Вакуум

	Поделиться:

 

 

 

Купить в журнале за октябрь 2021 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 1 час 50 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

Я всё же не удержался и позвонил в полицейский участок. Полицейский на том конце провода уверил меня, что они делают всё возможное, чтобы найти собаковода и его собак, но пока безрезультатно. (И кто бы сомневался?!) По настоянию Карлы я спросил как там девушка. Полицейский сказал, что с ней всё в порядке. Она уже дома и собирается подавать в суд. Я подумал, что и нам стоит это сделать. Хоть физического вреда его злобные псы нам не причинили, зато морального – очень много. Особенно мне. Впрочем, об этом пока думать рано. Ведь мистера Баскервиля надо ещё найти.

С Карлой договорились встретиться восемнадцатого. Завтра у неё экзамен у Саймона Флеминга, а это значит одно: надо хорошо готовиться. Удивительно, что за сорок лет своей педагогической карьеры Флемингу так и не надоело требовать от студентов прилежно учиться. Я где-то через пять лет моей трудовой практики понял, что это бесполезно. Если люди не хотят учиться, их никак и не заставишь.

Обеденный перерыв я как раз и провёл вместе с Флемингом в университетском кафе. Я хотел намекнуть ему, чтобы он не был слишком строг с Карлой, что она хорошая девушка и совсем не дура, каковой может поначалу показаться.

– Не волнуйтесь, я не буду особо мучить вашу новую подружку, – вдруг сказал Флеминг, словно прочитав мои мысли. – Этот экзамен для меня будет последний, а потому мне совсем ни к чему быть слишком строгим. Мой предмет, наверно, потом будет вести сам Бахман, он давно хотел. А он совсем зверь, вы и сами знаете.

Да, Бахман и правда зверь. Лишь со мной, благодаря старой дружбе с моим отцом, он относительно добр.

– Неужто вы решили уйти на пенсию? – спросил я, подумав, как этому обрадуются студенты нашего факультета.

– Да, решил. Я не хочу умереть, так и не насладившись заслуженным отдыхом.

– Рано вы говорите о смерти. Вам шестьдесят, а не семьдесят.

– О, до таких лет я не доживу! – махнул рукой Флеминг. – У меня рак, и мне вряд ли много осталось.

Честно говоря, я немало удивился. Не столько тому, что у Саймона Флеминга рак (возраст, всё-таки), сколько тому, как спокойно он к этому относится.

– Вам надо беречь себя, – сказал я первое, что пришло в голову. – Уверен, болезнь можно победить. У моего отца это получилось. И он дожил не только до семидесяти, но даже до семидесяти пяти.

– Ваш отец был засранец, – отрезал Флеминг. – Простите, конечно, но это так.

– Ничего, я и сам так думаю, – честно сказал я.

Признаться, Флеминг мне даже стал симпатичен. О моём отце мало кто осмеливался сказать правду. Все говорили, какой он был великий философ и прочую хреновню. Но вряд ли это оправдывало то, что он особо не вспоминал не только о моей матери, но даже обо мне. За все двадцать лет, что прошли с момента развода до момента его смерти, я видел его не больше пятнадцати раз. И всякий раз он говорил, чтоб я на него не обижался, что, видимо, семья не для него. Он и со своей следующей женой развёлся через год. Слава богу, хоть детей у них не было.

– До конца года хоть доработаете?

– Нет. Не хочу терять время. Хочу провести последние месяцы со своей семьёй, а не на факультете этого индюка Бахмана.

– Вы как-то уж слишком спокойно говорите о смерти, – не удержался я.

– Вы что, не помните, что говорил один античный философ по этому поводу? Пока ты живёшь – нет смерти, когда смерть есть – нет тебя. Глупо бояться того, чего нет. Ладно, мне пора на мою последнюю лекцию.

Флеминг допил кофе и ушел. Я же ещё сидел какое-то время. Я думал, что, возможно, Флеминг не так плох, как о нём привыкли думать. Мне сейчас он кажется куда лучше декана, друга моего отца. И ещё я подумал, что Флеминга, возможно, будет не хватать нашему факультету. Хоть он чересчур строг порой, но зато он действительно верит в то, что делает, чего нельзя сказать, например, о Бахмане.

Тут прозвенел звонок, возвещающий о конце обеденного перерыва. Пора идти на лекцию. У меня она, к сожалению, не последняя. Господи, сколько же их ещё предстоит впереди!

 

Сегодня, когда я прилёг подремать после работы, мне приснился дедушка. Он был астрономом и часто смотрел на звёзды в своей обсерватории. Он изучал газовых гигантов, а я в детстве их боялся, ибо обладал чересчур живым умом. Я представлял себе, как какой-нибудь корабль спускается на такую планету, не имеющую твёрдой поверхности. Давление всё возрастает, и вот достигает критической отметки. Но перед гибелью астронавты видят океан металлического водорода, то, о чём мы, земляне, не имеем строгого понятия. Мы не можем себе это представить, ни нарисовать, ни вообразить. Мы только знаем, что он есть.

Однажды, помню, я спросил деда, зачем он хочет знать другие миры, какое отношение они имеют к нашей жизни. Это был наивный детский вопрос и солидный учёный дал бы на него вполне предсказуемый ответ. Но мой дед ответил совершенно неожиданно. Он сказал, что мы, люди, суть газовые шары. Сверху прочные, а внутри нет твёрдой поверхности. Лишь облака сомнений, надежд, комплексов, обид и желаний. И мы так же, как эти газовые планеты, плаваем в пустом пространстве, не имея возможности соприкоснуться с себе подобными, поддержать, понять.

Сейчас я думаю, что мой дед был философом, только сам не знал этого. Он научил меня мечтать, стремиться проникнуть в суть непостижимого, рассеять мрак мировоззренческих тайн. Я знаю, он не одобрял брак моей матери с русским эмигрантом, но никогда не показывал этого. Я рад, что он умер до того, как моя мать нравственно опустилась после ухода отца.

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в октябре 2021 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: