HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Игорь Якушко

Как разбить вторую пепельницу

Обсудить

Рассказ

Опубликовано редактором: , 31.12.2007

 

 

 

Бывают дни, когда в мозгу свербит так, что деться некуда: "все хреново, все хреново, все так хреново, все на хрен…", мнятся самые черные варианты собственной кончины, и никогда уже не будет меня, и пошло оно все в самое разникуда.

Не надо так нюни распускать, есть отличный способ все это уладить. Надо только знать пару секретов, и знать, что с ними делать. Сейчас я расскажу об этом.

Для того, чтобы избавиться от навязчивого преследования внутренней черунхи, надо разбить две пепельницы. Конечно, это может быть пара любых других предметов, объединенных схожим видом. Нет, лучше, чтобы они были абсолютно одинаковые, и не из резины, конечно. Пусть это будут, например, слоники из маминого серванта, две фотографии в рамках и под стеклом, парочка автомобильных моделек в масштабе 1 : 43, да все, что угодно, не суть. Пусть будут пепельницы из толстого матового стекла, белые или черные, пока не знаю, потом видно будет, но увесистые и с гладкими краями, какие бывают в кафе и барах. Важно другое. Совсем другое.

Главное – чтобы у двух одинаковых с виду предметов были совершенно разные истории, причем чтобы один из них был чем-то дорог тебе, а второй – так, случайно в руки попал. В каждом доме есть такие предметы. Обязательно найдется парочка.

Возьми обе в руки. Поверти, посмотри внимательно со всех сторон. Пусть прохлада материала, из которого они сделаны, войдет в плоть. Пусть стекло, из-за матовой непрозрачности своей кажущееся фарфором (такие называют сейчас небьющимися), гладкой поверхностью соприкоснется с кожей. Сядь и подумай, что для тебя эти предметы.

Вот один. Эта глупая и совершенная в то же время конструкция в твоих руках, простая и непостижимая сразу. Как она попала сюда? Интересно. Да, интересно, как сохранился в памяти этот совершенно ненужный файл. Приятели как всегда мучались, что бы подарить тебе на день рождения, как всегда, такой внезапный и бестолковый. В последний момент случайно ты вспомнил о них, людях, тебе, в общем-то, не нужных и не интересных. Может, случайно встретились на улице, в магазине, в автобусе, Боже, бесчисленно мест под Твоею десницей одно другого бессмысленнее и гаже. Перед каждым днем рождения такое обязательно случается: ну все, думаешь, на этот раз-то вы все от меня отстанете, не буду отмечать это глупое застолье, месивом салатов отягощающее плоть, головокружением тошнотворным кружащееся от выпитого, зачем, зачем, зачем… Так нет, опять кто-то случайно наткнулся на кружочек в календаре среди пометок о циклах или другой такой фигне, житейской, в общем-то, но почему я все время вперемежку у них с какой-то своей мерзостью, слизью улыбок сочимся сквозь время, но все так фальшиво. Наткнулись, перекинулись парой слов о тебе случайно, а ведь у него-де праздник, не хорошо человека забывать, только вот что подарить? А что мы ему в прошлый раз дарили? Не помню, давно это было. Выпить хочется. О, давай пивную кружку, он пиво вроде любил (о, давай пепельницу, он курит вроде). Блин, суки, словно рулон туалетной бумаги приперли (а он ведь и срет, наверное?). Ладно, не вышло, пришлось напрягать родителей, картошка-маркошка там, оливье-классика, компот на запивку, ребята, тапочки одевайте. Что там было? Да, все как обычно, наверное, ничего не осталось кроме этой пепельницы долбанутой, на хрена она мне сдалась, если у меня такая же год на подоконнике стоит. Эх, так значит это было за год до этого, неужели целый год прошел?

Тут ты смотришь на второй предмет в другой руке. Сравниваешь. Внешне – одно и то же. А по сути, если тот для тебя ноль без палочки, ничего не значит, то этот – этот всю душу наизнанку выворачивает, столько с ним связано. Ну, хватит трусить, сколько можно гнать от себя это воспоминание, не малодушничай, давай все по порядку, чего там.

Значит так. Не пыхти только как паровоз перед рейсом, сядь где стоишь, пепельницы обе на табуретку перед собой поставь, можно закурить попутно, если ты действительно куришь. А если не куришь – в носу поковыряйся, там, за ухом почеши – каждый по-своему привык сосредотачиваться. Давай, давай, собирайся с мыслями. Как там было, откуда перед тобой сейчас эта штуковина, гладкая, холодная, белая (черная – не решил еще), матовая, одинаковая.

