HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Соломон Воложин

Занозы

Обсудить

Цикл статей

Опубликовано редактором: Игорь Якушко, 27.05.2007
Оглавление

7. * Пригов
8. * Ильницкая
9. * Брехт, Васильев

* Ильницкая


Эту книгу – “Дебют на прощанье” Ольги Ильницкой – мне дали почитать, наверно, не без умысла: чтоб я о ней написал. Я же обычно не берусь писать, если мне нечего хоть что-то позитивное сказать о вещи.

 

И нечто позитивное началось с первой же фразы первого же рассказа, который я стал читать прямо в троллейбусе, возвращаясь с книгой домой.

 

Свою остановку я проехал, настолько оригинален показался рассказ. Автор во второй его части вводит себя, обнаружившую, – именно обнаружившую! после специально предпринятого поиска, – что сочиненный ею герой существует в действительности и – в том же городе, где автор живет.

 

Опомнившись, я прикинул, что в американских фильмах – сплошь сомнительного достоинства – переход авторского вымысла в реальность это уже прискучивший шаблон.

 

Но что-то беспокоило. Рассказ Ильницкой был чем-то привлекателен.

 

Чем?

 

Например, этот первый абзац-предложение, сразу заставивший себя перечитать, потому что остался какой-то флер недопонятости после его прочтения...

 

“День, похожий на стакан с недопитым кефиром, встретил Павлова на скользкой ступеньке вагона мокрым холодом и об руку повел домой”.

 

Помнится, я прочел и подумал почему-то: это Павлов проводил кого-то, посидел с ним на прощанье в вагоне довольно долго и, когда провожающих попросили покинуть вагон, как потерянный, пошел домой, обнаружив, что пока он сидел – совсем рассвело, или Павлов сам приехал? Я предложил себе угадать: проводил или приехал. Выбрал: приехал. Оказалось – так и есть. Следующий абзац начинался:

 

“Павлов вернулся из командировки...”

 

Дальше там, под стать встретившей погоде, шли негативности. По нарастающей. Вплоть до шока:

 

“...из командировки злой и голодный. Добравшись к дому, обомлел: окна темные, мертвое молчание. Дверь парадной сорвана.

 

“Света нет, – подумал, – свечки нет, спички неизвестно где...”

 

Развернулся и пошел к Лиде”.

 

Как Ахматова. Дается сразу пятый акт драмы.

 

Ведь ничего не понятно. Что происходит? Как это: дверь парадной сорвана! Где мы находимся? В Грозном рубежа веков, где не мир, но и не война? Почему человек в собственной своей квартире не знает, где обычно лежат спички. И что за драма, что свечки нет и спички неизвестно где? День же наступил!

 

Впоследствии становится ясно, что дом отселили под снос, а Лида, видно, – бросившая Павлова жена.

 

Тогда понятно, что хаос, начинающийся в голове читателя, есть хороший аналог хаоса в душе одинокого Павлова. И это вам не с холодной сноровкой сляпанный тысячный по счету американский фильм. Тут каждая фраза – страдает. Абзацы короткие – как прерывистое дыхание. Как теряющаяся связь мыслей.

 

Полное безволие Павлова видно уже в первой фразе рассказа. Активен не он, а день. День “встретил”, “об руку повел”. Даже прилагательное, описывающее день – отглагольное – “похожий”. Вообще, явление героя... а мы его не видим. Является день со своими разнообразными качествами. Является разоренный внутренний мир героя. Рушащий все и вся.

 

И такую элементарщину, как покормить себя еще вчера вечером, Павлов не сумел – “злой и голодный” с утра (вторая фраза)... А почему нужно обомлеть (третья фраза), увидев дом отселенным? Если живешь на земле, а не на небе или вообще нигде, потерян, то, уезжая в командировку, знаешь, что рискуешь, потому что об отселении предупреждают заранее. Отказываться от командировки полагается, пока не переселишься: могли ж не только парадную дверь сорвать, но и дверь квартиры. И давно, и до командировки, ни в чем нет, видно, порядка, раз предметы первой необходимости лежат “неизвестно где” (четвертая фраза). И кем надо быть, чтоб явиться к бросившей жене из-за отсутствия света у себя (пятая фраза)?

 

Описывается измененное психическое состояние. Но описывается оно не объективно, а субъективно, с точки зрения героя. Во всей первой части (помеченной цифрой 1). Даже – когда описывается, казалось бы, виденное не его глазами. Вот что “увидели” люди, обнаружив его неизвестно сколько времени после того, как он сошел с ума (появились сны наяву – к нему, мол, пришла мама):

 

“...Его нашли в понедельник, в полдень. Рядом с кроватью Павлова сидела женщина. Когда ее попытались поднять со стула, она исчезла.

 

Тихого и бородатого Павлова, не отвечавшего на вопросы, отправили в психиатрическую.

