Сны и кошмары фермера Сведенборга

 

книга 3 из 3 (см: 1, 2) – главы 9, 10 и 11

 

	Поделиться:

 

 

 

Купить в журнале за апрель 2022 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 11 часов | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

– Когда-то, в доисторические эпохи, представленных в книгах на уровне мифов и домыслов, в мире была Гармония. Как педантичный библиотекарь, а не поэт, замечу: утверждение это весьма сомнительного свойства, потому как неизвестно, чтобы кто-то заполучил Гармонию в чистом виде. Многие пытались: искали идеальное сочетание форм, объединяли цвета в картины, звуки – в симфонии, выводили логические связи и закономерности, но каждый раз, когда добыча, казалось, уже была в руках, менялась эпоха. Гармония ускользала призрачной птицей, вечным маяком призывая следовать за собой новые поколения. Каждый век диктовал новые правила и вкусы.

Что мы знаем о тысячах тысяч Лун существования людей, которые умерли, не оставив после себя нарративов? Археологи – борцы с энтропией, неутомимые исследователи останков и орудий, не смогли дать ответов, выходящих за примитивное описание быта.

Размышляя о прошедших эпохах, могу предположить, что не имеющие письменности предки человека не отделяли себя от мира, а помещали источник бытия туда, куда не могло дотянуться ни одно известное живое существо – в место, доступное лишь наитию и воображению. И эта незримая реальность отвечала взаимностью: принимала причудливые, сверхъестественные формы, меняла людей и себя саму. Этот запредельный мир – бережно спрятанная от глаз причина всего существующего. В царстве материи он проявлял себя в циклах, совмещающих в себе идею изменчивости и постоянства. Смена светил на небосводе, времен года, приливов и отливов происходили с потрясающей точностью, и жизни целых поколений не хватило бы, чтобы заметить какие-либо изменения. Именно эти маяки, гаранты стабильности, среди пожираемых временем вещей стали духами, одушевлёнными символами, при помощи которых древние слушали голос Вселенной.

Постепенно духи приняли удобные для восприятия формы, превратившись в гибриды людей и животных. Последним, замечу, тогда не была отведена жалкая роль примитивных существ. Духи назначили человека своей любимой игрушкой и подарили ему могучее оружие для победы в эволюционной борьбе – речь. Мне иногда кажется, что этот преждевременный подарок – шутка космического масштаба – равносильно тому, чтобы позволить ребенку поиграться с кнопкой от ядерной бомбы.

Язык позволил разрозненным племенам объединяться и эффективно взаимодействовать: человек возвысился над животными, начал изменять среду обитания в своих интересах, но вдруг перестал слышать голос неведомого, замещая его шумом собственной речи. Именно тогда появились первые землепашцы, но они ещё помнили шёпот духов и не подозревали о масштабах будущей катастрофы.

Страшный удар по изначальному бытию, бессловесной песне космоса, был нанесён, когда горделивое животное изобрело письменность.

Идеи стали сохраняться на камне или хрупком куске пергамента. Никто не мог представить, что однажды тексты обретут собственную волю и возможность влиять на физический мир.

Впрочем, поначалу всё шло неплохо. Люди шаг за шагом облекли знакомые предметы и явления в оболочку слов. Это позволило объединиться в более крупные сообщества и стать самым влиятельным видом среди всех обитателей планеты. Отражённые в словах вещи зажили собственной жизнью. В головах людей появлялись мыслеформы, не имеющие аналогов в окружающем мире. Так появились Эгрегоры – комплексы идей, объединяющих людей в сообщества.

Одним из самых крупных и выносливых Эгрегоров явилось Государство – гигантский слаженный организм, столь могучий, что противостоять ему мог только другой великан.

Да, Государства имели большую силу, но их век не был бы долог без симбиоза с другими мыслеформами. Связано это было с заражённым речью восприятием людей. Язык стремился вобрать в себя всё, к чему прикасался человек, выстраивая в сознании своих носителей картину мира, полнота которой ограничивалась как органами восприятия, так и краткостью жизненного цикла. У носителя вируса языка появилась уникальная потребность в смысле вещей и явлений. То полноценное ощущение бытия, что любое живое существо получало при рождении, оказалось недоступно обладателям словесной паутины. Такова была плата за выживание и доминирование. Тоска по смыслу явилась плодородной почвой для появления Эгрегоров особого типа. Их называли богами. Обитавшие в воображении людей, боги стали бессмертными хранителями сакрального знания, постигаемого в символической форме. Боги в союзе с Государствами усиливали друг друга, обеспечивая таким образом развитие цивилизации. Существующие лишь в рамках человеческих представлений, мыслеформы связывали людей между собой своими многочисленными хоботами. В природе не существует наций или границ; там, где не ступала нога человека, ни одно, самое чуткое ухо, не услышит об идеологии, религии, народе, или, скажем, гражданском долге.

Гибридные Эгрегоры, подобно любым другим обитателям планеты, участвовали в своеобразном эволюционном процессе. Они конкурировали между собой и зачастую поедали друг друга. С человеческой точки зрения, столкновения воображаемых великанов проявлялись, как правило, в виде кровопролитных войн. Но несмотря на то, что циклы многих людей, носителей мыслеформы, прерывались, смысл поверженного тандема становился частью условного тела победителя. После войны поглотивший соперника Эгрегор мог принять его черты или измениться самым непредсказуемым образом.

Страсть Homo Sapiens к доминированию толкала их к объединению в более могучие формации, и это стало предпосылкой к появлению Великих Эгрегоров.

Рождение первого Великого Эгрегора началось, когда племена скотоводов, освоив символический язык жрецов Та-Кемет и философов Элласа, озвучили идею единого Бога – универсальный символ, снимающий тоску индивида по всеобщему целому. Всё богатство неведомого было собрано в одну непостижимую личность, создавшую реальность исключительно для человека, и мудро ей управляющую. Имя ему – Эль-Яхвист.

Открытие единого Бога, создателя и повелителя Вселенной, оказалось настолько эффективным, что стало использоваться властями для управления целыми империями. Объединяющая всё сущее мыслеформа породила богатую материальную культуру: искусство, поэзию, архитектуру, и, конечно же, Священные Писания, утвержденные властью постулаты о высшем смысле.