Она была в розовом платье, легком таком, может шелковом, а может что-то в этом духе. Почему она тогда мне улыбнулась? Что, никому раньше я таких вопросов не задавал? Ясное дело, глупо так, все как на ладони, не подскажете, девушка, как на почту пройти, я тут заблудился что-то, первый раз в этом районе. Сразу понравилась. Я в том районе действительно с тех пор и не бывал как-то. Подсознательно побаивался как-то после всего. А она говорит: жарко, тут мороженое за углом продают. Голову мне напекло, что ли, я чуть в газон не сел от неожиданности. А вы какое любите? Фруктовое больше, на такой жаре пломбир как кисель с маслом. И смешно так стало, и легко, и просто. И смех у нее такой звонкий, легкий, про такой говорят – как колокольчик. И глаза озорные, но улыбка открытая такая, что сразу хочется перед ней на колени броситься и спасибо сказать, сам не знаю за что. Я как полетел тогда. Или поплыл по течению. Совсем без напрягов. Легко.

Просто взял ее за руку, и больше ничего не нужно было говорить. Через час мы уже шли по набережной, она легко ступала по парапету, совсем не боясь упасть, порхала как ласточка, а я все не отпускал ее руку, потел и описаться готов был уже от счастья. А у нее руки сухие были и прохладные. Я взял ее за талию и снял с парапета. Она была легкой, стройной, и пахла чем-то таким, ну… травой что ли какой-то. Руки мне на плечи попали, прыгать-то высоко, и лицо ее так близко оказалось, и мне стало стыдно, что я потный уже. Отвернулся, она рук с плеч не сняла, но и спрашивать ничего не стала. Просто поцеловала и все. Больше не могу.

Правильно, а и не надо больше. Достаточно вполне. Теперь бери обе пепельницы, аккуратненько заверни в газетки по одной, так, чтобы различить нельзя было. Положи все в рюкзачок и – на улицу, прочь отсюда, рюкзак не забудь, растяпа. Спешить не надо.

Идем теперь по городу. И полдень такой же жаркий. Хорошо, что в городе есть фонтаны, это действительно сглаживает пульс, жару сбивает, и в висках теперь не так колотит.

Для того, чтобы действовать дальше, нужно найти настоящий Тупик. Таких в каждом городе полно. Особенно в захолустье. Тупик – это такое место, в которое приходят узкой извилистой улицей, тенистым проходом между высоких стен, здесь даже в полдень прохладно, потому что стены высоки и не пускают солнце. Здесь никого нет, не должно быть. В стенах изредка попадаются зарешеченные окна и ворота, заложенные старой кладкой двери, какие-нибудь ниши, но все это к концу улицы пропадает. Вот небольшое расширение и – конец. Обязательный атрибут – мусорные контейнеры в углу и одинокое окно под самой крышей на одной из стен. Улица заканчивается глухой стеной, обязательно кирпичной, лучше, чтобы кирпич был красный, а на окне все равно была бы решетка. И никого кроме тебя и твоей тоски. Вон, ее тень промелькнула, но она неуловима, потому что настоящую тоску можно заметить только боковым зрением, и все равно это похоже не глюк. Так что представим пока, что ее просто нет, и ты здесь совершенно один.

Теперь доставай свертки, но не разворачивай. Два газетных свертка, и ты не знаешь, в каком из них – что. Два одинаковых, по весу и запаху, по чему-то там еще, будь она неладна, эта физика, по температуре, например. В общем, не различить, хотя если и развернуть, все равно на всем белом свете отличить один предмет от другого сможешь только ты, потому что ни для кого в мире это больше не важно, а значит, это знание – часть твоей индивидуальности, то есть тебя самого. Ведь ты уже знаешь, что мы будем делать с этим? (см. название)

Выбирай стену, лучше ту, что с окном. Все равно оттуда никто не выглянет, но так, на всякий случай, потому что пусть лучше увидят тебя, чем то, что ты делаешь.

Посмотри на нее, сложенную из красного кирпича чьими-то руками, с трещинами и выбоинами, потеками и мхом, а там, где во время дождя попадает вода – с выеденными швами. Ты знаешь, зачем она нужна. Это самое главное ее предназначение. Только для этого она построена была когда-то, кирпичная старуха, только для этого и ни для чего больше.