 

Поскольку Павлов объяснить про женщину ничего не мог, кроме того, что это его мама (собственно, он и этого не объяснял, просто звал ее: “мама, мама”), – решили, что это и была мама. А куда она делась – про это ничего не решили, зная, что маму Павлов похоронил десять лет тому.

 

Так и осталось невыясненым: что за женщина сидела рядом с выпавшим из ума Павловым, куда вдруг делась? Что вообще произошло с человеком?

 

...Как будто кто-то, в самом деле, может ответить на подобные вопросы...”

 

На этом первая часть рассказа заканчивается. И если б на этом заканчивался и весь рассказ, то он бы был типично романтического типа произведением. Мир – плох. Ценна – только внутренняя жизнь личности. В ней – выход из этой мерзкой действительности. И если это – выход вон из ума, то пусть так. Личность мир победила. Это – выдающаяся личность. Так держать! Курс каждого – на выдающуюся личность в себе. Все остальное – пофиг.

 

Но автор что: аннулировала для себя такой идеал, создав вторую часть, где автор пошел в местную психиатрическую больницу и, спросив, нет ли больного с фамилией Павлов, обнаружил, что есть, что он тоже тихо помешанный, тоже видит маму и тоже подкручивает якобы фитиль керосиновой лампы, “той, из детства”, чтоб лучше маму видеть?.. – Похоже, что не аннулировала. Похоже, что Ильницкая декларирует мощь внутреннего мира, в случае, если это мир личности творческой, – объективирующийся в художественные произведения этой личности.

 

И все-таки отличие у Ильницкой от доброго старого романтизма есть. Я бы назвал это отличие потенцией авангардизма.

 

Что такое авангардизм, по-моему? – По-моему, авангардизм это выход из искусства – в жизнь. Если я тебя придумала, стань таким, как я хочу, – поется в одной песне от имени лирической героини, претерпевшей несчастную любовь и не смирившейся с этим. Так пока это умонастроение ограничивается исполнительством или писательством – это еще искусство. И в таком качестве непосредственно и непринужденно испытывает сокровенное мироотношение человека с целью совершенствования человечества (Натев). Но когда оно полностью выходит в жизнь, воздействует непосредственно, но принуждающе!.. – Тогда вспыхивают скандалы футуристов, возникают перформансы, выполняемые не актерами, а авторами, совершаются хэпенинги вместе со зрителями, поэты упирают на буквально свой жест, позу. А что делают прозаики, я не знаю. Но по дороге к тому, чего я не знаю, тянущиеся в авангардизм творцы стремятся вывести литературу в быт.

 

Ведь что нужно искусству, чтоб воздействовать непринужденно? – Нужна условность. Скульптору нужна однотонность его мира, живописцу – плоскостность... Литературе нужна выдуманность описываемого. А не то, – по меткому выражению Тынянова, – превращаются в быт: в сплетню и в болтовню приятелей – откровенные известия о каких-то чужих и человеку по большей части незнакомых лицах с соображениями по поводу... Иногда и об авторе. Причем это человека вовсе не касается.

 

Когда несгибаемых по характеру художников постигает разочарование в достижимости их идеала, они рвутся вон из искусства. Они хотят действовать или опосредовано, или принуждающе, или и так и так сразу. Гоголь идет в проповедь, Толстой – в публицистику. Он начинает стыдиться искусства, говорить: <<Искусство?.. Его нет. Это все из-за денег и тщеславия>>. Он стесняется сочинять про несуществующих людей.

 

К тому же, – к нелитературе, – по-моему, тянет и Ильницкую. Да и не только ее. Теперь. Ильницкую тянет в быт, в откровенный разговор о себе, Ольге.

 

Ольга, Оленька, колоколенка

на березовом перекрестке!

Что не слышно тебя, Оленька?

Где же звон твой, твои песни?

Или медь устает петь?

Или ветер-звонарь ушел?

Я подую, а ты ответь -

хорошо?

 

Но она этого стесняется:

 

“Не надо искать между строк историю моей “личной жизни””, – предваряет Ольга Ильницкая свой “Круизный роман. Историю любви и ревности”.

 

А надо ли стесняться? – Сошлюсь опять на Тынянова:

 

<<...новый конструктивный принцип ищет “новых”, свежих и “не своих” явлений...

 

И новый конструктивный принцип падает на свежие, близкие ему явления быта.

 

Приведу пример.

 

В XVIII веке (первая половина) переписка была приблизительно тем, чем еще недавно была для нас, – исключительно явлением быта. Письма не вмешивались в литературу. Они многое заимствовали из литературного прозаического стиля, но были далеки от литературы, это были записки... дружеские уведомления...

 

Главенствующей в области литературы была поэзия; в ней, в свою очередь, главенствовали высокие жанры... Но вот это течение исчерпывается; интерес к прозе и младшим жанрам вытесняет высокую оду....