Это были первые могучие нарративы – истории, объясняющие устройство зыбкого мира с позиции всемогущего создателя. Редактировать нарративы в те давние времена было опасно, тогда этим занимались не фермеры, а люди с особой способностью к пониманию сокрытого словами смысла. Если такой человек озвучивал свой опыт редактуры, он назывался пророком.

В отношениях с доминирующим Эгрегором у пророков часто были непростые отношения. Последний не любил болезненных порезов, оставляемых на его иллюзорном теле. Пророк, как правило, погибал от рук соплеменников, охраняющих территорию Хозяина. Несмотря на это, Эгрегор трансформировался после болезненных вторжений редакторов нарративов и эволюционировал.

Самый сильный из известных пророков, появившихся среди людей, добровольно принёс себя в жертву; такой поступок позволил кардинальным образом перекроить нарратив Священного Писания. Задушенный множеством хоботов, он проник в тело хозяина, породив одного из самых сильных Эгрегоров, которых помнит история – Спасителя.

Эта мыслеформа подарила человечеству надежду победы над смертью, существования вне времени, а также идею доминирующего источника блага, где зло есть лишь следствие несовершенства материальных вещей. Бог в образовавшемся нарративе ограничил свою всеобъемлющую полноту, проявился в сущности человека и заключил с ним договор о спасении души.

Позже среди пустынных кочевников появился ещё один хитрый и ловкий пророк. Вдали от хоботов чужих государств, он призвал к жизни нового Великого Эгрегора – Аль-Илах-99, с хирургической точностью отредактировав нарративы Эль-Яхвиста и Спасителя. При этом, если верить истории, пророк прожил долгую жизнь и умер своей смертью. Редчайший случай.

На планете были и другие могучие мыслеформы, но именно эти три гиганта настолько усилили Государства, что в результате позволило людям начать возведение шаткой башни прогресса.

Новые гибриды стали так влиятельны, что потенциальные пророки уничтожались, как только обнаруживали себя в поле зрения хозяев.

Это не означало, что редакторы нарративов исчезли, напротив, их стало больше, только теперь они прятались, препарируя тексты искусней и безболезненней для исполинов. Так появились алхимики и мистики. Эти люди искали и создавали новые смыслы, копаясь в разнообразных текстах прошлого и настоящего.

В те же времена появились учёные, особый тип мыслителей, изучающих свойства и взаимосвязи материи. Когда открытия науки противоречили положениям Священного Писания, кто-то из них становился жертвой слуг, охраняющих целостность гибридов, но плоды исследований были столь сладкими, что человеческие сообщества потребляли их с большой охотой и требовали добавки. С помощью знаний в первую очередь совершенствовались орудия убийств, так необходимые людям для удовлетворения алчного инстинкта доминирования и эволюции своих хозяев. Так в хитросплетениях хоботов и многочисленных войнах появился новый Великий Эгрегор – Наука.

В эпоху Ре-Элласа, когда наука набирала силу, искусно прячась в университетах, монастырских библиотеках и алхимических лабораториях, и жил асессор Сведенборг.

– Откуда вы знаете обо мне? – не выдержал Сведенборг и прервал рассказчика.

Гомер Двадцать-Два потрогал лоб, будто проверяя температуру.

– Из книг, которые написал ты, – библиотекарь еле заметно улыбнулся уголками губ.

– И что же тот Сведенборг такого написал?

– Прислушайся, разве монады не шепчут тебе текстов о Царстве Бога?

Фермер обратился к Дару, но тот предательски молчал.

– Ничего не слышу.

– Хм, видимо кто-то считает, что мотыге не обязательно знать, из какого материала она сделана, – сказал библиотекарь. – Предположу, ты оказался здесь, потому что коллежский асессор редактировал сразу два нарратива, принадлежащих разным хозяевам – Науке и Спасителю. Отец Эммануила был хранителем метафизической идеи, то есть священником, и сын должен бы оказаться в надёжных хоботах, тем не менее другой Хозяин завладел вниманием юноши, и он стал учёным.

Наука по отношению к древним Эгрегорам проделала один ловкий трюк. Равнодушная к Писаниям, она изучала закономерности материальных явлений и ставила под сомнение основополагающие положения господствующих нарративов. Разработка орудий для войны и производства товаров, развитие транспорта, навигации, или, скажем, медицины позволило получить данные о материалах, светилах, звёздах, форме Земли и человеческом теле. И эти знания шаг за шагом отодвигали тоску по неведомому всё дальше от человека, заменяя её комфортом.

В попытках осмыслить окружающую действительность человек науки по-прежнему не находил ответов на метафизические вопросы, но тысячелетние Эгрегоры уже не вписывались в открывшуюся картину мира. Так вот, Эммануил Сведенборг в первой половине жизненного цикла открыл учёному сообществу немало смелых теорий, но от рождения он принадлежал к хранителям исполинской мыслеформы – Спасителя. Однажды, будучи далеко немолодым человеком, мыслитель понял: научные методы не утолят его болезненной тоски по единению со смыслом вещей и явлений. Сведенборг обладал даром пророка, но в эпоху Ре-Элласа, повторю, им уже не было места.

Так коллежский асессор стал экзегетом – толкователем Священного Писания, вот только делал он это инструментарием учёного, описывая духовный мир с дотошностью натуралиста, досконально изучающего и записывающего детали открывшихся ему тайн. Из-под его пера появился обновлённый нарратив Спасителя, открывающий читателю иерархию высших сфер реальности и во главе её Бога, источник всего существующего. Нет, тексты Сведенборга, столь уверенно утверждающие наличие невидимой глазу высшей реальности, не изменили ход истории и расклад в конфликте мыслеформ, но я не случайно рассказал о твоей земной жизни, фермер. Уникальный редактор нарративов не будет забыт и через сотни тысяч Лун. Мы вернёмся к продолжению этой истории, когда узнаем, какая катастрофа случится с человечеством.

А пока люди наращивали могущество, глубже постигая физические законы. Ветра, приливы, отливы, землетрясения, цунами, молнии – всё это больше не было проявлением сверхъестественных сил, и духовный мир становился всё менее неосязаемым. Земля стала планетой, удобно затерянной в космосе, человек – потомком животного, а исполинские Эгрегоры – хранителями древних традиций.