Теперь можно бросать. Но прежде – вспомни, что бросаешь, вспомни ту звездную ночь после кафе, когда она сидела рядом с тобой, и ты держал ее за руку, словно свою судьбу, и как она гладила тебя по руке, едва касаясь кончикам пальцев твоей кожи, как никто никогда к тебе больше не прикасался, и как все тело от этого пронзали магнетические волны, и как ты думал, что не дано человеку ощутить, что такое счастье, потому что просто не умеет разглядеть и почувствовать мгновенье, в котором живет (а ведь мы живем только мгновенье, не больше, не меньше, и вся наша жизнь – и есть всего лишь это мгновение!), и это, наверное, самая большая беда, которой пришел человек в этот мир, с которой и покидает его, так ничего и не поняв… Вспомни, как, словно током, ударило тебя, когда вдруг погасли в парке фонари (а, значит, полночь) и ты ощутил ее руку у себя там, где все электричество, и у тебя заболело сразу в центре груди и голова закружилась, потому что ты не понимал, как все может быть так просто, не верил, что все это на самом деле. Вспомни, как ты не знал, что делать дальше, и целовался с ней взасос, а слюни текли как у щенка, и трепетало сердце, а руки твои робко и мелко тряслись, едва прикасаясь к ее спине, коже прохладной и гладкой под платьем, и ты чувствовал, что если сейчас встанешь на ноги, то просто грохнешься сразу как тюк с барахлом у отца на работе – хлоп! Поднял – бросил. Хлоп – поднял – бросил. Хлоп! Вспомни, как прохладна была ночная земля, как влажна и горяча была твоя рука, как теплые струи ударяли в лицо, и ты не понимал, что это такое.

А теперь – бросай!

Бросай сильно, со всего размаху, с криком, так, чтобы наверняка разбить наконец все об эту стену, чтобы в свертках остались лишь мелкие осколки, жалкие осколки, которые уже никогда не собрать, не соединить, не склеить.

Р-раз! Да! Так!

Дв-ва! Точно!

Молодец!

 

Вдохни теперь поглубже и послушай, что я тебе скажу. Впрочем, ты и сам знаешь, только боишься проверить. А ты не бойся, подойди и разверни. И не говори, что не веришь, и что так не бывает – тоже не говори. Я тебе сам скажу, прежде чем ты подойдешь к этой стене из красного кирпича и сделаешь это.

Знаешь, одна пепельница не разбилась. Она цела. И ты знаешь, какая из них, даже не проверяя. Да, та самая, которая вторая. Так должно было быть. Потому что она и не разобьется. Можешь сколько хочешь швырять ее об стену – в свертке или без, топтать ногами, бить молотком. Ничего с ней не будет. Потому что разбить вторую пепельницу не так-то просто.

Ну, подойди, разверни, посмотри. Посмотри на осколки и посмотри на целую. Точно? Так и есть. Разбилась та, что подарили друзья – она ничего и не значила. А та, которую вы украли из кафе – цела, и ничего с ней не стало. Потому что для тебя она кое-что значит.

Теперь понятно, зачем нам нужны были одинаковые предметы? Только для того, чтобы убедиться в этом.

 

Вот теперь надо заняться второй. Ведь не зря же мы затеяли все это, правда? (см. название). Положи ее в сумку и поехали в тот район. Найдем-ка то кафе. Надо, ничего не поделаешь.

 

...Время – как снег, неспешно и незаметно дигается единой массой сверху вниз, из будущего в прошлое, и когда стоишь на крыльце в безветренный зимий день и смотришь, смотришь долго и заврорженно на это движение, начинает казаться, что снег – недвижимая среда, а земля, со всеми ее домами, деревьями, людьми и собаками движется вверх, навстречу небу. И трудно заметить, как под ногами собираются сугробы былого...

До этого кафе можно добраться с закрытыми глазами, несмотря на то, что ты был там только однажды, и это было так давно, что, кажется, само воспоминание об этом не выскрести из под ледяной корки. Но дорога делает свое дело – в пути с нами происходят такие метаморфозы, что наша память становится мягкой как воск, и незаметно для себя мы начинаем отматывать воспоминания назад. Стоит лишь закрыть глаза, и под мерное качание автобуса, под звуки голосов его пассажиров перед нами разворачивается кино наоборот.