 

Салоны, разговоры “милых женщин”, альбомы культивируют малую форму “безделки”: “песни”, катрены, рондо, акростихи, шарады, буриме и игры превращаются в важное литературное явление.

 

И наконец – письмо...

 

Письма читаются не только адресатами; письма оцениваются и разбираются как литературные произведения в ответных же письмах...

 

...письмо, оставаясь частным, не литературным, было в то же время и именно поэтому литературным фактом огромного значения...

 

И не трудно проследить такие эпохи, когда письмо, сыграв свою литературную роль, падает опять в быт... Но в нужных условиях этот бытовой факт опять становится фактом литературным>>.

 

Может, наше время колоссальных идеологических катастроф сродни времени краха эпохи Просвещения, классицизма и оды и пора художникам обращаться к тому, что числилось околоискусством. “Ну как, – говорил не так уж давно артист Ульянов, – пронять зрителя в театре, когда за его стенами есть такой Пол-Пот, убивающий три миллиона – из семи – жителей своей страны!”

 

Может, планида Ильницкой – писать исповеди... От себя, Ольги Ильницкой. Беспощадные исповеди, которые будут потрясать рациональных и скептических читателей, которым наскучило читать про выдуманное.

 

Вот в учебниках по актерской технике пишут, что для всех эмоций, какие играет артист, он находит зародыши в своей душе: в какой-то мере он их (все!) уже переживал в жизни. Даже отцеубийство! Даже вожделение к матери!..

 

Какую смелость нужно иметь, чтоб исповедоваться!?.

 

Ильницкая, человек честный, похоже, способна на исповедь.

 

Дьявол искушал людей всегда. Но мне кажется, что ныне это особенно актуально. Демонизм, Сатанизм. Экстремизм. Терроризм. Обаяние смерти...

 

Не о нем ли пишет Ильницкая в конце рассказа “Совенок Эмка”, когда Бог, вдохновивший девочку на безумную храбрость (пройти по доске на большой высоте в разрушенной церкви), вдруг предал ее и превратился в Дьявола:

 

“И вдруг наступила тишина.

 

Внутри у Эмки замерло. Бог отступил за пределы ее головы, ее тела, спрятанного сарафанчиком в синих цветочках, и доска качнулась резче. Потому что совсем близко к ее концу стояла Эмка, стояла, боялась, а доска покачивалась.

 

И не на что вдруг стало опереться Эмке внутри себя. Бог отступал все выше, выше, прямо к облаку...

 

Она соскользнула с доски, руки судорожно вцепились в шершавое дерево, и так повисла, и сарафанчик надулся колоколом. И гул пошел по толпе внизу.

 

Эмка висела, зажмурив глаза от страха. Потом приехала машина красная. Пожарная. С лестницей до неба.

 

Но не видела и не слышала Эмка никого, кроме тишины и вернувшегося Божьего шепота:

 

“Совенок, Эмка, руки разожми! Лети, лети ко мне, ты уже сможешь. Далеко летать сможешь, и лететь будешь долго, целую жизнь, над головами мужиков и баб, над собачьим брехом, среди облаков и птиц, красоты душою касаясь...”

 

И разжались, раскинулись Эмкины руки”.

 

В рассказе “Павлов и его мама” Павлов невольно сошел с ума и тем победил мерзкий мир. Зато автор волен был утвердить его победу превращением его из персонажа в реально живущего человека. В рассказе “Совенок Эмка” почти такой же конфликт с миром:

 

“Мир с колокольни виделся раскинутым во все стороны, и мир этот Эмке не нравился. Не то чтобы плохо все в нем было, но очень уж однообразно: дома да деревья, люди да беды, никаких радостей каждодневных, кроме птиц и Бога”.

 

И Эмка уже добровольно покинула этот нелучший из миров. Но...

 

Тут у Ильницкой не хватило решимости переключить выдумку на реальность. Персонаж остается персонажем, да еще и отделен от автора возрастом. Несмышленыш – эта Эмка. Чувствуешь, что автор не согласен с демонизмом ребенка-персонажа.

 

А не сильнее бы было, если б Ильницкая дала хронику своих, взрослой, мыслей и переживаний (“умирала сама” – слова из авторского предисловия к книге) насчет собственного самоубийства, пусть и не состоявшегося?

 

Но как я смею даже помыслить о советах – кому! – художнику?

 

А вот смею. По праву читателя, которого почему-то не захватывает чтение. Не только – безвестной Ильницкой, но и известной Улицкой.

 

Что если не я, а они виноваты – современные писатели и писательницы?

 

И если да, то хоть так выдерну и эту занозу.


Оглавление

7. * Пригов
8. * Ильницкая
9. * Брехт, Васильев
508 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 19:50 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!