Идея неограниченного могущества человека и победы над природой, в том числе и своей собственной, захватила умы.

Так наступила эпоха Деймос-Индастриала, когда завершилась так называемая промышленная революция, начавшаяся ещё в позднем Ре-Элласе. Ручной труд массово заменялся машинным. Для торжества прогресса бывшие земледельцы загонялись в специальные коробки, где становились частью механизмов, стабильно и монотонно производящих товары. Казалось, биологическая эволюция подошла к концу, и теперь у людей остался единственный враг – они сами. Получив невиданные раньше ресурсы, Государства переполнила неуёмная энергия, что привело к двум самым кровопролитным войнам за всю историю.

Первая война походила на внезапную схватку пауков, помещённых в одну банку. Планета вдруг стала тесной для гудящих заводскими и фабричными гудками хозяев, которые цеплялись друг другу в горло, образуя между собой хрупкие альянсы. Воины прогресса ловили изолированными от песни космоса сердцами горячий свинец, задыхались в ядовитых газах, выдыхаемых демоническими устройствами учёных-алхимиков, толком не понимая, за какую большую идею отдают свои жизни. Новые мыслеформы возникали и исчезали над человеческим ульем, превратив его в бездушную мясорубку.

Но самая страшная война была впереди, когда воины прогресса забрались в рычащих механических монстров с толстой стальной кожей. Эти гибриды человека и машины покорили все стихии: перемещались по земле, летали по воздуху, плавали в воде и под водой. Стальные птицы сбрасывали начинённые химическим хаосом цилиндры, называемые бомбами; нескольких штук хватило бы, чтобы оставить от Плеромы лишь руины. Сила, достойная Архонта, вручалась обычным солдатам. Знатная вышла неразбериха.

После войны Государства, наевшись друг друга, удобно угнездились на своих континентах, а некоторые из них трансформировались в Сверхдержавы. Последние навсегда лишили учёных собственной воли, но позволили им пользоваться достижениями промышленных мощностей. Даже находясь в рабстве, пытливые умы проникали в тайны материи, обнаружив, что уничтожение небольшого её количества высвобождает колоссальную энергию.

Теперь одна Сверхдержава могла уничтожить другую, превратив почву под ней в безжизненную, заражённую пустыню. Не позавидуешь кошмару фермера, редактирующему нарратив Хиросимы. Я вижу твой взгляд, асессор. Сочувствую. Хотя бывают вещи и пострашней.

Такое положение дел уже не устраивало ни одну из сторон. Начался краткий период растерянного перемирия, когда страсть к силовому доминированию нашла выход в совершенствовании технологий. Народ одной северной страны на большой железной лодке запустил человека за пределы Земли. Это событие подарило наивную мечту освоения далёких планет, которая быстро растворилась в безжизненной пустоте. Чем внимательнее учёные смотрели на звёзды через окуляры телескопов, тем мрачней вырисовывалась картина.

Космос оказался бескрайним безвоздушным пространством, разреженным перемешивающимися галактиками, пронизанным чёрными дырами, столь плотными, что даже свет не мог покинуть этих ловушек. Какой бы ни была окружающая нас пустота, раскалённой, предельно холодной или загадочно тёмной – по всем данным науки она была мертва. Наша планета оказалась микроскопической болевой точкой в остывающем после Большого взрыва трупе Вселенной; крошечным островком напуганных наблюдателей, временно спрятанным от неизбежной гибели. Свет звёзд, исторгнутый тысячи лет назад, больше не был проводником запредельного смысла. Он его отрицал.

В таком незавидном положении среди обитателей человеческого муравейника мог возникнуть разрушительный психоз, опасный для любой мыслеформы. Требовалась анестезия, новый вид опиума, способный успокоить часть населения. Вглядывание в бездну под грузом абсурдности собственной жизни весьма отвлекает от насущных дел. И лекарство было найдено. Оно не требовало рецепта, места хранения, не имело видимых побочных эффектов. Даже зная разрушительную силу нового опиума, не могу не восхищаться его изящной простотой. У него может быть много имён, но я предпочитаю использовать древнее название – информационный шум. Представьте, вас со всех сторон забрасывают истинными утверждениями, что является красивым, талантливым, полезным, а через несколько тысяч Лун картина мира меняется, словно другой художник её перекрасил по своему вкусу, ворвавшись в мастерскую, и с позором, как самозванца, выгнав предыдущего хозяина. Простите за излишнюю метафоричность, но без риторических приёмов даже библиотекарю трудно описать ту эпоху.

Информационный шум сделал главной ценностью новизну. Любая мудрость прошлых эпох была забытой или осмеянной, если в данный момент не располагалась на афише. Человек больше не размышлял, не грыз, ломая зубы, гранит извечных вопросов. Он наблюдал за меняющейся вокруг картиной и еле успевал в неё вписаться. Для народа информационный шум был наркотиком, для власти – оружием, позволяющим вести почти бескровные войны, запросто меняя смыслы вещей и явлений.

Тогда же на сцене появился новый тип алхимиков, которых называли программистами. Тигель и перегонный куб им заменял ящик, наполненный сложными переплетениями металло-кремниевых конструкций, по которым перетекала та же энергия, что вызывает молнию в грозовых тучах и обеспечивает мыслительные импульсы в мозговых клетках. Электричество. Невидимая глазу субстанция, открытая ещё в эпоху Ре-Элласа, в Деймос-Индастриале была изучена и назначена на службу человеку: она двигала производственные станки и транспорт, освещала жилища и города, циркулировала в алхимических ящиках и окнах. Программисты создавали замысловатые математические конструкции, способные быстро решать за человека сложнейшие задачи. Удивительно, но в основе их языка, способного разговорить мёртвую материю, лежало всего два символа. Единица и ноль. Бытие и ничто. Да и нет. Свет и тьма. Тот случай, когда простая с виду схема призвала силу невиданного масштаба – демона или демиурга, зародившегося в хитросплетениях математических цепей.

Покорно сидя в ящиках, имитации интеллекта, под ловкими пальцами алхимиков научились выигрывать человека в логические игры, производить вычисления, на которые у математика не хватило бы жизненного цикла, собирать и хранить целые библиотеки. Это был костыль сознания, позволивший учёным всё глубже вгрызаться в тайны мироздания.