Рюкзак у тебя на коленях, одной рукой ты крепко сжимаешь лямки, другой ощупываешь под шершавой поверхностью пепельницу, которую очень трудно разбить. И чем ближе та остановка, на которой тебе выходить, тем отчетливее ты понимаешь, что другого выхода у тебя нет. Странно только, что в такую жару приходят мысли о холоде и зиме, и время кажется снегом. Странно.

Не увлекайся фильмом наоборот, секрет не в этом. Вполне достаточно уже того, что ты вспомнил. Тебе сейчас еще предстоит кое-что ощутить, и это будет трудно, но без этого не разбить нашу пепельницу, а другого выхода нет.

Решительным жестом ты протягиваешь навязчивому кондуктору свой проездной, так, чтобы он оказался у нее прямо перед лицом, может быть, даже слишком близко к глазам, чтобы она почувствовала то, как они достали тебя со своими мелочными заботами, как ты раздражен, как трудно тебе разбить свою пепельницу, которую ты везешь сейчас в своем рюкзаке прямо туда, где она впервые оказалась в твоих руках. Не надо так раздражаться. Скоро тебе придется управляться с более сильными чувствами. Кондуктор отходит.

На соседнем сиденье пенсионеры запальчиво жалуются на жизнь, нелепо и гадко от этих разговоров становится многим. Кто-то улыбается, кто-то отворачивается, кто-то вступает в разговор, а кто-то молчит, как ты. С задней площадки обводит салон склизским взглядом маньяк, на мгновение вы встречаетесь глазами и он отводит взгляд – это не тот случай. Девушка напротив кокетливо поправляет волосы, ты рассматриваешь ее. На ней кардиган, неприкрытый пупок (сам как одежда) и колечко в ноздре. Ужели в этих волосах искупается сегодня ночью чья-то рука? Стиснув кулаки, ты смотришь в окно.

Вот эта улица. По этому тротуару вы шли тогда, вечер румянил все стекла на западной стороне улицы, шум городской утихал. То ли это был выходной, то ли час пик завершился, то ли вы просто ничего не замечали вокруг, но было какое-то спокойствие в воздухе, и ничто не мешало думать только о том, что ты чувствуешь, сжимая ее руку в своих ладонях. Тебе выходить.

В общем, ступив на горячий и мягкий асфальт, ты начинаешь подозревать, что это просто тихая улица. Она в стороне от главных городских магистралей, здесь всегда тихо, и , когда бы здесь ни оказаться, в любую минуту можно заметить влюбленные парочки. Просто это их место. Как ваше тогда. Неосознанно тянет сюда, под эти деревья, на эти скамейки кормить голубей и наслаждаться покоем.

"А вруг там закрыто?" – мелькнуло на мгновение в твоей голове, то ли с надеждой, то ли из опасения так никогда и не расстаться с этм стеклянным предметом. Нет, там открыто, кафе работает, входи. Не мечись в полумраке прохладном неистовым взором, ты должен сесть именно за тот столик, и ни за какой больше. Садись.

Здесь все также, и даже работает музыкальный автомат, для этих мест странный и редкий предмет. Народу почти никого, ведь полдень и заведение только что открылось. Бармен в глубине освещенной на фоне сверкающих стекол болтает с официанткой. Его ты не помнишь совсем, а ее – хорошо. Это она тогда обслуживала ваш столик. Странно, ты думал, что на такой работе подолгу не задерживаются. Оказалось, это не так.

Она подошла. Все те же рыжие космы, вымученная улыбка. Как дико общаться с человеком, который улыбается тебе через силу, потому что это его работа. И ты, не поднимая глаз, закажи то же самое, и сразу спроси, не мог бы ты ее угостить, ведь работы сейчас мало, а тебе нужно поговорить с ней. Мог бы? Спасибо, давайте. И ты поднимаешь глаза. Обжигающие рыжие волосы, ты помнишь, точно так же, как тогда, она говорила с вами, пара каких-то дежурных ничего не значащих фраз, а глаза такие же печальные и вымученная улыбка, одними губами. Не расположена говорить.

Она приносит заказ. Ничего особенного, скромно, но красиво. Бармен было впялился из своего угла стеклянными глазами, но она помахала рукой, присев на краешек стула, и он отвернулся к бутылкам. Пока она с тобой за столом, никто сюда больше не войдет. А те, что сидят вокруг – их всего-то человек пять – им или больше ничего не надо или, скорее, это не ее столики. И вообще, они с барменом друзья, он парень понятливый, бывает и сам подойдет, пока я курю на заднем крыльце, вам не скучно?

