сказала после ухода гостей Жанна. Да, дом был хороший, жалела Наташа, добротный, с подвалом большим, закаток столько туда влезало, сад фруктовый, огород. До города близко, автобусная остановка рядом. Они вспомнили, как уговаривали мать выйти замуж за Николая, и главным аргументом в их уговорах был этот самый дом с большим двором, деревянным забором, воротами, удобно расположенный в центре деревни. Мать смущало, что Николай – брат её мужа-эмигранта, она помнила, что с молодости Николай не скрывал к ней симпатии, а когда понял, что Арсений оставил семью, стал навещать Людмилу. Он казался ей надёжным человеком, он меня не бросит, думала она. И вот, оказалось, ошиблась, бросил. Она успела за многие годы жизни с Николаем привыкнуть к нему, сроднилась, и оставшись в старости без мужа и без собственного жилья, почувствовала себя опустошённой. Это увидели её дочери, и как бы поняли, какую ошибку совершили, подталкивая мать к разводу, но об этих своих мыслях они как бы не знали и в этих мыслях себе не признавались.

Алексей вспоминал всю эту историю и думал о своей вине перед матерью. Я был слишком занят своими делами, не вмешивался, а ведь надо было остановить сестёр, чтобы не ссорили мать с дедом Колей. Он вспоминал, как мать помолодела, ожила, после того, как переехала жить ко второму мужу, и когда Алексей с семьёй приезжали к ним в деревню, их встречали щедрыми подарками и большими угощениями. Ему вспомнилось, что мать, как и его сёстры, особенно были привязаны к его старшей дочери, и та жила у бабы Люды и деда Коли всегда подолгу. Однажды шестилетнюю Иришу оставили у них в деревне на всю зиму, когда летом вернулись с севера, увидели, что ребёнка чрезмерно раскормили. Зою это сильно расстроило, а родня Алексея гордилась, что дівчинка стала дуже красивою. Зоя винила себя, что пошла на поводу у свекрови, уступив слёзным просьбам и на так долго отдала ей свою дочь.

 

 

+

 

Наташа вздыхала и поглядывала искоса на брата в ожидании, когда тот заговорит, она не решалась нарушить его молчание. Они сидели на скамейке во дворе дома. Рядом стояли дорожные сумки, поверх сумок лежали плащи.

Алексей взглянул на сестру, сказал, что пошёл искать такси, и очень скоро вернулся. Он шёл сутулясь, смотрел под ноги, и Зое казалось, что с его носа вот-вот упадут очки.

– Такси нашёл, едем, – сказал он, ни на кого не глядя.

Жанна ехать с ними на кладбище отказалась. Она выглянула из своей времянки, издали поздоровалась, и больше не показывалась.

В дороге молчали. Зоя посмотрела на осунувшееся лицо Алексея, взяла его за руку и не отпускала.

Через полгода им снова пришлось ехать на похороны. Умер отец Зои.