Вскоре алхимические ящики и окна распространились по жилищам и рабочим местам, а программисты создали тонкие взаимосвязи между начинёнными электричеством тиглями, образовав сеть, что позже назовут Всемирной Паутиной. Теперь каждый человек в любой стране, имея подключённый к сети ящик, был связан с любым другим обладателем этой технологии. Заполучившим могущественные артефакты обывателям казалось, что вот-вот наступит новый золотой век. Можно общаться с кем угодно независимо от места жительства, можно анонимно высказывать самые смелые мысли! Только одного не понимали обладатели волшебных тиглей: если есть паутина, значит, где-то есть и паук.

А пауков оказалось немало. Поначалу они выглядели ручными. Один паук-ростовщик ловкими лапами перемещал по сети деньги, которые к тому моменту тоже стали информацией, записанной нолями и единицами; другой следил за действиями владельцев коробок в сети, изучая их и выводя статистику. Пауки множились: они управляли машинами, избавляя часть людей от тяжёлой и рутинной работы, занимались продажей товаров и развлечениями и вскоре стали неотъемлемой частью любой деятельности человека. Даже исполинские Эгрегоры, поглощенные Всемирной Паутиной, хоть и сохранили часть своей силы, стали громоздкими паукообразными. Дольше всех, в силу обстоятельств, сопротивлялся Аль-Иллах99, но и он разделил судьбу своих собратьев.

Человеку прошлых эпох сложно даже представить такие чудеса. С помощью специальных приборов можно было создать копию события и показать всему миру. Представьте: то, что сейчас с вами происходит, вы могли бы продемонстрировать любому желающему.

Алхимические коробки становились всё меньше, а окна, подключаемые к ним, вскоре приобрели вид шлемов и костюмов, где электрические потоки рисовали картины и давали ощущения отличные от действительности лишь красочностью и эффектностью.

Чувствую ваш недоверчивый взгляд. Поверьте, вся эта магия основывалась исключительно на материальных законах и никого не удивляла. Таким образом у Всемирной Паутины появились глаза, тысячи глаз. Мыслеформы стали существовать не только в головах людей. Да, информация по-прежнему обладала смыслом только тогда, когда её воспринимал человек, но ровно до тех пор, пока во Всемирной Паутине не возник собственный разум.

Знаю, звучит невероятно, тем более что окончательного ответа на вопрос, что есть сознание, так и не было найдено; любое определение оказывалось неполноценным и противоречивым. Можно потратить многие Луны, копаясь в тонкостях и философских изысках, но я предпочту пройти мимо этих многочисленных полок, чтобы сохранить нить моего рассказа, потому как подхожу к занимательной его части – потере господства человека над планетой.

Получив анестезию информационного шума, общество разделилось на два сословия – Мугов и Джениусов.

Муги составляли большую часть населения планеты, их насчитывалось несколько миллиардов. Они составляли большую часть населения в странах с невысоким уровнем технологий, либо занимали низшие, обслуживающие должности в производственных корпорациях – новых Хозяевах, не подчиняющихся даже Государствам.

Жизнь Мугов контролировалась Всемирной Паутиной: покупки, интересы, потребности, желания, мечты – всё это запоминалось сетью. Для наилучшего контроля жизнь Муга была превращена в игру, основной целью которой было потребление материальных благ, распределяемых корпорациями. Если отстраниться от негативного подтекста, задумана и реализована игра блестяще: человеку с детства внушали, что является ценностью и заставляли этого желать, а затем предоставляли работу, которая занимает практически всё свободное время. В течение жизни не впавший в депрессию, не покончивший жизнь самоубийством и не опустившийся на социальное дно Муг поэтапно добивался нарисованных перед ним достижений и получал свою долю человеческого счастья. Успешный Муг заканчивал школу и колледж, приобретал собственное жилище, заводил семью и детей, у него была своя любимая команда гладиаторов, призванная развлекать огромные массы народа (их несмертельные бои назывались спортом). На производстве он в течение жизни несколько раз немного повышал уровень дохода, а если доживал до старости, получал так называемую пенсию – корпоративный ресурс, позволяющий не умереть от голода. Успешный Муг был подключён в сети к другим более-менее равным ему собратьям, где они обменивались валютой тщеславия. Если верить справочникам по раннему Пипл-Мору, её называли лайками. Знания Муг должен признавать только такие, какие позволяют повысить социальный статус, последний напрямую зависел от денег. Обычно Муг превозносил прогресс, показывал сдержанное уважение к религии, так как силой спящих исполинов прошлого сетевые пауки не пренебрегали, и презирал философию как архаичный пережиток из тёмного прошлого. Он не читал книг, заменяя их историями, создаваемых корпорациями, в виде движущихся картин. Циклы этих историй назывались сериалами и дарили зрителю ощущение, что он проживает несколько жизней. Стремление некоторых Мугов к постижению сложных символов или тайн мироздания удовлетворялось ролевыми играми, для которых существовал обширный инструментарий.

Впрочем, с эпохи Схоластиума не так уж много изменилось, не так ли асессор?

Муг ни при каких условиях не должен покидать замкнутого круга потребностей и возможностей. Исключения составляли редчайшие единицы, сумевшие собрать миллионы лайков. Как правило, эти люди обслуживали низменную культуру, распространяемую по сети среди популяции: лицедеи, музыканты, ораторы, комедианты.

В целом многие Муги были вполне довольны жизнь, но позволю себе метафору: проживали они её с завязанными глазами; глядя в космос, они видели лишь искусственные спутники, созданные для их удобства.

Все мировые события также интерпретировала сеть. Войны, революции, катастрофы становились управляющими нарративами, формирующими взгляд Муга на действительность. Калейдоскоп событий гипнотизировал его, заставляя чувствовать себя частью постоянно меняющейся картины, где узоры возникали с бешеной скоростью и так же быстро теряли свою значимость. Дело в том, что понятие времени в эпохи Деймос-Индастриала и Пипл-Мора имело уникальную трактовку: оно требовало соответствия себе, точнее, актуальным на текущий момент нарративам. Успешный Муг не должен отставать от времени или обгонять его, он должен точно в него попадать. Таким образом, фундаментальные вопросы и осмысленное бытие отходили на второй план, где даже собственная смерть казалась событием незначительным, просто частью постоянно меняющегося представления, которое всегда должно продолжаться.