Так начинается эта беседа. Пододвинь ей пепельницу. Смотри, ничем не отличается! И руки со стола убери, незачем ей замечать их дрожение. У тебя в рюкзаке такая же.

Тебе мучительно больно смотреть ей в глаза, потому что... Ты не скажешь себе этого сам, а я промолчу. Посмори ей в галза.

"Вы давно здесь работаете?"

"Два года"

Посмотри ей в глаза.

"Вам нравится?"

"Почему вы спрашиваете?"

Посмотри ей в глаза. Вот так. И не отрываясь.

"Мне кажется, вам грустно"

"Пустяки"

Она больше не улыбается. Теперь ты знаешь. Просто эти глаза украдут у тебя твои воспоминания.

"Вы, наверное, не помните меня. Я был здесь однажды, года полтора назад..."

"Я помню вас. Вы были с девушкой"

Теперь уже не оторваться. Говори, нет смысла больше скрывать.

"Странно. Ведь тут бывает много людей. Разве можно?.."

"У меня хорошая память. Вы заказали тогда то же самое"

Говори, говори.

"Вы знаете, может это покажется странным..."

"Что?"

"Я хотел бы вернуть один предмет..."

И вдруг она засмеялась. Теперь по-настоящему. Правда, у нее приятный смех?

"Вы смеетесь"

"Да, это действительно смешно, такого еще не бывало!"

"Вы... Вы знаете?!"

"Ну конечно, неужели вы думаете, я вас просто так запомнила? Ха-ха-ха! Вы что, пепельницу принесли?"

"Да..."

Она повернулась к бармену, смеясь, махнула ему рукой.

"Андрей, сделай еще по двойному!"

Повернулась к тебе, смахивая слезу.

"Вы знаете, меня давно так никто не смешил! У нас каждую неделю пропадают пепельницы, чуть ли не каждый день – рюмки и бокалы, но такое... Ха-ха!"

Какой завораживающий смех! И ты тоже уже не можешь сидеть спокойно, тебя и самого разбирает и ты невольно расплываешься в глупой улыбке. Андрей неожиданно возникает слева, ставит на столик два двойных и также неожиданно пропадает из поля зрения.

"Слушайте, за это надо выпить"

"Да, конечно"

"Теперь я угощаю!"

"Спасибо, что вы"

У нее красивые глаза. И эти рыжие волосы...

"Как вас зовут?"

Вы представились. Больше ничего не нужно. Ты нашарил в рюкзаке пепельницу и поставил ее на стол. Точно такая же, как и та, что рядом, только в ней нет двух окурков – одного с помадой, другого с вмятиной от зубов. Точно такая же. Но все еще что-то не отпускает.

"Знаете, влюбленным обязательно надо прихватить с собой что-то на память. Это так глупо, но ничего с этим не поделаешь"

"Я заметила"

"И вот теперь..."

"Не говорите, я все время думала об этом. Вы меня так рассмешили"

"Да"

"Я знаю, почему вы вернулись"

"Правда?"

"Ну конечно. Хотите, потанцуем?"

Не ожидал?

"Я..."

"Не бойтесь, пока народу мало, а то потом не получится..."

"Да, конечено"

Ты встаешь неловко со своим опустевшим рюкзаком, который здесь совсем не к месту, тянешься через угол стола к ее стулу, этот чертов рюкзак мешает, разворачиваешься, секундная потеря равновестия, рюкзак – рука – угол стола – Боже, какая неловкость! На краю стола твоя пепельница, ты не хотел, но задеваешь ее рукой...

В следующее мгновение пепельница медленно съезжает со стола, медленно-медленно падает вниз, ты инстинктивно подставляешь руки, но не успеваешь... Она – то же самое. Вы оба приседаете и пепельница – между вами – медленно-медленно движется вниз, ударяется об пол, и ты замечаешь, как на белой (все-таки белой!) поверхности появляется сетка черных трещин, но это длится лишь мгновение – и белое вмиг разлетается на куски! Только после этого вы слышите звон.

Вы сидите друг напротив друга на корточках и улыбаетесь. Между вами – только белые осколки на зеркальном полу. Это очень красиво. Особенно рыжие волосы и глаза. Тебе так легко.

– К счастью, – говорит она.

 

 

 

________________________________

Пиры Серебряного века
507 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 12:03 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Взять в аренду двутавровую балку бдк. . Путевой лист нормы расхода топлива порядок учета и списания гсм по путевым листам.
Поддержите «Новую Литературу»!