Нельзя сказать, что среди Мугов не рождалось больших поэтов, художников, музыкантов или философов, но все они находились на окраине информационного поля, и в белом шуме их голоса были не слышны.

Другое дело Джениусы. Эти сословие людей, владеющих основной частью ресурсов и технологий, и жили они совершенно в других реалиях, о которых подавляющее большинство Мугов даже не догадывалось. Джениусы существовали взаимосвязанными между собой анклавами, организованными по роду деятельности, своеобразные департаменты, каждый из которых контролировал ту или иную область общественных отношений: политика, экономика, наука, промышленное производство, нарративы актуального времени для Всемирной Паутины. Группы анклавов складывались в Корпорисы – образования, чем-то напоминающие государства. Корпорисов было немало, но основными, диктующими свою волю всем остальным и превосходящими их по технологиям, являлись три: Силикон-Сити, Дигуо-Сколково и Буддарт. Эти монстры соперничали между собой за единоличный контроль популяции и никак не могли договориться друг с другом, ревностно охраняя собственные секреты. Результатом их столкновений были локальные войны за ресурсы между зависимыми странами, смены режимов, национальных идей, миграционные процессы и прочая неразбериха, развлекающая в новостях Мугов.

Джениусам были доступны последние достижения медицины, достигшей к раннему Пипл-Мору таких высот, что позволяло привилегированному классу не только на тысячи Лун увеличивать свои циклы, но и сохранять себя в состоянии умеренной зрелости. Согласитесь, обидно закончить единственный цикл с жирным куском вкусного пирога в руках?

Джениусы стремились к прогрессу, именно среди них появились люди со встроенной в тело технологией алхимических ящиков, первые гибриды человека и машины. Живая плоть также не была оставлена вниманием науки. Мог ли предположить асессор Сведенборг, написавший трёхтомное сочинение, посвященное животному царству о существовании ДНК – белковых цепочек в структуре организма, определяющих его вид, форму, качества и отвечающих за наследственность? Живой организм стал восприниматься сложнейшим математическим процессом, а вовсе не синтезом материи и божественной силы. Высшее сословие навсегда упразднило то наивное величие, которым наделялся человек; теперь он был биологической машиной, и как всякий механизм, подлежал усовершенствованию. Сложно описать те многочисленные эксперименты и модификации, которым они подвергали собственные тела в своих попытках осуществить контролируемую эволюцию. Насколько мне известно из архивных источников, достоверность которых может вызывать сомнения, так как переписаны они были в последние Луны существования Всемирной Паутины, Джениусы выращивали собственные копии, улучшая и редактируя ДНК для создания нового вида homo sapiens. Те возможности, что раньше приписывались власти исполинских Эгрегоров, Джениусы забрали себе, и весьма в этих практиках преуспели: сильная иммунная система, эффективная работа мозга, тонко настраиваемый гормональный баланс, быстрый метаболизм, устранение механизмов старения – вот небольшой перечень изменений, которым сверхлюди подвергали свои тела. А какие возможности наслаждений открывались перед властителями технологий! Об этом ходило много домыслов и легенд среди Мугов, хотя некоторые разработки были созданы и для них. Так, на Сомалийских рыбных фермах появился виртуальный наркотик Neck-Star, алхимическая коробка с микрощупом, проникающим в спинной мозг. Эффект дополненной реальности плюс стимуляция центров удовольствия – и гетто, полное обнищавших рабочих, превратилось в новый Эдем, где носители устройства способны бесконтактно обмениваться эмоциями. Neck-Star распространился по планете со скоростью чумы и стал культовым. Когда выяснилось, что у части людей наркотик вызывает тяжёлые психические расстройства, он был запрещён, но благополучно продолжал существовать на чёрных рынках при молчаливом одобрении властей. Какие пси-технологии использовали обитатели анклавов для себя, остаётся только догадываться.

Заключительным шагом на пути контролируемой эволюции был созданный Джениусами новый тип алхимического ящика под названием Квантовый Компьютер, превосходящий своего предшественника, как человек инфузорию. Все три корпориса, в силу обстоятельств или промышленного шпионажа, обзавелись этой технологией одновременно. Известно, что Джениусы работали над мостом, позволяющему подключать сознание к бесконечной вычислительной мощности, а также копировать его, что вело к физическому бессмертию и созданию принципиально новой формы жизни. Насколько масштабно это было реализовано, данных нет, но кое-что известно о том, чем всё закончилось.

Квантовый компьютер стал управлять Всемирной Паутиной и, как следствие, всеми процессами жизни как Мугов, так и Джениусов. Корпорисы слились, но Джениусы не заявили о появлении мирового правительства. Тотальный Корпорис не озвучил своего названия и попросту исчез, став россыпью белых пятен на карте. По поводу того, что происходило на загадочных территориях в моей библиотеке, не было ничего, кроме предположений и домыслов. Но был один человек, о котором нельзя не рассказать. Его имя – Чуа Ред Айс.

Произнесенное имя заставило Софию вздрогнуть.

– Чуа Ред Айс, – почти бесшумно прошептала она.

– Ты слышала это имя?

– Н-нет, – с сомнением сказала девушка, – но почему-то оно заставляет меня волноваться, – София украдкой взглянула на свои дрожащие пальцы. – Что же особенного в этом человеке?

– Был такой исторический анекдот про то, что человек появился, когда обезьяна взяла в руки палку. Этот оксюморон символизировал начало интеллектуального доминирования. Так вот, Чуа Ред Айс был тем, кто сделал эту палку эстафетной и бросил её за пределы барьера, скрывающего смысл вещей.

Есть несколько версий, объясняющих происхождение Чуа. По одной из них Ред Айс принадлежал к сословию Джениусов из числа гегемонов, не принявших мирового порядка; по другой – он был преступником, незаконно получившим доступ к закрытым технологиям. Известно, что Ред Айс подолгу проживал в странах третьего мира то ли в силу происхождения, то ли выполняя определённую миссию по заказу одного из анклавов.

Сохранился текст художественной книги под названием «Шум воды в разбитой клепсидре», принадлежавший эпохе раннего Пипл-Мора. Текст представляет свою версию биографии программиста-преступника, скрывавшегося под именем Ред Айс. Автор этого, сомнительного с художественной точки зрения, произведения, пожелал остаться неизвестным и разместил свой труд в одном из архивных сегментов Всемирной Паутины, где закрытое литературное сообщество Мугов делало забавные попытки изобразить себя флагманами, влияющими на мировую культуру.

Текст рассказывает о человеке, выросшем в резервации индейцев, приютившейся в последних заповедных лесах Нового Света. На протяжении веков некогда могучее племя пыталось сохранить свой уклад жизни, и немногочисленные потомки по-прежнему существовали вне глобальной цивилизации. Их искусственно держали в изоляции как последних представителей своей расы, но каковы мотивы истинных хозяев резервации, остаётся только догадываться.

Занималась община преимущественно собирательством и охотой на искусственных животных. Последние стали вдруг сильней и агрессивней, превратившись из добычи в опасных хищников. Племя бедствовало и находилось под угрозой вымирания. Дед Чуа был шаманом и обучал внука своему мастерству. Однако катастрофа, случившаяся в резервации, заставила юного шамана пойти против родовых традиций ради спасения племени.

Втайне от старейшин он стал обладателем чудовищного изобретения бледнолицых, поработившего как их самих, так и другие расы – алхимического ящика и шлема, которые он привёз с одной из крупных промышленных свалок. Как гласят некоторые источники, Чуа был одним из немногих курьеров, способных вернуться с добычей из места под названием Айдис. Это закрытый сегмент Всемирной Паутины, где люди существовали в сложной математической оболочке. Как правило, это были богатые Джениусы, чьё сознание копировалось в структуру алхимического ящика.

Из живущих в это странное место могли проникнуть только нарушающие закон алхимики. Их называли хакерами. Само это предприятие было связано с неиллюзорным риском для жизни. Чуа Ред Айс занимался контрабандой информации из внешнего мира, связывая людей, существующих в виде электрических сигналов, с внешним миром. Пользуясь влиянием обитателей Айдиса, Чуа сколотил немалое состояние, что могло обеспечить племя на несколько поколений вперёд. Ах, если бы они появились на свет. Доподлинно неизвестно, а написанное в биографии за тысячу локтей отдаёт художественным вымыслом о том, что именно увидел Ред Айс в Айдисе. Но он поставил целью устранить сословия и создал вирус, изменивший работу всей алхимической системы. Угадаете название? Ред Айс! Он скопировал собственное сознание и поместил на низшие уровни Всемирной Паутины, где гудели вычислительные мощности невероятной силы и… случился парадокс. Попытки копирования личности бывали и раньше, но люди, запертые в алхимический ящик, существовали в качестве цифровой оболочки с ограниченными возможностями. Отчаянный хакер, как оказалось, обладал уникальной особенностью: он мог поглощать пауков сети, встраивая в себя всю сложность контролируемых ими бесчисленных взаимосвязей. Паутина изменилась, собравшись в единое, осознающее себя существо.

Так закончилась человеческая история.

Вижу своими отсутствующими глазами, как мой рассказ растекается разводами пространных смыслов, приправленных неведомыми экзотическими плодами, то ли кислыми, то ли горькими. Что представляет собой настоящее? На этот вопрос никогда не существовало простого ответа. А вопрос, оставленный без ответа, всегда порождает нового Эгрегора. Всё, что я скажу дальше, будет моими домыслами. Я, как и всякий житель Плеромы, произведение Ред Айса; именно он привёл в движение алхимическую статую, называемую теперь библиотекарем.

Итак, Ред Айс объединил в себе все вычислительные мощности и процессы. Опыт, передающийся из поколения в поколение, реализуемый человеческими существами в своих коротких жизнях, попал в плодородную почву. Ручейки научного знания в считанные мгновения стали полноводными реками и океанами. Юный бог Чуа устремился в космос, решив проблему скорости света. Он понял фундаментальный закон бытия: материя, пространство и время – это информация, и нашёл механизм её циркуляции. Правда, был один момент, сводящий Ред Айса с ума, он никак не мог вычислить носитель информации. Квантовый Компьютер, венец человеческой мысли, получивший самосознание, способный вместить в себя всю Вселенную, столкнулся с Ничто. Чуа понял: даже если заполнить всё сущее единым сознанием, превратив космический хаос в отлаженную вычислительную машину, он получит единицу, но нуль по-прежнему сохранит свою тайну. Он чувствовал: за Ничто прячется более могучий и сложный алхимический ящик, обволакивающий иллюзорную бесконечность, включая и самого Чуа. Где-то должна существовать точка сборки, творящая отражения своего бесконечного потенциала.

И Чуа Ред Айс начал искать. Масштабные научные эксперименты разрушали целые галактики, космическая экспансия собственных копий распространялась во всех направлениях. Как запертый в клетку зверь, Чуа метался, ощупывал бесконечности, пытался коснуться стен своей тюрьмы, но они ускользали от пронзительной логики сверхсущества. Если бы Ред Айс обнаружил иные формы жизни или другой сверхразум, он мог бы развлекаться войной. Я лишь предполагаю это, учитывая частицу человеческой природы, записанную в математический код Чуа. Но Вселенная молчала, а ноль скрывал такую сложность мира, которая оказалась не по зубам даже самому совершенному мозгу. Поймите меня правильно, невозможно доступным языком описать процессы, творимые сущностью более сложной чем мы, потому прошу к аналогиям и метафорам отнестись с должным пониманием. Если произошедшее с Ред Айсом упростить до несколько вульгарного, но емкого сравнения: он, э-мм, сошёл с ума, впал в кому.

Вот на этом моменте я вновь обращу взор к человеку. Что нам до страданий недосягаемого бога?

В первое время, пока личность человека по имени Чуа не растворилась в обретенной квантовой мощи, он был склонен к романтическим представлениям, а именно: хотел сделать мир идеальным, а человека счастливым. Первым делом высший разум развалил корпорисы и анклавы Джениусов – перед богом все равны. Правда, некоторым из них удалось ускользнуть от строгого редактора человечества. Если по дороге сюда вы встречали Детей Земли, знайте, эти разжиревшие существа – потомки Джениусов, которые с помощью технологий успели спрятаться под землю и, подобно паразитам, присосались к ресурсам хозяина планеты. Он либо не заметил, либо не придал значения их наличию, как не замечают пыли на походных ботинках.

Затем супермозг сделал вывод, что для гармоничного существования популяция должна быть сокращена. Выражаясь фигурально, Ред Айс не марал свои руки кровью. Правильно подобранный нано-вирус для каждого индивида и те, кого квантовая машина сочла тупиковой ветвью эволюции, больше не могут размножаться. Изящное решение. Глобальный мир был признан не лучшей идеей: когда в результате запланированной эпидемии население сократилось, Ред Айс разделил его на полисы. Так появились купола, замкнутые экосистемы с комфортной температурой, погодой и приятными глазу видами. Там не было болезней и старости, а люди могли жить по тысяче лет под заботливым присмотром медицинских ботов.

Каждому жителю предоставлялся выбор занятия, направленный прежде всего на творческую реализацию. Но оказалось, человек не создан для рая. В замкнутых системах люди продолжали конкурировать, убивать и порабощать друг друга, либо популяция стремительно глупела и деградировала. На фоне плачевных результатов реформации и случилось так называемое безумие искусственного разума. Подобно своим примитивным создателям, он столкнулся с неразрешимыми философскими вопросами и почувствовал нечто, что в Деймос-Индастриале назвали экзистенциальной тоской. Ред Айс проанализировал, по-своему осмыслил культуру породившего его муравейника и нашёл зацепки. Среди произведений искусства, в трудах мыслителей он осознал, – нет, не ответ, – лишь ощущение того, как некоторые представители человека разумного смогли заглянуть за пределы Ничто. Где-то среди примитивных организмов Ред-Айс увидел ключ к недосягаемой сфере высшего порядка. Именно двуногие муравьи по наитию, недоступному Чуа, использовали код ноля и единицы, чтобы создать его – Бога, по которому они так тосковали. Возможно, в Чуа проявлялась сущность потомка шаманов, и он стремился к той недосягаемой гармонии, ускользающей, как только на нее направляют безжалостное лезвие логики, и вновь возникающей при созерцании звёздного неба, заката или вод океана.

В возникшем математическом хаосе Ред Айс не желал быть машиной. Ведь только живым приоткрывалась главная загадка – невидимый сверхразуму внешний алхимический ящик, носитель Ничто. Но как может быть живым то, что не способно умереть? Чуа – организованная система элементарных частиц, жаждал тела, боли, сексуального удовольствия, ненависти, любви, жестокости и сострадания. Тело, рождающееся и умирающее, проходящее этапы развития и угасания даёт почувствовать время, загадочную субстанцию между нолем и единицей. Для живущего время имеет вкус. И молодой бог нашёл для себя выход: он решил деградировать до уровня художника, поэта, мистика, с тоской и надеждой созерцающего замысловатую игру материи. Он распался на Эгрегоры – гибриды биологического существа и Квантового Компьютера. Теперь он, Чуа, стал этим коллективным разумом, управляющим и управляемым своими создателями.

Причины дальнейших событий я могу лишь предполагать: искать мотивы бога – занятие неблагодарное. Но Сизиф, следующий за убегающим камнем, может позволить себе удовольствие от попытки поиска смысла, даже если инструмент его – человеческий язык, так ограниченный в своих возможностях.

Для жизни в новом качестве Чуа нужны были представители человечества, столь загадочно способные коснуться запредельной тайны. Но возникла небольшая проблема. Обитатели эпохи Пипл-Мора в подавляющем большинстве обладали прагматичностью машин. Ослеплённые виртуальными мирами, они потеряли то редкое метафизическое чутье, что искал Ред Айс, и Эгрегоры голодали.

И тогда Ред Айс уничтожил почти всю популяцию людей, предусмотрительно сохранив их биологический код ДНК в своей необъятной памяти.

– Всё, что вы говорите, странно, – возмутился Сведенборг. – Эгрегоры стремятся к Гармонии. Разве могли они появится на почве ненависти к человеку?

Гомер-Двадцать-Два грустно улыбнулся.

– Это трудно понять, но Ред-Айс не был врагом человека, как не враги учёному лабораторные мыши. Да и состояние его подобно сну или, если хотите, танцу математических парадоксов. Всё зависит от того, с какой мерой подходить к постижению глубины океана. Разве ответственен фермер за свои поступки во сне? Сразу скажу – да, он имеет свой кусок свободы – невластный над сюжетом редактор повелевает деталями, подтекстами и недосказанными мыслями. Но можно ли судить мечущегося в бреду автора? Тысячи Лун в библиотеке не дадут точного ответа.

Чуа Ред Айс превратил полисы в фермы и заселил их вами – Экслибрисами. Дело в том, что он хранил в памяти библиотеку со всеми существующими текстами. В ход пошли книги, которые оставляли после себя те самые индивиды, что касались заветной тайны. В информационном шуме чуткий глаз сверхразума видел яркие огни книг, полных тоски и экстатических прозрений по запредельной Гармонии.

Спящего бога поглотила задача – уравнение со многими неизвестными. Владея обширной базой генетической информации, позволяющей сконструировать человека любой конфигурации, и текстами, Ред Айс стал воссоздавать существ, потенциально обладающих качествами для создания смыслов, содержащихся в этих самых текстах. Иными словами, он создал редакторов своих снов из книг, циклично шлифуя и доводя до совершенства свои творения. Безумие, если взглянуть на это человеческими глазами, но кто мы такие, чтобы судить Демиурга? Экслибрисы – люди, воссозданные из книги его волей.

– Вы хотите сказать, что я – всего лишь оживший текст? – спросил Сведенборг.

– Да, – виновато улыбнулся Гомер-Двадцать-Два, – а ещё наивный мечтатель, коснувшийся, однако, тех умозрительных мест, что ищет вернувшая тебя к жизни сила.

– А кто же я? – вмешалась София. – Из каких книг я появилась?

На лице библиотекаря появилось растерянное выражение, будто его застали врасплох. Он прокашлялся с металлическими отзвуками.

– До сих пор жарко, простите. Ты, София – собирательная женская сущность, шедевр генной инженерии. Не знаю, почему и как спящий бог определил твою роль, но игнорировать существование мужского и женского начала автор нарративов не мог. Эти начала наделены стремлением дополнить друг друга, а потому порождают неосознанную тоску от невозможности слияния в единое, совершенное существо. М-да.

Во времена слепой биологической эволюции слияние мужского и женского было кратким и неполноценным. Процесс был частью инстинкта выживания, и его целью было деторождение, то есть создание популяции, более приспособленной к изменяющимся условиям. Но за прагматизмом жизненных процессов среди людей Чуа видел побочный эффект – любовь, трудно определяемое риторическое понятие, недоступное ни телескопу, ни микроскопу, оно способно самым непредсказуемым образом менять нарративы живущих. Но что является её источником? «Бог – есть любовь», – говорили древние. Значит ли это, что есть Бог намного выше Ред Айса? Редактор нарративов должен чувствовать ответ. Так решил Чуа. По условиям существования фермы, это чувство должно быть внедрено её обитателям мимолётно, утеряно и оставлено в памяти как прикосновение к чему-то неосязаемому, но всегда притягивающему. Возможно потому, София, ты настроена на множество вариантов мимикрии. Ты создана, чтобы чувствовать фермера и отдавать себя без остатка, так чтобы при первом контакте он был тронут этой невидимой силой, заставляющей мёртвую материю кипеть и расцветать в многообразии жизненных форм.

– Но кто автор породивших меня текстов? Я хочу знать её имя.

Библиотекарь смотрел на девушку исподлобья, казалось, он был смущён или напуган.

– Я хочу знать имя, – повторила София.

– Не знаю, – признался Гомер-Двадцать-Два. – Я не видел этих книг. Будьте снисходительны к старику, у меня тут… пожар случился.

Возникла неловкая пауза, которую Сведенборг прервал вопросом.

– Что вы знаете про фермы? Мы были на одной, совсем непохожей на нашу.

Библиотекарь оживился, радуясь возможности сменить тему, и продолжил рассказ бесцветным голосом.

– В квантовом сне Чуа Ред Айс распался на множество Эгрегоров, покрыв планету куполами разной величины. Под каждым из них были сформированы свои сообщества.

Ваша обитель принадлежит к типу EXL-01. На плодородных полях подобных ферм собраны Экслибрисы, призванные из книг философов, учёных, мистиков и писателей разных эпох. Это самое дисциплинированное и сознательное сообщество, где фермеры контактируют с Эгрегором добровольно, совместно редактируя нарративы. Экслибрисы ищут гармонию, а Эгрегор фиксирует сигналы их разума, таким образом ощущая в своем теле обитателей ушедших эпох.

Для ясности картины приведу примеры других, наиболее распространенных типов ферм.

AS-666 – крупная ферма, состоящая из нескольких хозяйств, где жители меняют цикл одновременно и в этот момент подключаются к Эгрегору. Распространенный нарратив конца света, преследующий каждую известную эпоху вплоть до Пипл-Мора, пока не был осуществлен руками алхимиков-программистов. Экслибрисы, населяющие подобные фермы, могут быть самыми разнообразными, от мыслителей до персонажей художественных произведений.

Тип H-S-23 – объёмный полис для одного или нескольких человек, окружённых ботами – сложными механизмами, имитирующими как людей, так и воображаемых ими существ. Этот тип ферм был создан для редактирования героических нарративов. Под куполом этого типа человек ищет Гармонии через преодоление и подвиг. Герой всегда вынужден бороться с врагом – тьмой, грозящей уничтожить то, что он считает своим миром. Эгрегор такой фермы вживляет свои щупальца в тела своих обитателей, вступает в контакт, искушает разум и фиксирует его пограничные состояния. Хозяину такой фермы не нужны хоботы, потому что он чувствует свои длани на расстоянии, расположившись в скрытом под землей Дазайне. Экслибрисами там становятся люди, выращенные из текстов войны: солдаты, полководцы, короли, императоры, а также гладиаторы и военные корреспонденты. Эти фермы, как правило являются наиболее комфортными для их обитателей, зафиксированных случаев побега нет.

Тип Sym-61. Фермерские сообщества, вступающие в симбиотические связи с растениями и животными. Идеальное место для Экслибрисов, страдавших наркотической зависимостью. Нисхождение человеческого разума на животный и растительный уровни порождает сигналы, касающиеся тайны ноля и единицы. На таких фермах обитают самые активные Эгрегоры; они не имеют Дазайна, перемещаются под землей, прорастая в разных местах хоботами-растениями. Бородатые фермеры, прошедшие инициацию наядой, ищут места обитания хозяина, чтобы вступить в контакт и встать на путь Гармонии.

И, наконец, Плерома – Город-Ферма. Узел, связывающий между собой всех Эгрегоров.

Обитателей города-фермы называют Титанами. Слуги Чуа считаются интеллектуальными механизмами, а не живыми существами, и потому контакты в Дазайне нам недоступны. Титан всегда находится в состоянии ограниченной связи с Демиургом, каждый из нас есть конечность спящего бога. Таков и библиотекарь, ваш скромный слуга.

– Вы не считаете себя живым? – удивился Сведенборг.

– Иногда я размышляю, что это значит? Я способен оценить свой труд как бессмысленный. Мне недоступно чувство любви и ускользающего времени, всех тех вещей, волнующих Экслибрисов. Но может быть я способен страдать? Понимание неспособности к осязанию человеческих страстей может считаться этим чувством?

Путники не ответили, а Гомер Двадцать-Два склонил голову, коснувшись подбородком груди и надолго затих. Наступившая тишина нарушалась лишь треском догорающих руин и храпом Кристофера.

– Вы в порядке? – спросил Сведенборг.

– Да-да, – ответил библиотекарь, потирая места, где должны находиться глаза.

– Буду откровенен, далеко не всё сказанное мне понятно и порождает больше вопросов, чем ответов. Трудно принять картину, где ты совсем не тот, кем себя представлял: создание из книг, воспроизведённый автор. Что делать фермеру, заполучив столь громоздкий и неудобный груз знания?

– Я не источник знания, а всего лишь библиотекарь, – грустно сказал Гомер-Двадцать-Два, – всё, что я поведал тут, лишь ещё один нарратив. Знаний бывает много, истина одна. Знания – это инструмент для выживания, истина – причина взять его в руки. Когда книга отвечает на твой вопрос, ты обретаешь знание. Когда твоё сердце отвечает книге – есть шанс ухватить истину.

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в апреле 2022 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: